— А как называются эти маленькие штучки, которые так хорошо пахнут через цветную бумагу? — тем временем выясняла Розамунда.
— Мыло, — ответил Барди. — Им моют руки и тело. А ещё во время мытья используют гель для душа, его я тоже привёз.
— Эй, вы, обе! — крикнула принцесса на придворных дам. — Ступайте и приготовьте чан с тёплой водой, мне не терпится испробовать шампуни и мыло! Я хочу остаться наедине с этим... прекрасным рыцарем! И посмотреть, что он ещё привез...
— Тогда я тоже пойду помоюсь, — подхватил идею Рогональ.
— Куда собрался, папа? Ты же должен объявить о помолвке! Потом намоешься.
— Ну наконец-то! — обрадовался король и получил поддержку в виде аплодисментов вежливого сенешаля. — Браво, девочка моя, с каких пор я жду этого момента! Я ведь думал, что уже так и умру без внуков. Молодец, дочь, полностью поддерживаю твой выбор, и за это надо выпить. Наливай, Барди! И вот ещё, пока не забыл, надень на неё кольцо. Да-да, сразу, а то я знаю эту заразу... Слышала, Розамундочка, мою волю? Считай это официальной помолвкой!
— Слышу, слышу, папенька... — рассеянно ответила девушка, оценивая губную помаду.
Прошло несколько дней...
С утра до ночи в замке откупоривалось, распаковывалось, эксплуатировалось и дегустировалось то, чего по определению в нём быть не могло, — продукция компаний «Нивея», «Кристиан Диор», «Мэри Кэйн» и других несовместимых со Средневековьем корпораций. Розамунда стремительно расходовала мыло и шампуни, служанки летали по замку с вёдрами горячей воды. На пятый день вши капитулировали и стали не более чем досадным воспоминанием. Девица на удивление быстро уразумела, как вскрывать жестяные и стеклянные банки, бутылки, вакуумные упаковки и коробочки. Пользуясь моментом, король незамедлительно объявил день свадьбы.
Их величество пометил дезодорантом, тайно свистнутым у драгоценной дочери, все щели своей спальни и развесил туалетную бумагу даже на стенах. Барди смущённо объяснил старику, что тот немного ошибся с предназначением рулонов, но правитель переводить добро на туалеты не разрешил!
Выпросив на «сохранение» пять бутылок виски, отец невесты загадочно скрылся в своей комнате. Монти диву давался: их величество ни разу не вспомнили про заморских посланников, в подвале не прятались, распоряжений не давали. Последние три дня из окон их величества лишь раздавались песни их молодости, звуки которых заставляли коров откликаться встревоженным рёвом. Чесотка демонстрировал стражникам возможности жевательной резинки, ранее выплюнутой магом, пузыри приводили мужиков в восторг, внося некоторое развлечение в их повседневную скуку.
Барди был совершенно уверен, что он лихо и окончательно вскружил голову Розамунде. На едкие комментарии мага типа: «Вот кончится твоя лавочка, и никакой любви, пинками нас турнут отсюда!» жених не обращал внимания, ведь ОНА выглядела настолько увлечённой и счастливой, насколько может быть увлечённой и счастливой принцесса. Розамунда буквально сыпала вопросами, а он едва успевал объяснять, для чего служит та или иная вещь, откуда её берут, где производят, с чем едят или куда густо мажут. Ветчина с майонезом её очаровали, а холодные баночки пепси-колы довели до экстаза.
Уже на второй день после прогулки на машине по близлежащим окрестностям она бросилась ему на шею, а на третий, съев два сникерса, призналась в вечной любви. В этот момент Барди подумал, что принцесса слишком прямолинейна. Ведь она ни разу не покраснела от стыда и не убежала от смущения, а всё как-то больше напирала, но, видимо, всё дело было в простых нравах средневековой Ландирии и «привороте с гарантией». По крайней мере, рыцарь предпочитал думать так...
Обстановку их комнаты поменяли быстро. Почуявший, откуда ветер дует, сенешаль постоянно крутился рядом, не зная, чем угодить. Колдуну дали зал для почётных заморских гостей, увешанный шкурами, с тёплым камином и двумя румяными служанками. Новое жилище Барди находилось через стену от спальни принцессы. Завтрак, обед, ужин и фарфоровый ночной горшок с крышкой исправно доставлял лично Монти.
Горо скорбел о каждом подарке, который на его глазах в очередной раз извлекался из тюка. И вообще его мысли принимали всё более тёмные тона: «Подумать только, ещё не женился, а уж весь пред этой красоткой вывернулся... Да я в Пошёлвоне первую встречную дурочку в бане отмою — ничуть не хуже получится! А посмотрите на смотрителя замка. Какой он, к лешему, смотритель! Это ж чистой воды ехидна, без копейки не вздохнёт не высморкается... Король тоже хорош: всё государство, того гляди, с молотка полетит, а ему бы всё выпивка да опохмелка... Будь моя воля — в полицию сдал и попросил, чтобы подольше не выпускали!»
