Мэтресса Далия как-то подозрительно ласково посоветовала мне закрыть глаза и попытаться уловить ауру драгоценностей.
Я села поудобнее, выполнила, что было велено. Сосредоточилась. Мэтресса шёпотом посоветовала представить себя рядом с сундуком с сокровищами, мысленно открыть его крышку, опустить руку (мысленно) в сияющую груду… Я (мысленно) надавала пинков вредным гоблинам, которым приспичило захлопнуть крышку сундука; и, дыша ровно и спокойно, продолжила медитацию. Вот мои (мысленные) руки добрались до сокровища (одного огромного рубина достаточно, чтобы отдать долг родителям за подъёмные на обустройство «Алой розы»), почувствовали его вес (а этой пятифунтововой горстки хватило бы рассчитаться с Фионой), его запах…
Запах!
Я резко открыла глаза и рывком поднялась на ноги.
Пусть я не оборотень, не орберийская овчарка и не знаменитый буренавский волкодав, но запах, который шаловливый ветерок волею Судьбы принёс мне в ноздри, был настолько знакомым, что сомнений не оставалось. Я ринулась на поиски источника аромата.
Форсировала парочку выступов, преодолела ручеёк, перепрыгнула овражек и мелкую пропасть, прорвалась сквозь заросли, потеряв счёт расстоянию, и, наконец, настигла искомое.
Поправив топорище, чтобы не цеплялось за длинные плети колючей ежевики, я осторожненько подобралась к своей добыче и, боевым гномьим воплем подстёгивая усталые ноги, стремительно выскочила на полянку и схватила объект.
«Он» оказался мелким чернявым пареньком одетый просто и без изысков — темная распахнутая по жаркому времени куртка, белоснежная рубаха, темные штаны и удобные сапожки. Из всей его внешности заслуживает упоминания только лицо — одновременно вдохновенное и испуганное, — такое бывает у людей, когда они впервые в жизни берутся забить гвоздь молотком и попадают куда угодно, кроме гвоздя и нужной стены; — да еще выразительные огромные глазищи. Такие большие, со зрачком в половину картофелины, глаза частенько бывают у потомков эльфов. Поэтому, сознаюсь, первое впечатление от паренька у меня сложилось не самое благоприятное.
При виде меня, вылезающей из ежевики, паренёк подавился окурком, скривился, зашёлся в кашле, и произнёс несколько слов, привести которые в объяснительной записке не могу, так как не знаю их правильного написания.
И тут я его узнала.
— Я тебя знаю! — вскричала я, подскочила ближе и покрепче вцепилась в конечность парня. — Ты мне должен!
— Тебе тоже? — печально переспросил паренёк и печально улыбнулся. Выражение на его лице было такое умилительное, такое замечательное… Но гномы клана Кордсдейл никогда не теряют важной сюжетной линии разговора!
— Должен, должен! С процентами за двадцать четыре года!
— Гм-м… — удивился паренёк. Сморгнул пару раз и даже, кажется, частично протрезвел. — Мадам, а вы меня ни с кем не перепутали? Двадцать четыре года назад мне было десять лет, я был милым ребенком, кушал на завтрак манную кашу, никого не трогал, а про «Короля и Звездочета» только краем уха слышал, даже правил не знал…
— «Милым»? «Милым»?!!! «Никого не трогал»!! Он, видите ли, был милым ребенком!!! — разозлилась я. На гномов вообще губительно действует голодание. — Как уговаривать меня сделать подкоп под кондитерскую, так он не ребенок, а как о долге вспомнить, так — сразу в ежевику, и травку покуривать?!! — Я примеривалась, как бы врезать этому мелкому пакостнику, но дым от съеденного косячка был таким плотным, что координация движений частично покинула меня.
— Подкоп под кондитерскую? — принялся припоминать паренек — хотя какой он паренек? путем элементарных арифметических вычислений выходило, что ему тридцать четыре года. Не, ну точно — потомок эльфов! На одну восьмую или даже на четверть! Только эльфы могут лет до ста выглядеть как едва начавшие бриться человеческие подростки!
То ли дело — гномы. К сорока годам у всех, даже самых мелких, подбородок покрывается приятной мягкой порослью. Поскорей бы уж и мне повзрослеть…
Но это рассуждение совершенно не относится к делу.
Итак, случайно встретившийся нам в Илюмских горах чернявый престарелый паренек оказался моим старым знакомым с тех самых пор, когда наша семья жила в королевстве Иберра. Среди иберрцев, знаете ли, много потомков эльфов. Они южный климат любят, там их эльфийские сады пышнее цветут.
То есть цвели триста лет назад.
