— Вы пойдете, дражайшая? Или там кто–то есть? — робко спросил меня старичок в пиджаке, испачканном мелом. Голос его был тихим и мелодичным, но я все равно подпрыгнула. Очень уж напряжена была.
— А? Что? — словно проснулась посреди коридора я. — Нет–нет, я уже иду. Да.
И кинулась в пасть… то есть в кабинет к ректору, сломя голову.
Даниэль Трапери работал. Он обложился бумагами, книгами, свитками и прочей канцелярией, которой только можно обложиться. И не смотрел на дверь.
— Здравствуйте, — начала я, как культурная.
Трапери поднял голову. Вежливый интерес в его взгляде сменился удивлением.
— Оллистер?
— Д-да, господин ректор, — я потопталась в нерешительности, не зная, подойти ближе или наоборот, попятиться к двери.
— Вы что–то еще устроили, и пришли мне об этом рассказать? — Правый уголок его губ слегка приподнялся. На десятую часть миллиметра, наверное.
— Я хотела бы извиниться.
— За какой именно эпизод? — ректор положил перо на стол. Кажется, ему стало интересно. Или забавно.
— Главным образом, за вчерашний, — промямлила я, а потом торопливо дополнила, уже более уверенно, — и конечно за все остальные случаи, когда мое поведение было недостойно студентки столь уважаемого учебного заведения.
Теперь его усмешка проявилась более ярко. А у меня внутри все словно заморозилось. Какой сложный тип. Наверное, у всех темных тяжелый характер. Вот что дальше? Он и дальше будет на меня так смотреть, наполняя холодом? Пока ноги не отнимутся и я не паду ниц ледяной скульптурой. Но к моему облегчению, ректор сказал:
— Хорошо. Я рад, что вы задумались о своем поведении. Принимается.
И тут же преспокойно взял в руки перо и вновь склонился над документами.
— Я… могу идти? — спросила на всякий случай.
— Да–да, — ответил Трапери, не поднимая головы, — хорошего дня.
Из двери я выходила задом, пятилась, пятилась, пока собой ее не открыла. В этот момент ректор опять вынырнул из документов и посмотрел на меня. С прищуром. И я вылетела в коридор, чувствуя, будто покрываюсь инеем и морозными узорами. Но при этом где–то внутри начинало разгораться странное пламя. Это такая реакция дремлющей во мне чистой эфирной стихии на темного «металлика»?
Бежать, скорее бежать в родительский экипаж, что уже ждет меня у ворот Академии. Там уже и утепленная клетка с Линксом стоит внутри. Чуть не оторвала дверь в карету, бухнулась внутрь и перевела дыхание.
Домой, домой! Там спокойнее! Там все привычно и понятно.
Как же я ошибалась…
Нет, это было то же самое здание. И люди те же. Дворецкий наш, две горничных и три повара. А еще дворник, он же садовник и возница для экипажа. У нас совсем небольшой штат обслуги, родители у меня скромные.
— А где мама с папой? — спросила я у Лайктона, дворецкого. Выглядел он растерянным и слегка взъерошенным.
— Их нет, дорогая моя, — сказал этот добряк, который знал меня с самого рождения, — и нет уже давно. Как уехали позавчера к Паучерям, так и не вернулись.
— По магической связи звонил? — заволновалась я.
— Еще вчера утром, — закивал дворецкий, — господин Элар заверил, что все хорошо, они с твоей матушкой открыли для себя новый, неизведанный способ снимать напряжение, и скоро будут. Как только все снимут.
— Напряжение? — я присела на край пуфика подле фортепиано. — Откуда у них напряжение?
Мои домашние родители крайне редко ходили к кому–то в гости. А такого, чтобы оставаться с ночевкой, вообще не припомню.
Что такого случилось с моими предками? Почему они покинули наши уютные стены и пошли искать расслабления у Паучерей, известных любителей вечеринок? А может… может до них дошли слухи о моем предосудительном поведении в Академии?