На пятый день после длительного самосозерцания в чане с водой принцесса решила, что пора, и, едва отряхнувшись, нагая вошла к рыцарю. Не раздумывая боле, Розамунда бесцеремонно полезла под одеяло к жениху.
— А не рановато?.. — Барди жутко смутился, сделал вид, что рассматривает трещинки на потолке, но голая девица легко овладела ситуацией.
— Для чего рановато? — удивилась принцесса, её язычок коснулся уха ошалелого рыцаря. — Строгая мораль хороша для плебеев, а не для царских особ.
— О-о-о, да ты... имеешь опыт. — Молодой человек ощущал явные затруднения с речью.
— Без тебя знаю, — довольно хмыкнула она и превратилась в сплошной, сладкий незабываемый поцелуй...
На седьмом небе, где очень скоро (минут через пятнадцать) очутился рыцарь, гургилов не было. Хотя и неба как такового тоже не наблюдалось: вместо облаков — большая пыльная люстра, вместо морских чаек — две огромные мухи, вместо солёного ветра — сквозняк по пяткам. А в остальном, честное слово, читатель, истинное блаженство...
Неожиданно получив от возлюбленной такое количество откровенных ласк, Барди решил в свою очередь навеки пленить её любознательную душу. А как это сделать, если не посредством магии голубого экрана?!
— Смотри же, милая, и не падай! Вот это всё — с кнопками, крышками, проводами, пультами — называется техникой. Давай-ка помоги мне... Извлекаем дисплей, стоп, не тыкай пальчиком, лучше я его поцелую... Нет, пальчик, а не дисплей! Дэ-э-эк, что ты, родная, не надо его облизывать! Конечно, не сладкий, это ж пластик! Вот это называется лазерный диск, мы будем его смотреть... Нет, нет, не на шею, вот сюда вставляется... Ничего я от тебя не прячу, просто иначе нельзя, ты же хочешь увидеть фильм? Нет, не родственник. Я играю там роль, правда не главную, но очень важную... Да не надо никаких декораций, туда смотри... это называется титры... вот! вот! ГЛЯДИ!!!
Дабы объяснить читателю истинный эффект, обрушившийся на средневековую принцессу в последующие мгновения, первым делом надо понять её представления о сфере развлечений. Один раз в своей жизни в возрасте лет так семи Розамунда видела бродячий театр. Там были медведь в трусах, собака с двумя хвостами, карлик, великан и глухонемой кучер. Вся Ландирия была в восторге, выступления гастролёров обсуждались за обедом, перед вечерней молитвой, короче, по поводу и без него. А не так давно один из её женихов оказался британским актёром. Папенька, увидев работника искусства раскрашенным, в женском наряде с тарабарскими стихами на устах, тут же выгнал его. Розамунда была против, но король схватился за сердце (оно почему-то оказалось в районе печени) и весьма артистично взвыл. На этом познания принцессы о шоу-бизнесе исчерпывались полностью. Теперь представляйте эффект...
Первая сцена «Секретов Тарзана» была батальной. Взорвали пару планет, сожгли полтысячи кораблей, угробили шестнадцать миллиардов невинных аборигенов... ну как обычно. Герои крепко ругались, угрожали, кричали от боли, дрались и страдали на фоне тревожной музыки. В благоухающей голове принцессы всё застыло, а затем, когда страшному человекообразному роботу снесли полтуловища, мысли её бросились врассыпную. Голая Розамунда понеслась к открытому настежь окну, собираясь катапультироваться, однако Барди в прыжке поймал её за ноги и вернул в комнату.
— Ты колдун! — билась она в истерике. — Пусти, я папе скажу! Моя душа мне пока ешё нужна! Чур меня, изыди, сатана, прочь отсюда, козёл!
«Ну молодые! Во дают! — удивлялся Монти, прильнувший ухом к дубовой двери. — Даже отсюда слыхать. Эх, где мои семнадцать лет...»
На подоконник прыгнул воробей. Когда в помещении весело прозвенел первый серебряный поднос, ударившийся о голову доброго рыцаря, к птичке присоединилось несколько пернатых. На спектакль прилетел и гургил.
— Я отдалась тебе!
В Барди полетел его собственный ночной горшок.
— А ты душегуб!
Горшок вдребезги разлетелся от удара о стену, и мокрые черепки дружно поскакали по полу.
— Я дочь короля!
Некоторое затишье, требуемое на подбор очередного снаряда.
— Я ведь так молода!
