Рыцари молча остановились у дверей. Молчали и посетители, сидевшие за столом, и Строкер. Последний, вздрогнув и втянув голову в плечи при очередном ударе грома, который, как всем показалось, раздался непосредственно под крышей трактира, обогнул стойку бара и в нерешительности застыл у ее края. Он не знал, чего ожидать от столь грозной компании, и на всякий случай нащупал ладонью рукоятку палаша, который держал под стойкой. Хотя и понимал, что в одиночку, вздумай сэры рыцари разгромить его трактир в пух и прах, ему с ними не справиться, а рассчитывать на помощь посетителей нечего и думать.
Но все разрешилось на редкость для него благополучно. Один из рыцарей — вероятно, предводитель небольшого отряда — выступил вперед, и при этом движении его доспехи заблистали сверху донизу, отразив пламя свечей. Голос его, когда он вежливо заговорил со Строкером, оказался на удивление тихим и приятным.
— Мы желаем занять отдельное помещение, — сказал рыцарь, — чтобы принять пищу и утолить жажду, а также побеседовать о своих делах вдали от посторонних глаз и ушей. Отрядите также служанку, которая была бы в полном нашем распоряжении и выполняла бы все наши приказания.
Строкер сообразил, что рыцари не собираются сию же минуту предать его заведение огню и мечу, и от радости настолько осмелел, что, пару раз глухо кашлянув, спросил:
— И все это я вам должен предоставить по доброте сердечной? Или вы изволите заплатить?
Рыцарь молча извлек из-за пояса кожаный мешочек, взвесил его на руке и небрежным движением бросил Строкеру. Тот его поймал на лету, развязал тесемку и глянул внутрь. Судя по улыбке, в которой расплылось его жирное лицо, там было достаточно золотых, чтобы удовлетворить даже его алчность. Рыцарь верно истолковал эту ухмылку:
— Этого будет довольно не только в уплату за все, что мы у тебя потребуем, но и на то, чтобы угостить выпивкой всех, кто нынче собрался под крышей твоего славного заведения.
Посетители все как один разразились одобрительными криками. Выпивохи, они всегда и повсюду одинаковы: поставьте им выпивку, и они ваши.
Следует отметить, что Маделайн все это время так и поедала глазами шестерку рыцарей. Она за всю свою жизнь видела только одного из представителей этого достойного сословия, но он, как она сама мне потом рассказывала, значительно уступал по всем статьям любому из тех, кто так неожиданно удостоил чести своего посещения жалкий трактир, где она служила. Она наблюдала за ними из дальнего угла зала, а сама тем временем машинально приглаживала волосы и оправляла свою мешковатую юбку. От взгляда Строкера не укрылось ее радостное возбуждение, и он повернулся к ней и подозвал ее к себе. Она бросилась к нему сама не своя от счастья.
— Ты поступаешь в распоряжение этих джентльменов на весь остаток вечера, — прорычал Строкер. — И станешь делать все, что они изволят приказать. Проводи их… — Он запнулся на мгновение и продолжил, возвысив голос: — В зал Мажестик. — И покосился на рыцарей, которые, впрочем, остались совершенно безучастны к его словам. Лишь тот, кто вел переговоры, высокомерно кивнул головой.
Маделайн растерянно переспросила:
— Куда-куда?
Строкер сердито нахмурился и сквозь зубы процедил:
— Ну, в дальнюю комнату. Да что мне тебя учить? Сама знаешь!
Разумеется, она знала, где расположена дальняя комната. Она отделялась от остальных помещений небольшим коридором. Но ее никогда никто не называл ни залом Мажестик, ни еще как-либо — только дальней комнатой, и ни больше. Маделайн, видите ли, во многих отношениях была все еще на удивление наивна. И оставалась такой вплоть до событий описываемой мною ночи. Поэтому она пожала плечами и, ни слова не говоря, проводила рыцарей в комнату, которую Строкер для них предназначил. Главный из отряда оглядел помещение и равнодушно бросил:
— Сойдет.
Все убранство «зала Мажестик» составляли длинный стол и тянувшиеся вдоль него некрашеные скамьи, на которые и уселись рыцари и их низкорослый спутник. Маделайн стала им прислуживать. Мужчины не обращали на нее никакого внимания, а говорили о своем — тихо и обеспокоенно. Маделайн решила про себя, что не иначе как они обсуждают дела государственной важности, знать о которых надлежит одному лишь королю, да еще этим рыцарям. И больше никому на свете. Она только и делала, что приносила им из кухни новые кувшины меда, кружки и блюда со снедью. Она сумела обуздать свое природное любопытство и запретила себе вслушиваться в их речи, счастливая уже тем, что дышит одним воздухом с ними.
