— Бабуль, — второй раз попытался вклиниться я.
— Вот что, Никита, судить мы его будем, — твёрдо сказала Яга, обращаясь даже скорее к самой себе, чем ко мне. — Щас стрельцов во свидетели кликну да и расстреляем подлеца у ворот. Я ему смерти моих курочек нипочём не спущу.
— Хорошо, — сдался я. — Суд так суд. Зовите Еремеева, будет у нас судьёй. Вы — обвинителем, я — защитником.
— Ты… так ты его ещё и защищать будешь?! — вспылила легковоспламеняющаяся бабка, но я стоял на своём.
— У каждого преступника должен быть защитник. Если своего адвоката нет, значит, предоставит государство. Государство у нас — царь, считайте, что он назначил меня.
— Да почему ж тебя?
— Ну не из боярской же думы кого-то звать.
— Так с чего ж ты? Бона пущай ему мой Васенька защитником послужит! А я не обвинитель, я сторона пострадавшая. Я туточки вообще на лавочке сидеть буду, слезами на пол капать, сочувствие у вас, чурбанов, вызывать…
В общем, суд над Митей кончился не начавшись, потому что у меня вдруг появилась неожиданная идея. Я метнулся во двор, пошарил под своими окнами и через пять минут положил на стол чудом уцелевший хвостик от яблока. Суровая бабка надела очки и подняла на меня недоумевающий взгляд.
— Улика, — пояснил я. — Тут такая ситуация… Вы только не кричите сразу. Похоже, не Митя, а я виноват в смерти ваших ку…
— А-а-а-а-а!!!
— Вась? — Я подмигнул коту, и он мигом засунул моей домохозяйке в рот ложку с валерьянкой.
— Короче, утром меня ни свет ни заря разбудит ваш петух. Я спросонья бросил в него яблоком. Но вы ведь мне его на подоконник не клали, верно? И я не клал. Откуда там снова взялось это яблоко?
Яга вопросительно выгнула бровь и понятливо закивала, не выпуская ложки из зубов.
— Я о нём только сейчас вспомнил. Сбегал, посмотрел, пошарил на месте преступления. Там куча куриных следов, видимо, они его просто склевали толпой и… Скорее всего, меня опять пытались отравить, но, увы, пострадали ваши Хохлатка, Марфочка, Свеколка…
— Репка, — на автомате поправила Баба-яга. — Не трави душу перечислениями. Митеньку кликнешь?
Я мысленно перекрестился, понимая, что гроза миновала.
Вошедший Митя получил пару сухих поцелуев в щёки, благодарность за перенос курочек в баню и два крепких подзатыльника за утопление тех же дохлых кур в сортире. Наш младший сотрудник ушёл с гудящей головой, но очень счастливый тем, что хоть доставать обратно не заставили. Мы же с подуспокоившейся Ягой сели за чай с мёдом и облепиховым вареньем.
Время двигалось к обеду, а надо было решить ещё много вопросов. Что делать с женихами? Где искать меч? Как выкручиваться из некрасивой истории с моими похоронами? И самое главное, как бы побезобиднее обставить моё воскрешение, чтоб и церковь не обидеть, и горожан параллелями с Христом в искушение не вводить? Последнее, кстати сказать, сложнее всего.
В целом народец у нас простодушный, социально активный, а потому на всякие чудеса падкий. Хотя аферистам вроде Чумака или Кашпировского в Лукошкине делать нечего — тут в заряженную воду не верят, а тех, кто чудесатит без благословения церковного, ловят и бьют смертным боем, чтоб впредь неповадно было.
Мы пару раз одного такого умника в отделении прятали. Первый раз его кузнецы принесли с полутораметровым ломом, завязанным в узел на шее за то, что у одного мастера дочку учил, как грудь нарастить. Надо, дескать, поутру на улицу выйти, покуда никого нет, на травке прилечь, а голые груди под первые лучи выставить, приговаривая типа «как трава-мурава расти, так и грудь девичья расти высока да кругла, как то солнышко!».
Она, дура, в пять утра вышла, легла на газон под батькиными окнами, а в пять пятнадцать её родители в храм, на заутреню, с домочадцами собрались. Искали дочку по дому, не нашли, а потом матушка окошко распахнула, а там… Сами понимаете, то ещё шоу гёрлз!
Короче, не убили его, и уже праздник. Но второй раз он к нам сам прятаться прибежал: добродея бабы у колодца коромыслами отходили. Сейчас даже не вспомню точно, за что они его, но вроде он им воду заговором омолаживал. Дескать, заговорённой водицей в лицо плеснёшь и пять годков скинешь. Так одна дура сразу лицом в ведро окунулась от всей широты души! Ну что сказать? Потекла древнерусская косметика — с бровей сурьма, с ресниц сажа, с румяных щёчек свекольный сок. Бабы, как эту африканскую маску увидели, так и взялись с матом рукава закатывать, со всей женской солидарностью…
Мужичок тот от нас утром у хромал, по деревням чародейные советы продавать, наивный. Больше мы его не видели, надеюсь, хоть живой и переквалифицировался в управдомы…
— Вот что я тебе скажу, Никитушка, — решила Яга без всяких объяснений, сменив гнев на милость и возвращая наши крепкие доверительные отношения. — Никак нельзя тебе прямо сейчас воскресать.