Но в любом случае речь не о причинах, по которым эльфы отправились на поиски нового, лучшего мира, а о срыве научно-исследовательского сапиенсологического эксперимента, поэтому продолжаю.
Я уперла руки в пояс и сурово напомнила обстоятельства нашей предыдущей встречи.
— Да, в Аль-Миридо. В трех кварталах от королевского дворца. Двадцать четыре года назад. «Давай сделаем ма-аленький подкоп, — процитировала я, — ведь ты же гномка, тебе докопать до соседнего подвала ничего не стоит!»
— Что-то такое, может быть, и было…
Тут, наконец, меня догнала мэтресса Далия.
— Напа! Где ты? — раздался ее голос из кустов.
— Напа! — осенило четверть-эльфийца. — Как же я мог сразу тебя не узнать! Напа! — он обрадовался, попытался меня обнять, наткнулся на топор, и как-то странно стал его рассматривать.
— Что это у тебя с головой, Напа?
— Черепномозговая. Специальной закалки, фигурной заточки, — замогильным голосом прокомментировала Далия, появляясь из кустов.
— Не отвлекаться! — рявкнула я. Может быть, я немного забылась, и мне не следовало повышать голос на человека старшего учёного звания, но я заботилась об общих интересах. — Во-первых, ты должен мне половину добычи, а именно — черничный пирог, два торта со взбитыми сливками, четыре коробки с цукатами, банку мёда, девять фунтов — и не каких-нибудь пелаверинских, а полновесных гномьих! — заварных пирожных и профитроли в сиропе. А во-вторых, с тебя проценты из расчёта десяти годовых. А в-третьих, моральная компенсация за порку, которую мне устроили мой и твой папы! Которая тоже облагается процентами — из расчета пятидесяти годовых!
— Мой папа? — удивился иберрец. Какой-то он, право слово, тормозной на голову. А еще на мою удивленно косится. — Он в жизни не поднимет руку на женщину. Ну, конечно, если та сама попросит…
Мэтресса Далия, которой дымок ежевичной полянки доходил только до бюста, а потому пока что не затрагивал головной мозг, решительно выступила вперед, подошла к пойманному иберрцу, душевно вцепилась в его субтильное плечо и нежно перевела разговор в конструктивное русло.
— Не будем отвлекаться на мелочи, добрый человек. Мы, смиренные исследовательницы, исходя из гуманных соображений, проводили небольшой эксперимент на природе. А потом нас какие-то козлы, чтоб им [опять слова, которые я не знаю, как пишутся. Умеет мэтресса Далия кратко формулировать мысль! Ох, умеет!], пытались ограбить. А вон она, — кивнула Далия на меня, — упала и ушибла голову, потому как ловила гоблинов голыми руками.
— А чего их ловить? Пусть кувыркаются… — всмотрелась я в стайку, которая с самого полудня не отставала от меня. Кажется, плешивые бестолочи начали выдыхаться, вращения у них замедлились, радужная оболочка сбавила ослепительность сияния…
— Да уж, пусть кувыркаются, — поспешно согласилась Далия, — а потом были головастики и задушевные разговоры со стайкой ташунов… Напа, не спорь! Сама же сказала, что где один ташун, там и десять. Хорошо, это я говорила. Но ведь ты со мной не спорила!!
Поспоришь с ней, как же!
Кувыркающийся поблизости гоблин сочувствующе покачал плешивой головой и протянул мне окурок. Я отмахнулась — мой старый приятель-сообщник по ограблению аль-миридской кондитерской накурил на полянке столько, что можно было самой не затягиваться.
— Так вот, добрый человек, — продолжала Далия. — Если ты сей же час не скажешь нам, где здесь ближайшая гостиница, таверна, или хотя бы крестьянский сарай, в котором можно найти приличный обед (неприличный тоже, вероятно, сгодится), я за неё, — ткнула мэтресса в меня пальцем, — не ручаюсь. Знаешь, каковы гномы в приступе голодного бешенства?
— Нет, — испугался иберрец.
— Узнаешь, — пообещала мэтресса.
— Не надо, — прошептала я, дёргая Далию за подол. — У него папа — придворный маг. Он тебя проклянёт так, что костей не соберёшь.
Чернявый четверть-эльф неожиданно расхохотался. Курить ему надо меньше, однозначно.
— Девочки, так вы голодные? Потерялись? Нет проблем! Вам несказанно повезло! Вы нашли решение всех своих трудностей!
— Пока что мы нашли только тебя, — проговорила я. Посмотрела на своего научного предводителя и увидела, что на нее атмосфера полянки тоже начала действовать: нахмуренный лоб разгладился, личико разрумянилось, улыбка поползла по щёчкам… Я решила не делиться с ней косячком, полученным от гоблина и затянулась сама.
