Чутьем своим Анатоль Максимович ужасно гордился и всегда был уверен, что оно не покинет его до самой смерти. Это совершенно неважно, что находясь как бы в изгнаниии на Аккумуляторной Станции, Анатоль Максимовичу негде было свое чутье применять — хватало и того, что оно просто было и делало его королем пространства-времени.
А теперь, ткнувшись раз, ткнувшись два, Анатоль Максимович почувствовал, что извините.
Причем с вегикелом вообще конфуз получился — Анатоль Максимович никак не мог сообразить, какие это такие координаты ему его Максим называет.
— С вами, — обратив внимание на такое дело, заметил после долгих разбирательств Максим, — истощится даже интеллекторное терпение. Я, Анатоль Максимович, вам на чистейшей интерлингве уже битый час твержу одни и те же координаты, а вы все спрашиваете: «А где это?».
— Нет, правда, а где это? — недоуменно спросил Анатоль Максимович. — Ты мне какую-нибудь привязку скажи.
— Какую я вам могу сказать привязку, когда сюда еще ни одна нога человека не вступала! — ответил Максим. — Откуда мне вам взять привязку, когда ее здесь отродясь не было. Девственные, вам же говорят, места! И не знаю я, какая галактика, что вы ко мне все с названиями пристаете. Нет здесь никаких названий.
— А если в первом режиме посмотреть?
— Нет, ну вы все-таки не очень понятливый, Анатоль Максимович. Если привязок нет, названий нет, нога не вступала, то откуда же взяться здесь первому режиму, странный вы человек!
— При Проспере такое не говори. Обоих сгноит. Ты все-таки покажи мне первый режим.
— Ну, пожалуйста, если вам так хочется. Хозяин — вы! — оскорбленно ответил вегикел и комната управления погрузилась во тьму.
— Это что? — спустя после паузы спросил Анатоль Максимович. — Это вот и есть твой первый режим? А где рожи?
— Очень я на вас удивляюсь, Анатоль Максимович, — так прокомментировал вегикел заданный ему вопрос. — Вы разве не поняли, что с рожами это был демонстрационный режим, утрированный. Не темноту же им показывать. Я в том смысле вас понял тогда, чтоб проняло.
— Ну, пронять-то оно… Постой-ка, постой-ка! — вдруг сказал Анатоль Максимович, вглядываясь во тьму. — А вот это там что, светленькое такое?
— Где? — сказал вегикел.
— Хороший вопрос от вегикела! — похвалил Анатоль Максимович. — Я вижу, а он не видит. Он «где» спрашивает. Да вон там же, погляди хорошенько!
— А. Это там, что ли? Такое светленькое?
— А какое же еще оно может быть здесь, — возмутился Анатоль Максимович, — посреди этой сплошной черноты?
— Я думаю, Анатоль Максимович, — ответил вегикел, — что следы какого-то мелкого и древнего события, случайно зафиксированного астрономами. Что-нибудь типа Сверхновой или ну я не знаю.
— Во-во! — гордо сказал Анатоль Максимович. — Вот тем-то вы и отличаетесь от нас, от регрессоров, что не чуете, куда надо соплы направлять. А я чую — оно! Туда давай.
Вегикел направил соплы, куда ему было сказано, и сделал такой жесткий прокол, что Боба Исаковича чуть не вывернуло наизнанку — очень потом ругался. Однако их снова постигла неудача и они забрались еще дальше вглубь Глубокого Космоса.
— Так недолго и заблудиться, — осторожно посетовал вегикел, на что Анатоль Максимович отреагировал очень бурно.
После пяти или шести дополнительных попыток выбраться не то что к Планете, Где Все Можно, но и просто хотя бы куда-нибудь поближе к Обитаемому Ареалу, вегикел сказал:
— Мне-то вообще-то что, Анатоль Максимович, я механизм, мне не больно, я таким галопом хоть тысячу лет скакать могу. Но мне вас и гостей ваших до слез жалко. Я вас, Анатоль Максимович, христом богом предупреждаю: еще один такой скачок — и я тогда точно заблужусь.
Анатоль Максимович был от всей этой ситуации очень нервен, в душу к нему начало закрадываться страшное подозрение, что неумеренное потребление спиртных напитков дурного качества может сказываться не только на памяти или, там, скажем, уме, но и на глубинном чутье также. И он после такого неуважительного замечания со стороны Максима совсем уже был готов с ним очень крупно поговорить, чтоб не вмешивался, железяка такая, в творческий процесс проникновения в пространство и время, но в этот момент в комнату управления, размахивая бутылками и руками, ввалились Боб Исакович, Проспер Маурисович и Аскольд — каждый из них чрезвычайно пьяный.
