– Рено, – вдруг выпалил он, – ты помнишь, что я поклялся исполнить три любых твоих желания?..
Я, сообразив, о чем он меня просит, звонко расхохоталась.
– Ну уж нет, Искен, – сказала я, отсмеявшись. – Если уж ты отправишься со мной – то только по своему собственному решению. Что же до моего третьего желания… – тут я ненадолго задумалась. – Вот о чем я попрошу тебя: никогда не нападай первым на магистра Каспара и вообще откажись от мысли ему мстить.
Мои слова вызвали настоящий переполох – Искен, окончательно поверженный, вскричал: «О нет, только не это!», Каспар насмешливо воскликнул: «Он собирался мне мстить? Что за потеха!», а Мелихаро, не скрывающий своего торжества, громко заявил: «Зря вы это, Каррен! Если бы они друг друга удавили – это было бы и славно, и полезно!». Артиморус, наблюдая за этой глупейшей перепалкой, от возмущения застонал и вновь принялся скрести подлокотники, яростным шепотом повторяя: «В такое время!.. Опускаться до рассуждений о такой ерунде!.. Проклятие, я и правда отстал от жизни!»
– Ты ведь не простишь меня за это отступничество… – беспомощно пробормотал Искен, устремив на меня отчаянный тоскливый взгляд. – Ты испытывала меня, а я не прошел это испытание… Но неужели нельзя иначе, неужели выбор всегда… такой?
– Не забивай себе голову, Искен, – я коснулась его руки на прощание. – Я всегда знала, до какого предела простирается твоя решимость и не питала иллюзий. Ты не разбил мое сердце во второй раз, не вини себя. И кроме того… я видела, что ты смухлевал, когда бросал кости тогда в подземелье.
– Ты видела? – Искен закусил губу.
– Вот же жулик! – с осуждением промолвил Леопольд. – И какой искусный – я ничегошеньки не заметил!
– Трус! – торжествуя, объявил Мелихаро, но я покачала головой, призывая демона не переусердствовать – молодой чародей выглядел донельзя подавленным и устыженным.
– Я понимаю, почему ты так поступил, Искен, – с искренним сожалением сказала я. – Но и ты должен понять, что для меня этого недостаточно.
Каспар, как и прежде, внимательнейшим образом следил за разыгравшейся на его глазах сценой, и удовлетворенно улыбнулся, словно получив подтверждение неким своим догадкам. Я, отвернувшись ото всех, уже застегивала свою рваную куртку, поглядывая в сторону двери. Мой самозваный крестный, заметивший и это, окликнул меня:
– Каррен! – и, когда я повернулась к нему, взглядом указал на свой плащ, небрежно наброшенный на спинку кресла. – Твоя куртка никуда не годится, дорогая крестница.
– Вы все еще продолжаете заботиться обо мне, мессир? – с вызовом спросила я, однако шагнула к нему.
– Мое желание свернуть тебе шею вряд ли будет удовлетворено какой-то ничтожной простудой, – отвечал Каспар, а когда я оказалась совсем рядом, потянувшись за плащом, магистр быстро шепнул так, чтобы Артиморус не расслышал его слов:
– Не вздумай отдать корону ни своей матушке, ни уж тем более – батюшке. Она не должна попасть к ним в руки. Лучше вышвырни ее в ближайшую канаву, если уж не будешь знать, что с нею делать.
– Спасибо, – шепнула я в ответ, делая вид, что плащ зацепился за кресло и я пытаюсь его высвободить. – Но мне придется сделать по-другому, у меня нет выбора.
– Ты ненавидишь меня? – спросил Каспар.
– Нет, – ответила я честно. – Вы не могли поступать иначе, я знаю.
Последними словами мы обменялись, не таясь, что немедленно стало поводом для череды осуждающих взглядов – в кабинете не нашлось ни единого человека (или демона), которому пришлось бы по вкусу то, что мы с Каспаром прощались далеко не как враги. И Артиморус, и Искен, и Мелихаро, и Леопольд дружно принялись выказывать однообразные признаки крайнего недовольства – хотя доселе мне казалось, что ничто на свете не способно объединить их.
– Ты не уйдешь далеко! – злобно произнес Артиморус Авильский. – Как только чары короны ослабеют – а это случится очень скоро! – я отправлю за тобой погоню, от которой тебе не скрыться и под землей.
