Я Вам говорил, что у кицунэ отличное чувство времени? Нет? Таки оно отличное! Особенно, если кицунэ имеет часов на руке. А Ника таки их имеет. Так что она закончила свою речь как раз вовремя.
— Вова, — сказал я, — Ты таки произвел на Курю неизгладимое впечатление. Конечно, спасибо, но ты уверен, что не мог сейчас не иметь руки?
— Ты не успевал, — ответил Вова.
— Надеюсь, за три дня Святослав чашу не потеряет, — пробурчала Ника.
— За три века тоже, — хмыкнула Ривочка.
Глава 10. Салатик уже был. Остались скандал и прическаЕсли начальство говорит за час отдыха, то будем иметь час отдыха и никак иначе. А почему нет? А если другое начальство говорит за три, то я опять-таки только за, и никак не против. Азохн Вей! Как это, мне не начальство? Я здесь работаю или как? Таки завлаб мне начальство, а зам по науке тем более. По крайней мере, когда они говорят за дело, а не просто так. Кицунэ, конечно, начальство большее, но архангел лучше имеет знаний в таких экспериментах. В итоге мы три часа отдыхаем и моемся, а то от нас пахнет почти как от печенегов. Я-то еще ничего, а дамы таки немного испачкались... Кроме того, в лаборатории неожиданно появился очень даже знакомый мне человек и положил на стол завлаба пятидесятиграммовую пачку номер 36 и кофе для Бестирия.
— Вам подбросить ребят для прикрытия, или ограничиться стиральным порошком? — спросил он.
— Сами справимся, — буркнула Ника.
— Как скажете, коллега, — произнес человек, усмехаясь в усы, — Барух, береги себя, как драконица яйцо. Ты дорог мне, как память. «И вам не болеть». — Поклонился он дамам и исчез. Таки умеют же некоторые...
Вам приходилось участвовать в чайной церемонии черно-бурых кицунэ? Таки Вы себе не знаете, что такое блаженство. Нет, даже не просите, я не имею таких причин пытаться это описать. Есть таких вещей, которые надо ощущать, а не слушать. Даже Сергиус Рарус изменил своему кофе и пил чай. Но что такое три часа по сравнению с вечностью. Таки они кончились, и пришло время заниматься делами, что бы мы о них ни думали....
Новый мир встретил нас идиллией. Такая себе очень даже живописная полянка посреди самого, что ни на есть, эльфийского леса. Светлого и ласкового... Таки правильно понимаете, такой лес — это эльфы, а эльфы — это стрелы и никак иначе.
Но пока никто не стреляет, можно оглядеться и найти место для обороны. Ну, хотя бы за тем очень себе симпатичным холмиком.
Холмик поднял голову и произнес:
— Ду ю шпик инглиш? Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе?
Голова была очень даже симпатичная, намного симпатичней эльфов с луками, только немножко большая. Примерно как половина лепрекона. И совсем ее не портили драконьи челюсти с двумя рядами зубов. Очень даже хороших зубов, вполне себе здоровых, я таки немного в этом понимаю, мой дедушка по маме был-таки стоматологом, и не самым плохим, так что вполне себе здоровых зубов, только очень больших. Длинные светлые волосы спускались с двух сторон костяного гребня, идущего ото лба совсем даже на загривок, и были объединены на затылке в такую единую косу, переброшенную вперед на шею. Что Вы перебиваете, коса была совсем не короткая, а очень себе длинная. Очень-очень длинная. Просто шея была длиннее, метра этак три и под самой головой имела таких специальных расширений, за которых удобно перебрасывать косу.
— Но лучше по-русски, — откуда-то вынырнула вторая голова, точно такая же, только немножко русоволосая. Ее коса была закручена в такой пучок на затылке прямо посреди гребня. — Вы на Барби не обращайте внимания, она у нас блондинка. Совсем глупая, даже по-русски не говорит. Меня зовут Мирославой. А это... — голова огляделась, — Рашка, ты где? Рашка!!!
— А? Что? Где? Еда? — голов стало три. Третья поражала буйством рыжих кудрей, кое-как собранных в две косички.
— Пока не знаю, — произнесла Мирослава, — вряд ли. К тому же мы худеем. Это Рахиль, — обратилась она к нам.
— Азохен Вей! — воскликнула Рахиль. — Таки это ты худеешь, А я совсем даже не худею. И не имею таких причин, чтобы не позавтракать этими цудрейтерами.
— Уважаемая Рахиль, — сказал я, видя, что мои спутницы несколько напряглись, — я имею сказать Вам таких причин, по которым Вам никак не можно сейчас позавтракать. Таки сейчас Вы сможете только поужинать и никак иначе.
— И в чем Вы видите глазами разницу? — заинтересовалась Рахиль.
— Рашка! Нельзя наедаться перед сном! — воскликнула Мирослава, — опять растолстеем, и останемся здесь навсегда. Нам осталось сбросить какую-то тонну, и мы сможем отсюда улететь!
