Команда со все возрастающим удивлением наблюдала, как я достаю из довольно небольшой сумки книги и фолианты, а потом запихиваю их назад, причем сумка не изменяет своих размеров, в отличие от размеров глаз наблюдавших.
Наконец, спасая глаза любопытствующих от принятия формы идеального круга, карта соизволила обнаружиться. Я развернул на земле пожелтевший от времени пергамент, и над хрупким на вид листом вспыхнули небольшие объемные и полупрозрачные фигурки. На месте Кардмора появился огромный (по меркам карты, естественно), дюймов пять высотой темный замок. Зашумели, закачались маленькие, с фалангу пальца, деревья, вспыхнули синеватой тенью силуэты городов, вздыбились острыми и снежными пиками горы…
— Той эре! — зачарованно выдохнула Тайма. Похоже, она не только Врат не видела, но и банальную магическую карту видит впервые!
А Шамит лишь презрительно фыркнул. Ой, попляшешь ты у меня, рыжий, ой, потанцуешь саккарру… Мокрая одежда и ее последующая сушка тебе никром покажутся!
«Алмаз Пути», золотистый кристалл на стальной цепочке, обнаружился за пазухой. Подцепив цепочку пальцами, я осторожно стащил его через голову и повел артефактом над картой. «Алмаз» медленно качнулся над замком, намекая на то, что пару часов назад мы были еще там, заинтересованно замер над Вратами, что у Таркрима, а потом бешено завращался над Гирейским лесом.
М–да. А я предполагал, что мы окажемся поближе к Светлым землям. Видимо, какой–то камешек не до конца повернул или еще чего… Вратам же о–го–го сколько лет!
Я легонько опустил артефакт, так, чтобы тот едва–едва коснулся карты острой гранью, а потом резко дернул его вверх. По пергаменту побежали волны, как от брошенного в воду камня, и лес расплылся, заняв всю площадь желтоватого свитка.
Итак, поехали дальше. Судя по карте, у нас тут имеется пять крупных полянок. Врата находятся на одной из самых больших. Идти прямо на запад нельзя, упремся прямо в Хачикову топь. Дней десять ее придется обходить, не меньше… на восток я и не смотрел, поскольку возвращение домой в мои ближайшие планы не входило. Лучше пройти чуть–чуть на север и далее — по тоннелям, серыми прыщиками выглядывающим меж полупрозрачных деревьев, а затем выйти по ту сторону топи.
Все это я и сообщил своим вынужденным спутникам, сворачивая карту и пряча ее обратно в сумку вместе с «Алмазом».
Естественно, Шамит не мог не выступить:
— Идти по подземельям?! Я тебе что, гном какой–то?
— Торм, — ехидно прищурив глаза, сладко протянул я, — мне показалось, или ваш вор имеет что–то против гномов?
Как ни странно, гордый потомок подземных жителей не стал возмущаться, а пожав плечами, тихо буркнул:
— Ну не хочет он идти под землей… Что ж, пойдем поверху, значится…
Остальная команда дружно закивала. Они что, с дуба рухнули и прям головой на бедного ежика? Терять десять дней из–за прихоти какого–то рыжего хама! И–ди–о–ты! По–моему я уже это говорил… И вот кажется мне, что скажу еще и не раз…
— Вы завтракать идете? — Тайма, все это время «сервирующая» чье–то одеяло, раздраженно посмотрела на нас…
Из–за моего присутствия завтрак протекал в молчании. Хлеб, сухое мясо, сыр… Никаких тебе разносолов. А когда я заикнулся про еду в сумке (нет, я, конечно, понимаю, что в конюшне и темнице их вещи хранились в «остановленном времени», но… домашняя пища ж лучше!), сия светлая шайка так выразительно скривилась… А мне что, больше всех надо? Правда, пришедшая в чувство эльфийка порывалась пойти настрелять какой–нибудь дичи, но ее, естественно, никто и никуда не пустил.
Позаимствовав одну, самую жесткую и широкую полоску сухого мяса, я накормил и Трима. Грон мотал головой и требовал свежатины, но потом смирился и слопал весь предложенный пеммикан. Выразительно облизнулся и поглядел на завтракающую команду, намекая, что одного этого кусочка ему маловато будет. Я похлопал его по шее, сказав, что попозже подстрелю чего–нибудь еще.
Той эре! Какие же глаза были у светлых! А я ведь честно предупреждал, что мой грон (впрочем, как и любой другой) — зверюшка не травоядная.
А вот после завтрака возникли проблемы, потому как команда внезапно вспомнила, за каким ярунгом они приперлись в Кардмор.
— Диран, — окликнул меня Вангар, когда я уже сидел в седле, — ты кое–что забыл…
Я удивленно покосился на него:
— Ась?