Минуты складывались в часы. Шторм не утихал, вследствие чего некоторые из посетителей трактира решили в нем заночевать. Один за другим они погружались в сон, роняя головы на стол в общем зале. Некоторые продолжали сжимать в руках стаканы и ручки вместительных кружек. Маделайн ловко маневрировала между сонными пьянчужками, пробираясь на кухню и обратно с кувшинами эля для знатных гостей. Единственным кроме нее, кто не спал в трактире в этот поздний час (не считая, разумеется, рыцарей и их спутника), был Строкер. Он продолжал зорко наблюдать за происходящим.
Когда Маделайн в очередной раз вошла в комнату, где сидели рыцари, ей вдруг стало как-то неуютно. В душе ее шевельнулось что-то похожее на недоброе предчувствие. Рыцари все как один в упор смотрели на нее, хотя прежде вообще не замечали, а поглядывали лишь друг на друга да в кружки, которые она им подавала. Теперь же она стала объектом их пристального внимания. Они ее изучали, причем явно не без удовольствия.
Моя мать, бедняжка, была чрезвычайно польщена таким вниманием. Она подавила страх, начавший было закрадываться в душу, и просто упивалась своим успехом у столь знатных и представительных господ.
Она с улыбкой поставила перед каждым из них по полной кружке — тук-тук-тук, — в точности как уже проделывала бессчетное число раз за тот вечер. Рыцари прежде тотчас же хватались за ручки своих сосудов с элем или медом, словно опасаясь, что кто-то может ворваться в комнату и завладеть ими. Теперь же никто из них даже не шелохнулся. Все их внимание было сосредоточено на Маделайн.
Это придало ей смелости, и она, вместо того чтобы бежать прочь без оглядки (хотя, конечно, это вряд ли бы ее спасло), поклонилась им и церемонно (так, во всяком случае, ей казалось) произнесла:
— Джентльмены, я не знаю ваших имен… Целый вечер вам прислуживаю, а мы с вами так и не познакомились. Вы не представились мне… а я вам…
— В этом нет нужды, — прервал ее кто-то из рыцарей.
— Ну-у, — растерялась Маделайн. Она сочла за лучшее ответить на его резкость еще большей любезностью и простодушно улыбнулась. — В случае если вам еще что-нибудь от меня понадобится, мое имя…
Но они не дали ей договорить. Один из них вдруг оказался рядом с ней. Он двигался так стремительно, что Маделайн не заметила, как он вскочил и выбежал из-за стола. Он зажал ей рот ладонью и грубо швырнул на стол. Она пыталась закричать от страха и неожиданности, но вместо крика из груди ее вырвался жалобный стон. Да и тот заглушило лязганье стали: остальные рыцари поспешно разоружались.
— Держи крепче, — крикнул кто-то из них своему товарищу, видя, как отчаянно бьется в его руках Маделайн, пытаясь освободиться.
Грянул гром, и комнату осветила молния, и Маделайн, которая все еще надеялась избежать того, что с ней собирались сотворить сэры рыцари, вонзила зубы в ладонь, которая зажимала ей рот. Рыцарь ойкнул и невольно ослабил хватку. Маделайн же набрала полную грудь воздуха и истошно, пронзительно закричала. Но в эту же секунду очередной оглушительный раскат грома перекрыл ее вопль, так что никто в трактире его не услыхал.
Маделайн, во всяком случае, была уверена, что все обстояло именно так. А я нисколько бы не удивился, если б оказалось, что Строкер прекрасно слышал этот крик горя и отчаяния, но предпочел ни во что не вмешиваться. В самом деле, с чего бы ему спешить к ней на помощь? Он никогда особо не любил Маделайн, зато золото просто боготворил. И сам с готовностью всадил бы ей в горло нож, если б это сулило ему барыш.
Ирония ситуации заключалась в том, что мать моя, во-первых, успела уже распроститься со своей девственностью, а во-вторых, была без ума от рыцарей. Они для нее были все равно что боги, спустившиеся с небес. И эта компания могла бы запросто добиться от нее чего угодно, стоило им только шепнуть ей пару ласковых словечек да угостить лакомой едой и выпивкой со своего стола. Не уверен, что она с легкостью согласилась бы уступить вожделениям всех шестерых… Хотя, впрочем, меня и это не удивило бы. Но подобное было не в их характере. Они, эти, с позволения сказать, благородные сэры, привыкли всего добиваться силой. Разумеется, со знатными леди они держались галантно и предупредительно, но церемониться с трактирной служанкой, заигрывать с ней, добиваясь ее благосклонности, — это, по их мнению, было уж слишком… Видимо, им вдобавок ко всему еще и жаль было времени на уговоры — с непредсказуемым результатом. Короче, с их точки зрения, Маделайн заслуживала только одного — чтобы ею воспользоваться, не спрашивая ее согласия, как им заблагорассудится. Ведь именно так они уговорились со Строкером.