— Новый анекдот! — закричал Боб Исакович Анатоль Максимовичу, который на которого при этих словах посмотрел грустно. — Возвращается комконовец из командировки домой, а жена лежит в постели со Странником… Или нет, не так! Наоборот! Приходит жена из командировки домой, а в постели муж со Странником. Забыл. Но очень смешно!
— И вот так вся наша жизнь, — мрачно отрезюмировал Проспер Маурисович, на что Аскольд захихикал.
В который раз за этот тяжелый день Анатоль Максимовичу пришлось немного выждать спустя после многозначительной паузы, после чего он заорал:
— Во-о-он!
Все сразу подошли к Анатоль Максимовичу и стали его сильно жалеть. И от их жалости обмяк Анатоль Максимович, и отхлебнул из бутылок, и пожаловался им на полную потерю глубинного чутья. Анатоль Максимовича успокоили, сказав, что это от абстиненции и что надо ему еще из бутылок немножечко отхлебнуть. Что он тут же, из желания восстановиться, и отхлебнул.
Тут вегикел сказал:
— Анатоль Максимович и его гости, — сказал он тут, — Еще раз хочу известить вас об угрожающей нам опасности затеряться в необозримых глубинах Глубокого Космоса и потому не производить больше экспериментов по быстрейшему достижению цели, в которую, кстати, я не очень-то и верю. Я предлагаю вам всем, во имя вашей же безопасности, передать все управление мне, а я, в свою очередь, включу реверсивный режим и пойду по нашим же следам, пока мы не попадем на Аккумуляторную Станцию или, если уж вам так заблагорассудится, в границы Обитаемого Ареала. Потому что еще один такой скачок и я за последствия не ручаюсь.
— О, времена, о, ндравы! — воскликнул на это Анатоль Максимович, предварительно из бутылок еще разок отхлебнув. — Нас учит автомобиль! Он говорит нам, чистокровным людям, что нам делать, а мы покорно следуем его приказаниям из-за нашей собственной немощи. А? Я говорю на это! Включай еще раз первый режим, вегикел, подло тобою выключенный и строго следуй моим приказам, возражениями меня не гневя!
И снова в комнате управления воцарилась полная темнота.
На этот раз темнота была действительно полная и даже в чем-то страшная, но Анатоль Максимович вглядывался очень старательно и преуспел, увидав слева какие-то плавающие круги.
— Туда, вегикел! — приказал он, для верности показывая рукой. — Здесь! Шесть — один — ноль — пять — восемь и попробуй только не понять то, что я тебе приказал!
— Здесь?!! — акцентируя невероятное удивление, спросил вегикел. — Но здесь же ничего нет.
— Исполняй!
— Ну, — умывая руки, сказал вегикел, — раз вы так хотите… — Однако на середине фразы он вдруг был прерван Аскольдом.
— Ой, простите меня, пожалуйста, ой, вы подождите немножечко, — сам своей смелости изумляясь, сказал он, — но вот вы, пожалуйста, если можно, спасибо, чуть-чуть правее подайте. Мне кажется, я вот просто так чувствую, что это будет вернее.
При этих словах вегикел хмыкнул с явственным оттенком презрительности, а Анатоль Максимович приготовился как следует возразить, но тут на сцену выходит Тим, который, помирившись с Марией и для большей верности ее за плечи обняв, как раз в этот момент появился в комнате управления.
— Нет, — своим глубоким голосом сказал и даже провозгласил он. — Надо не просто чуть-чуть правее, а еще чуть-чуть и самую капелечку на запад, я сам скажу, когда надо произвести манеувр.
И если на слова Аскольда Анатоль Максимович собирался интенсивно возражать, то на желание своего сына Тима самолично провести манеувр ответил полным согласием и восторгом.
— Скажи, Тим, у тебя что — чутье? — спросил он.
— Папа, да. — опять же глубоким голосом ответил ему Тим, гордо обнимая Марию, почему-то молчащую безо всякой злобы. — У меня чутье. Я так чувствую.
— Вот кем мой сын будет — звездонавтом первого класса! — заявил в качестве реакции Анатоль Максимович и еще раз отхлебнул из бутылок.
— А я? — поинтересовался Аскольд. — Буду ли я тоже звездонавтом первого класса, как вы думаете, Анатоль Максимович?
Но Анатоль Максимович не обратил внимания на его вопрос.
— Максим! — провозгласил и даже приказал он. — Этот манеувр проведет мой сын Тим.
И Тим скомандовал Максиму совершить прокол пространства-времени, и когда оно прокололось, Максим произнес:
— Хм! Ваш сын, Анатоль Максимович, очень удачно произвел манеувр.
Вот так, случайно и невзначай, находят свое место в жизни большие таланты.