Я места себе не находила. Дома мне предстоит пробыть всего пять дней, и за это время родителей надо успокоить. Только сначала как–то их сюда вернуть стоит. Я пошла в кабинет отца, где базировалась наша большая ценность, устройство для магических переговоров. В будущем сама я надеялась овладеть телепатической связью, у хорошего, даже среднего эфирщика это получается с легкостью, и магии стихии тратится минимум. У нас ее можно использовать дозированно, чтобы не нарушить баланса в общем «стихийном бульоне». Поэтому у каждого действующего мага есть лицензия, в которой указаны нормы расходования магической энергии.
Положила руки на темно–зеленую полусферу, что занимала половину стола. Подождала, пока стекло прояснится, произнесла вслух имя папы. Приемник наверняка у него в кармане.
Отец не отзывался долго. Когда я уже готова была уйти, и повторить попытку позже, из однообразного фона выскочила папина голова. Всклокоченная и как будто с поредевшими волосами. Но в целом отец выглядел очень оживленным и довольным.
— Верея, детка, ты уже дома? — радостно спросил он.
— Полдня уже, пап. Вечер скоро.
— Да ладно! — папа присвистнул. — Вот мы заигрались.
— Заигрались? Во что?
— Не надо об этом, у нас взрослые развлечения! — отец погрозил пальцем. — Нам иногда тоже нужно расслабиться.
Вот что я должна подумать сейчас. Попросила вернуться в нашу резиденцию хоть сегодня и поспешно завершила сеанс связи. Взрослые развлечения у них.
Понятно, что дома был переполох. Хозяева неожиданно лишились разума и не ночуют в своей постели. Кошмар же.
А они все не возвращались. Немногим после полуночи я поняла, что сейчас вырублюсь. Переоделась в пижаму, начала готовиться ко сну, и тут услышала, что входная дверь хлопнула. Спешно сбежала по лестнице на первый этаж, и услышала папин недовольный голос:
— Вот надо же, невезение какое. Я ведь был так близок к тому, чтобы взять банк.
— В следующий раз ты обязательно это сделаешь, дорогой, — успокаивала его мама, — вот проводим нашу девочку обратно в Академию, и вернемся к Паучерям.
В этот момент они заметили меня и прекратили свою беседу. Кинулись обниматься и расспрашивать об учебе.
Все последующие дни к теме необычного поведения родителей мы не возвращались. С моей стороны такое недопустимо, а сами они разговора не заводили. Но я отмечала в их поведении изменения. Папа как–то раз застыл во время семейного обеда, а потом пришел в себя и возбужденно заговорил, обращаяся к маме:
— Я понял! Есть беспроигрышная комбинация. Мы должны это попробовать.
— Элар, не при Верее! — ответила она.
И я покраснела. Наверняка что–то неприличное имеется в виду. Или нет? Мыслями я часто возвращалась к подслушанному. Взять банк? Мои родители решили пойти в грабители? А как же большое папино наследство? Да и мамино. На эти деньги можно лет сто ни в чем себе не отказывать.
В Академию я уезжала с тяжелым сердцем. Происходило что–то не то.
ГЛАВА 15. Тревожные новости
— Линчик, с чем ты так играешь? — рано утром я гуляла с питомцем во дворе возле общежития. Панденыш уже привык к снегу, забавно закидывал лапки, прыгая по сугробам и смешно фыркал, когда холодные крошки попадали ему в нос.
Рыжехвостик выполз из сугроба, держа в пасти нечто длинное, черное с зеленоватым отливом. Перья. Кажется, их оставила большая и очень красивая птица. Фазан?
Я аккуратно вытащила перья, разгладила. Целых три, и все великолепные.
— Вот это находка, Линкс, умница! Вот еще бы таких штук пять, и можно сделать отличную магическую штуку, чтобы отпугивать кошмары. Где бы еще таких надергать?
Красная пандочка вдруг испуганно пискнула и спряталась за моей ногой. Только хвост торчал. А я услышала проникновенное:
— А из кого же вы эти надергали?
Подняв глаза, остолбенела. Как неловко вышло! Почему я не подумала, что перья не только у птиц бывают. Да еще такие шикарные. Даниэль Трапери смотрел на меня вполне доброжелательно, однако я уже заранее его боялась.
— Э–э–это ваши, господин ректор?
От внезапной догадки я слегка ошалела и не соображала, что делаю. Стояла и протягивала ректору этих три несчастных перышка. Будто он может их вставить обратно.