— «Сердце Дракона». Мы взяли тебя с собой только из–за него!
Они? Взяли меня? С собой?! У кого–то здесь слишком раздутое самомнение… И это явно не я!
— И до сих пор его не видели! — влез Шамит. Ой, чья бы лейна мычала!
Но под пристальными взглядами насупившихся «героев» пришлось мне опять спешиваться и рыться в седельной сумке… Не прошло и получаса, как искомый «артехвакт» был обнаружен и извлечен пред требовательные очи светлых. Все напряглись, когда я потянулся к седельной сумке и запустил туда руку. Когда же я стал вытягивать ее, Амата снова активизировала Кольцо огня, в котором сверкнул алым ощерившийся дракон на золотом жезле.
Я взвесил «Сердце» в руке. И что они к этому жезлм так привязались? Обычная деревянная палка, дюймов пятнадцать длиной, оформленная золотыми накладками верхушка украшена алым полупрозрачным камнем размером с мой кулак в виде оскалившегося дракона, с тонкими нитеобразными вкраплениями…
Широко размахнувшись, я перебросил «Сердце» клиричке. Амата, истерично взвизгнув и едва успев погасите свое Кольцо, поймала жезл над самой землей:
— С ума, что ли, сошел, темный?! Это же хрупкая вещь!
Странно, снося его энергией горы, гоняясь за комарами и колотя самим жезлом орехи, я что–то не заметил его особенной хрупкости. Да и кто этих светлых поймет?
Клиричка же благоговейно провела когтями по жезлу и торжествующе вскинула его над головой. Камень, почувствовав прикосновение чужого светлого мага, налился яростным алым светом и… выпустив серую струйку дыма, затух…
— Не поняла… — озадаченно протянула клиричка, опуская руки. Она несильно потрясла артефактом, и в глубине алого камня что–то ощутимо затрещало, как и детской погремушке. — Не работает… — Она жалобно, как ребенок, у которого действительно отняли игрушку, поглядела на остальных.
— Может, сломался? — наивно хлопая глазами, поинтересовался я.
— Сломался?! — прошипел Шамит, наливаясь кровью.
Правда, на этот раз рыжик ручки не распускал. Остальные же пока что переваривали полученную информацию.
— Ага, — скромненько подтвердил я.
— Сломался?! — Он что, других слов не знает? Так я подскажу! — Да мы прошли Стальную пустыню, чтобы получить этот маргулов артефакт! Мы…
Они выжили в Стальной пустыне? Светлые?! Я уже был готов восхититься ими, но следующие слова Торма перечеркнули все мои благие намерения.
— Да что он понимает? — громыхнул гном. — Мальчишка! Темный прихвостень! И папаша у него явно лизоблюд! Сидит в Кардморе и дальше своего носа ничего не видит! — Гном собирался сказать что–то еще, но я уже не мог терпеть.
Развернувшись к светлым и нехорошо сощурив глаза, я тихо зашипел, постепенно наращивая громкость:
— Мальчишка, значит? Прихвостень?! Лизоблюд, да?! Да кто вы вообще такие, чтобы так говорить?! Да что вы вообще обо мне знаете?! Команда! Ха!! — В это слово я попытался вложить максимум презрения. — Да вы не команда, а жалкая пародия на нее! Клиричка! Ха два раза! Да с такими когтями только маргулов и распугивать, никакой магии не понадобится! — Амата аж побледнела от ярости и судорожно вцепилась в жезл. — Гном! О, да тут еще и гном есть? Надо же! И какого нардханга тебя занесло в Кардмор?! Может, из подземных городов пинком под зад вышибли? — Торм свирепо крякнул и поудобнее перехватил свой огромный топор. — Ой, еще и эльфийка затесалась! Как же я мог про нее забыть! Ножки сбить не боишься? А лютню свою куда дела, Страж нардхаров?! — Идеальные черты лица Аэлиниэль заострились, а глаза заледенели. — Кто тут у нас еще? А, вор! Ну конечно, как же я мог забыть про вора! Скользкий и мерзкий тип, которого даже к охране отхожих мест приставить нельзя! Вдруг да что–нибудь украдешь?! — Рыжий, стиснув рукоять кинжала (аж костяшки пальцев побелели), метнулся ко мне, но крепкая рука Вангара остановила его. — Вангар, ну конечно же Вангар! Глава всей этой… шайки–лейки! Долго на большой дороге промышлял, прежде чем к этой банде прибиться?! — Тут уже и воин оскорбленно сделал шаг вперед. — Тайма!.. — Но, странное дело, оскорбительные слова, готовые сорваться с губ, вдруг замерли, когда я встретился взглядом со спокойными серыми глазами воинши. Я только и смог обвести взором свирепо уставившуюся на меня команду и, искривив губы в усмешке, презрительно бросить: — Двуличное отребье!
