Боба Исаковича подобные философские глубины особо не трогали, очень не хотел, чтобы его тошнило и требовал сейчас же домой.
Анатоль Максимович, к тайной радости своей, все это выслушал и постановил:
— Ну, раз так, раз вы никто не хотите, то мне только и остается доставить вас на Аккумуляторную Станцию по месту вашей приписки и отправиться в свое путешествие в гордом одиночестве.
На что вегикел возразил возражением, которое Анатоль Максимовичу не понравилось. Он сказал:
— Напрасно ты думаешь, Анатоль Максимович, что ты можешь отправить домой на Аккумуляторную станцию всех этих людей, приглашенных тобою в поездку на Планету, Где Все Можно и не пострадать при этом сам своими сокровенными планами.
— Как так? — недоуменно спросил Анатоль Максимович, имея в виду спросить, что вегикел имеет в виду сказать.
— Тебе, по всей видимости, известно, что горючим я дозаправляюсь по мере пути следования, забирая энергию из встречной межзвездной пыли.
— Да, мне это известно, — подтвердил Анатоль Максимович.
— Тебе также должно быть известно, что процесс это долгий и не всегда восполняющий нехватку горючего, которое тратится на проколы пространства-времени.
— И это мне тоже хорошо известно, — опять-таки подтвердил Анатоль Максимович, все еще не понимая, что именно вегикел имеет в виду, но начиная подозревать нехорошее.
— По моим подсчетам сейчас наблюдается именно эта ситуация. Как бы далеко ни находилась Планета, Где Все Можно, если она вообще где-то находится (последний причастный оборот — или, может, деепричастный, в точности сказать не могу, — вегикел Максим выделил жирным шрифтом), мы до нее доберемся, затратив нужное количество времени на дозаправку горючим. Но если сейчас повернуть обратно, то горючего мы не наберем, а наоборот совершенно его истратим. И боюсь, Анатоль Максимович, что прибыв на Аккумуляторную станцию, ты не сможешь оттуда взлететь, не пополнив запасы горючего, а для этого тебе придется ждать следующего дня рождения, а, может, и дольше, потому что горючее на Аккумуляторном Поселке контролируется намного строже, чем склад космических вегикелов на Ла Гланде. Дело в том, что горючее, в отличие от вегикела, списать нельзя, не указав предварительно источник списания.
При этих словах Анатоль Максимович несколько погрустнел, потому что очень ему хотелось попасть на Планету, Где Все Можно. А когда Анатоль Максимович впадает в состояние погрустнения, ему хочется выпить (как и во всех других случаях) и он вдобавок пыхтит.
Все его знакомые эту привычку знали и не раз смеялись над ней, но препятствовать опасались. Так что пыхтел Анатоль Максимович при полной тишине со стороны присутствующих и при полном их уважении. Проспер Маурисович даже стал подпыхивать в тон ему, мол, ну надо же!
— Так! — заключил наконец Анатоль Максимович, пропыхтев минут, может быть, пять. — Не получается — значит не получается. Я никогда не упорствую, если не получается, и, значит, Тим, не твоя это вина, что поход наш сорвался. Все равно, большое тебе спасибо, я рад, что такого уважительного сына себе воспитал. Действительно, как-то все это не слишком. И, значит, дорогой Максим, даю я тебе команду «обратный ход». А мы с тобой как-нибудь в другой раз.
— Ну, что ж, — ответил на это вегикел. — Обратный значит обратный. Попрошу приготовиться к проколу пространства-времени! Ничего не поделаешь.
И все поглядели на Анатоль Максимовича грустно и виновато.
Все, кроме Марии, которая с самого пробуждения находилась в настроении, невозможно стервозном.
— Вот он, твой папашечка родименький! — заявила она своему мужу Тиму своим самым вызывающим тоном. — В этом он весь, я тебе давно говорила, а ты не слушал. Ты кого угодно слушаешь, только не меня.
— Помолчи, — тихо, но внушительно попросил Тим.
Но Мария совсем не собиралась молчать. Глаза ее метали молнии, губы, обычно полные и даже в чем-то влекущие, сузились до размера двух белых линий.
— Ты мне рот-то не затыкай, который раз говорю! — ответила она ему тоном, ничего хорошего не обещающим. — Ты на папашу на своего как следует посмотри.
— Помолчи об отце, Мария, — попробовал остановить ее Тим.
— Не помолчу, — категорически пообещала она. — Папаша твой, Анатоль Максимович, представляет собой ни на что не годное человеческое животное, которое пьет, пьет, пьет, всех куда-то на авантюры какие-то невозможные отвлекает, а потом обманывает.