– Отправьте ее лучше за магистром Аршамбо, – посоветовала я. – Он, не получив корону, очень расстроился и, насколько мне известно, отправился открывать тот портал. Ничем хорошим его попытка не обернется, по моему скромному мнению.
– Безумному проходимцу несдобровать, – согласно кивнул Каспар. – Раз уж ты намерена сбежать, то главным виновным мы назначим именно его. По-моему, это будет весьма справедливо.
– Впервые с ним соглашусь, – Мелихаро уже подталкивал меня в спину, нетерпеливо поблескивая глазами. – Надеюсь, в Армарике его будут кормить еще гаже, чем в родном доме – он это заслужил. Пойдемте же, Каррен, нам нечего больше делать среди этих подлых людишек.
Прощаться я не стала – разговор и без того вышел долгим. Торопливо мы пробежали по безлюдным коридорам резиденции Аршамбо – все слуги словно провалились сквозь землю. Должно быть, они были обучены не смущать тайных визитеров излишним вниманием. Вряд ли кому-то из них могло прийти в голову, что на Главу Лиги могут совершить дерзкое нападение в стенах его же собственного дома. Невозмутимый привратник, завидев нас, кликнул кого-то из своих помощников, и спустя несколько минут наши скакуны, сбруя которых была вычищена до блеска, уже стояли у ворот.
– Гонорий, друг мой, – с чувством обратилась я к лоснящемуся коню, которого словно напомадили в конюшнях Артиморуса, – уж не обессудь, но второго такого роскошного вечера в твоей жизни уже не случится.
– Сколько продлится действие тех чар? – шепотом спросил Мелихаро, с беспокойством оглядываясь на дом.
– Не знаю, но полагаю, что недолго – раз уж мы унесли артефакт с собой, – ответила я, вновь натягивая на голову грязную шапку. – Нам нужно убираться из города до того, как закроют все ворота.
– Куда мы направляемся? – спросил Леопольд, уже нетерпеливо стучащий пятками по бокам своего мула. – У вас есть какой-то план? Только не говорите, что вы и впрямь собираетесь бежать, куда глаза глядят!
– Давайте-ка сначала покинем столицу, а затем я изложу вам свои соображения, – уклончиво ответила я, настороженно озираясь. К привычному предчувствию беды добавилась новая тревожная нотка, очень беспокоящая меня.
…В княжество вместе с зимой пришла пора длинных ночей, и на улицы давно уж спустилась непроглядная тьма. Лишь кое-где мерцали фонари, покачивающиеся на ветру, но их слабого света не хватило бы и для того, чтоб разглядеть собственные следы в грязи. Вскоре мы очутились в лабиринте запутанных, узких переулках самой старой части города, и нам стоило немалых трудов найти дорогу к восточным городским воротам. Неподалеку от них нам довелось проехать у высокой кованой ограды богатого дома, и я с тревогой заметила, как в приоткрытые ворота въехала группа молчаливых всадников, с которой нам едва удалось разминуться. Все они были укутаны в плащи так, что нельзя было разглядеть ничего, кроме глаз, и я не могла поручиться, что причиной этому стала одна лишь непогода.
Похожее зловещее движение наблюдалось и около двух харчевен, скрипучие вывески которых заставили магистра Леопольда издать серию тоскливых вздохов. Но вместо того, чтобы притягивать к себе добродушных выпивох, кабаки этой ночью стали пристанищем для подозрительно тихих гостей – я видела, как они тенями выскальзывают из-за дверей, все так же кутаясь в плащи.
– Не нравится мне все это, – заметил вполголоса Мелихаро, поравнявшись со мной. – Даже нынешняя дурная погода не должна была сделать горожан настолько мрачными.
– Ваша правда, господин Мелихаро, – вздохнула я, укрепляясь в мысли, что покинуть столицу нынче будет не так уж просто.
Ожидания мои оправдались – у самых ворот чья-то крепкая рука остановила Гонория, который едва не сбросил меня от неожиданности. Пока я усмиряла испуганную животину, путь нам преградили сразу несколько мрачных господ, чьих лиц было не разглядеть под низко надвинутыми шляпами – зато свое оружие они ничуть не скрывали, несмотря на то, что мало походили на магов или дворян. В былые времена то было верным признаком разбойников или иных головорезов, не признающих законов нашего добрейшего князя, но сегодня выдался воистину странный вечер, и я не спешила с выводами.