— Таки что нам мешает отсюда улететь, скажи мне ради бога! Мы могли взлететь уже полторы тонны тому назад, но тебе всё время есть таких причин, чтобы морить нас голодом. Надо найти таких предлогов, чтобы кого-нибудь съесть, и таки съесть.
— Вотс зе мете?– оживилась блондинка. — Выл вы хэв дина тудей?
— Да? И кого ты собираешься съесть? — спросила русая.
— Маленького таки нельзя, он немножко разговаривает. Надо съесть, кто не разговаривает, и всем будет хорошо, что бы ты ни говорила!
— Ну, ни хрена себе, логика — хором произнесли Ника и Ривочка, — а тому, кого съедят?
— Тому уже не будет таких возможностей быть плохо. Ему таки будет всё равно, чтобы вы ни думали. Что??? Мира, они все немножко разговаривают! Мы таки опять не будем сегодня кушать!
— Сколько можно тебе говорить, не называй меня Мирой! Я Ми-ро-сла-ва! Понятно. В крайнем случае, Слава! — интересно, и чего она так орет? Но таки не буду лезть со своим уставом. Очень уж в этом монастыре монашки себе крупные.
— Конечно, Мирочка. Извини, Мирочка! — с издевкой в голосе пропела Рахиль, — Я таки не буду называть тебя Мирой, а только Мирочкой, в крайнем случае, Славкой, как того наглого шлемазла, которым мы позавтракали позавчера. Шмок был первостатейный, совсем как ты, и ничем таки не лучше!
— Ты еще издеваешься, жидовка проклятая? Ну, я тебя!!! — И русоволосая начала таки отчаянно материться. Надо же, такая была симпатичная девочка, и вдруг вся из себя антисемитка!
Что Вы себе думаете? Через минуту к ней присоединились и рыжая, и, Вы себе представьте, блондинка. Таки Барби ругалась неинтересно, «шит», «фак» и никакой такой экзотики. Зато две другие делали таких выражений, и таких интонаций, что даже гномы сожрали бы свои кирки от зависти. Но мы же не гномы, чтобы не только знать таких слов, но и иметь от них много удовольствий.
— ША!!! — заорала Ника. — Молчать!!!
Холмик вскочил на четыре когтистые лапы и оказался вполне себе даже одним существом об три замолкшие головы. Шесть глаз внимательно уставились на нас.
— Вот только попробуйте назвать нас Змеем Горынычем. Съедим всех троих, и наплевать, что вы говорящие! — нарушила, наконец, тишину Мирослава.
— А что, называют? — спросила Ривочка.
— Задолбали! Просто задолбали!
— Таки да, — поддержала Рахиль, — И, между прочим, совершенно не правильно, что бы вы ни думали. Разве мы таки змей? Мы таки совсем даже дракон. И змей — он, а мы очень даже она. Драконша о трех таких разных личностях. Мира — всегда правая, я вся такая левая, а Барби — совсем себе странная...
— Тупая она, а не странная. Чего Вы хотите от блондинки. — Добавила Мирослава. — Ты опять назвала меня Мирой!!!
Но кицунэ была начеку.
— Ша, я сказала! Прекратить скандал!
— Да, — поинтересовалась Рахиль, — и что мы с этого будем иметь?
— Таки это уже деловой разговор и никак иначе. А что бы вы хотели иметь?
— А что вы таки можете предложить?
— Смотря что вас интересует, а главное, сколько!
— Нас много что интересует, но за это нужно немного подумать.
Пока я торговался с Рахилью, Мирослава о чем-то шепталась с Ривочкой. Я немного прислушался, и таки понял, что надо.
— Уважаемые дамы. Таки я вам имею сказать пару слов. Нам не надо таких скандалов, и вам их тоже не надо, чтобы вы за это ни говорили. Зато вам надо иметь причесок, а не просто кос. В нашем мире давно не носят таких кос, а носят причесок. Мы делаем вам разных причесок, а вы не делаете при нас скандалов.
— Таки мало — заявила Рахиль!
— Мы таки скоро уйдем, и вы можете опять делать скандалы, а причесок у вас останется.
— У вас есть таких причин не добавить вот этот наперсток? — Рахиль показала на прибор, который я уже достал и даже нажал на все нужные камни.
— Мы никак не можем отдать вам этот наперсток, потому что самим нужно, и это не наперсток, а носить на шее.
— Тогда мы не согласные, — заявила Рахиль.- Я хочу наперсток, который носить на шее.
— Это ты не согласная, а я согласная, — опять взвилась Мирослава.
— Барух, — умоляющим голосом произнесли Ника и Ривочка, — отдай им чашку, и пусть помолчат.
Таки, как Вы себе понимаете, мы договорились. Где можно иметь лучшее место для прибора, чем на шее треглавой драконши, которая имеет голодовок в глухой чаще?