— То есть как это я обманываю? — спросил Анатоль Максимович, который при первом звуке марииного голоса приказал себе терпеть и молчать, но тут не выдержал.
— Да ладно, пап, не слушай ты ее, — попробовал урезонить отца Тим.
Мария, между тем, демонстрировала намерение войти в раж.
— Вот так и обманывает, — ответила она Анатоль Максимовичу, для большей презрительности обращаясь к нему в третьем лице. Всех завел, всех обнадежил, а как только до дела дошло, сразу и в кусты.
— То есть как это я обманываю? — переспросил Анатоль Максимович с возмущением в голосе и на этот раз несколько громче.
— У него, видите ли, планета, где ему все можно, продолжала Мария идти по пути своего гнева. — Даже Аскольду понятно, что не может быть такой планеты на свете. Потому что если бы была такая планета на свете, то мы все на том свете давно бы уже были. Где ему все можно, ну надо же!
— Мария, твоего же здоровья ради прошу, чтобы ты, пожалуйста, помолчала, — воззвал к ней Тим еще один раз.
А где-то издалека раздался протестующий возглас Аскольда:
— Нет, ну почему если что плохое, то сразу Аскольд?
Но вопрос его остался без прямого ответа, потому что снова вклинился Анатоль Максимович. От обиды и возмущения его голос уже гудел.
— Я вот все-таки узнать хочу и получить ответ на мой же вопрос, как это то есть я обманываю. И, спрашивается, кого?
— Да меня, меня, меня! И мужа моего Тима, его, между прочим, сына обманывает папашечка твой, А-на-толь Мак-си-мо-вич! — возразила на это Мария голосом стервозным до крайности.
— Погоди, Мария, — сказал ей на это ее муж Тим. — Очень тебя прошу погодить. Хочу тебе заметить, Мария, что меня никто не обманывал. Просто так сложились жизненные обстоятельства нашей жизни. И если ты еще хоть единый звук…
— Значит, получается, — горестно заключил Анатоль Максимович, — что я своего родного сына и обманул, который. Который мне подарил этот вегикел на день моего рождения с риском для своей жизни и, соответственно, свободы поведения. Значит, по-твоему, Мария получается, что я его обманул.
— А также его знакомых и родственников его знакомых, которые ему, папашечке твоему, Тим, безоглядно поверили, — в свою очередь добавила ему остервеневшая до ультразвука Мария.
Тим, неожиданно для всех присутствуюих и к их общему, глубоко в душе упрятанному, разочарованию, решил не педалировать конфликт, а вести себя в высшей степени увещевающе.
— Дорогая моя Мария, — сказал он, прервав ее очередной визг, чему Мария не очень обрадовалась, — моя любимая, можно сказать, жена! Интересуюсь выяснить, неужели ты и вправду не рада, что мы возвращаемся с тобой в наше с тобой гнездышко, чтобы продолжить безоблачное существование на Аккумуляторной Станции? Неужели ты и вправду хочешь направляться на какую-то неизвестную тебе планету, которая называется Планета, Где Все Можно, которая, по твоему глубокому убеждению просто-напросто не существует, а является бредовым видением папы моего, Анатоль Максимовича?
— И правда! — со своей стороны добавил к этому Анатоль Максимович.
— Нет! — очень решительно ответила своему мужу Мария. — Я на эту планету не хочу совсем. Но мне за общество жалко. Чтоб не обманывали какие-то! Планета, где ему все можно! Ха-ха! Да все бы уже и поумирали, если б ему все можно было! Руки коротки, что все можно! Придумал и другим голову дурит. А как до дела дошло…
На что Анатоль Максимович незамедлительно отреагировал:
— То есть как это я обманываю!
И в голосе его слышалось крайнее возмущение.
— Да не обманываешь ты никого, пап! — ответил Тим. — Все же понятно.
— То есть как это я обманываю! — еще раз задал свой вопрос Анатоль Максимович, задавая вопрос.
На что ему ответили хором все, кроме Марии:
— Никак, Анатоль Максимович дорогой.
И только одна Мария продолжала стоять на своем.
Она стояла там до тех пор, пока Анатоль Максимович, уязвленный до крайности, ответил им всем:
— А раз так…
Он им ответил всем, до крайности уязвленный, и никто не посмел ему возразить:
— А раз так, то хочется вам или не хочется, а вы, черти, увидите Планету, Где Все Можно. Максим!
— Й-есть, сэр! — ответил вегикел.
— Домой отменяется. Идем по ранее указанному маршруту. И чтоб никаких домой!
Всем отчетливо послышалось, что вегикел щелкнул каблуками и отрапортовал в смысле «Яволь, группенфюрер!».