— В смысле?
— Хоронить тебя будем.
— …?! Я пр… против! Я ещё не…
— Глупый. — Баба-яга ласково постучала мне кулачком по лбу. — Да мы ж тебя не всерьёз похороним. Так, полежишь пару-тройку часиков в гробу для порядку, чтоб народ тебя видел, крышку забьём, в обед закопаем, а ночью и выкопаем!
Я сделал отчаянную попытку сбежать, но, увы, безуспешно. Бабка ловко подцепила меня клюкой за ногу и уронила на пол, а там уже кот Васька деловито закатал меня в вязаную ковровую дорожку. Оставалось чихать от пыли и мстительно раздувать щёки.
— Я ить как мыслю, сокол ты наш ясный, — спокойно, словно бы ничего не случилось, продолжила моя милая домохозяйка. — Вот оживи ты сейчас, так что будет? Праздник всенародный на всё Лукошкино с окрестностями! Люди на радостях в недельный загул пойдут, базар замрёт, работа встанет, мужиков из трактира не выгонишь, семьям сплошной раздор и поругание! Но ещё хуже, что вор таинственный на дно заляжет, и тогда мы энтот меч проклятущий до морковкина заговенья искать будем. Соображаешь?
Логика в словах бабки, конечно, была. Хромая, кривая, косая, спорная, женская, но была, тут против не попрёшь. Идея о том, чтоб затаиться и дать вору расслабиться, мне даже понравилась. Правда, отравитель вроде бы в курсе, что я жив. По крайней мере, пережил первое яблоко и не был добит вторым…
— Ладно, как вариант допускаю. Но пусть похороны будут тихими и незаметными. Не хватало ещё крестный ход с попами и старушками-плакальщицами на кладбище устраивать…
— А вот про энто, касатик, не тебе судить! — мечтательно выдохнула Яга. — Но не изволь сумлеваться, похороны мы тебе справим в наилучшем виде, опыт есть…
Я понял, что спасения нет, бабка уже настроилась и обманывать ожидания честной публики не намерена. Тем более включая все многочисленные пожертвования «за упокой души сыскного воеводы», которые, как я полагаю, ещё изрядно пополнятся за сегодня-завтра.
Яга решила походить в чёрном, потому что это стройнит и скорбь ей к лицу. Верный Митя будет делать, что сказано. Ну, в своей своеобразной манере, разумеется, но открыто против бабки не пойдёт. Привлекать к нашим маленьким разборкам сотника Еремеева со стрельцами тоже не хочется, некрасиво это. Остаётся ещё пара нерешённых вопросов, но в целом моё вынужденное решение вызрело…
— Я согласен. Развяжите.
Яга подмигнула коту, и в четыре оборота на полу меня выпустили на свободу. Ваське счёт будет предъявлен потом, дайте срок, пока же вернёмся к делам служебным.
— Меня видели все трое женихов.
— Да тьфу на них! Кто ж им, пьяницам заграничным, поверит? А ежели что, Митенька кажного поодиночке выловит и припугнёт…
— Это он может. Вариант, — согласился я, садясь за стол. — Ещё царь в курсе, что я жив.
— Государь, поди, не выдаст…
— А царевна Марьяна?
Теперь крепко призадумалась бабка. Запугать можно мужчин, тем паче приезжих, никакими правами и льготами они у нас в Лукошкине не обеспеченные. Случись с ними что, будет мелкий дипломатический скандальчик, выдача тел, публичное наказание «виновных», ну и, может, ещё маленькая контрибуция с извинениями и уверениями в вечной дружбе. Наша боярская дума такое умеет и любит.
Но вот как заставить молчать троюродную сестру самого царя? Уж она-то не станет играть в закулисные игры, а будет требовать подать ей обещанный турнир с выбором претендента, свадьбу, белое платье, хор детишек, умилённые слёзы подруг, подарки, пьяного тамаду, похищение туфельки, торт на сто пятьдесят персон и всё такое.
Как это участковый умер?! Да он ещё вчера был жив и мне обещал! Верните дяденьку милиционе-ра-а-а!!! А не то реветь буду! И будет, ещё как будет…
— Марьянку я на себя беру, — наконец решилась бабка. — Не могёт того быть, чтоб я девку молодую, сопливую, на ум-разум не наставила. А ты давай…
— Минуточку, — перебил я, выглядывая в окно. — Там какой-то шум у ворот.
— Господи Иисусе Христе, — почти простонала Яга. — Вот ещё кого нам не хватало, так тока юродивого! А ведь и не прогоним же, святой человек, грех на нас будет…
