Иванушка прикрыл за собой дверь и осветил камеру.
Траор находился там, где лукоморец и предполагал.
Он подошел к стене и посветил Премьер-Магистру в лицо.
Они вздрогнули одновременно.
Иванушка отвел глаза, а Траор открыл их.
— К-к-к… х-х-х… х-к-кто… — попытался выговорить он свой вопрос разбитыми губами, но не смог и закашлялся.
— Тихо, тихо, — быстро приложил ладонь к его рту Иван. — Вам не надо говорить. Пока. Я сам все скажу. Я пришел, чтобы узнать, где сейчас можно найти Вахуну. Мне надо срочно ее видеть. Дело в том, что шестьдесят лет назад я допустил одну громадную ошибку, и теперь должен её исправить. Сейчас я освобожу вас, а вы нарисуйте мне план, как пройти в её покои. Хорошо? Погодите. Сейчас…
Струя пламени из сапога впилась в камень, даже не заметив мгновенно побелевшего и испарившегося железа противоколдовских оков на своем пути.
Траор рухнул на пол и остался неподвижно лежать.
Взгляд Иванушки в панике метнулся по камере в поисках воды или чего-нибудь, что могло бы привести бесчувственного мага в себя, но тщетно. Нигде не было даже сухой корки или пустой плошки.
Делать было нечего.
Четыре волшебных слова — «Краббле», «Круббле», «Криббль» и «пожалуйста» — и перед Иваном появился роскошный ужин на две персоны — жареное мясо с картошкой, салаты, бананы в шоколаде на десерт (Серый, Серый!.. Где же ты сейчас?.. Увидимся ли мы когда-нибудь снова?..), компот и — самое главное — запотевший кувшин с чистой холодной водой.
Царевич хотел было набрать воды в рот и попрыскать на Траора, но желудок его мучительно сжался, возопил яростное «Нет!!!», и с этого момента перехватил управление всеми руками, ногами и рефлексами своего хозяина.
Минут через пять на скатерти ничего не осталось, кроме чисто вылизанной посуды и воды в кувшине.
Которую, наконец, Иван и смог использовать по назначению.
Траор со стоном, скорее напоминающим вздох, очнулся и настороженно взглянул на лукоморца.
— Мне нужно знать, где сейчас можно найти Вахуну, — на всякий случай, напомнил ему тот.
— Пить…
— Да, конечно, сейчас…
Узник опустошил кувшин и приподнялся на одном локте.
— Кто ты?..
— Это неважно, — нетерпеливо отмахнулся от этого вопроса Иван. — Где она может сейчас быть?
Премьер-Магистр закрыл глаза и едва заметно кивнул:
— Да… Неважно… Она сейчас в спальне короля… которую она теперь считает своею… На третьем этаже… Восточное крыло… Там всего четыре двери… Самая последняя… Или в Малом Зале Совещаний… Если не спит… Второй этаж… Центральная часть… самая большая дверь… позолоченная… со знамёнами…
И он медленно, как фарфоровая кукла, которая боится разбиться от любого резкого движения, опустил голову на пол.
— Не ходи туда… — прошептал он еле слышно. — Беги… Её невозможно победить… Простите меня… Простите…
— Это мы ещё посмотрим, — угрюмо поджав губы, процедил сквозь зубы лукоморец. — Никуда отсюда не выходите. Я скоро вернусь.
— Беги… Беги… Беги… — преследовал его надрывный мучительный шепот, пока он тихонько прикрывал за собой дверь.
Прихватив последний оставшийся в коридоре факел, обувшись и произнеся заклинание невидимости, Иванушка поспешил по указанным адресам.
Что-то подсказывало ему, что Вахуна сейчас спит.
Что бы это ни было, оно ошиблось.
Охраны у дверей монаршей спальни не было, и сами покои были пусты и покойны, и свет не горел нигде.
Ко второму месту, где могла быть императрица, Иван приближался с удвоенной осторожностью.
Это значило, что он, в конце концов, догадался оставить в свободном кольце свой факел, вынесенный ещё из подземелий, и старался так не топать.
У входа в предполагаемый Малый Зал Совещаний стоял полусонный караульный, устало опираясь на два зловещего вида двуручных меча, но дверь была полуоткрыта, и царевич, бесшумно ступая на самых цыпочках, как солист лукоморского царского балета, с замирающим сердцем и праведным гневом на невидимом челе, смог просочиться вовнутрь.
Бескрайний зал с потолками, теряющимися во мраке, был погружен в полутьму — кроме головного стола, с одним, но очень ярким светильником на самом краю. Вокруг стола, заваленного бумагами и картами, почти касаясь голов друг друга, склонились два человека. Подобравшись поближе, царевич разглядел, что один из них был пожилой мужчина, такой как все, а другой — отвратительного вида старуха, разодетая в пух и прах, но напоминающая, благодаря этому, скорее сенсационный результат археологических раскопок, чем живого человека: с безволосым черепом, туго обтянутым сухой зеленой кожей, длинными тонкими торчащими вверх подвижными ушами и морщинистым изогнутым в нескольких местах тонким хоботком.
— …О, ослепительная Вахуна, — убедительно мурлыкал ей на хрящеватое ушко мужчина. — Смею вас заверить, что в моей провинции восстание было подавлено самым решительным образом, и все смутьяны сейчас или сидят в тюрьме, или кормят рыб в океане. У вас нет причин волноваться — я привел своих солдат во время, и завтра будет последний день для беспорядков и их разжигателей. Вы покончите с этим надоедливым Премьер-Магистром, и весь ваш народ заживет в довольстве и благоденствии, как вы, без сомненья, и желаете…
— Мне плевать на народ, Пант, и ты знаешь это, старый лицемер. Народ — это что-то, что должно быть, чтобы правитель мог ощущать себя настоящим правителем. Но настоящее блаженство и наслаждение — это иметь возможность прикончить своего врага своими же собственными руками, и завтра это-то моё желание, уж будь спокоен, сбудется. Сколько я мечтала об этом, сколько моих шпионов сгинуло, чтобы разыскать его, и вытащить из той вонючей дыры, в которой он прятался под охраной своих приверженцев и подвигнуть на активные действия, убедив, что я старею, и у меня есть слабости, которые он мог бы использовать против меня, чтобы победить меня. Ха! Завтра его принесут ко мне в мою маленькую уютную подземную комнатку, и я вытяну из него его дар, его душу, его соки, и брошу пустую оболочку на потеху толпе, быдлу, которому всё равно — приветствовать ли Траора, или проклинать его, лишь бы было на что поглазеть.
— Вытянете все соки? Всю его магическую силу? Всю душу? Так это правда, прекрасная Вахуна? Я, безусловно, слышал об этом…
— Но не верил, да?
— Нет, что вы, что вы… Как я могу не верить в более, чем безграничную…
— Не верил, — с самодовольным удовлетворением оборвала россыпь его красноречия Змея. — Так узнай же, что это правда. О, на это ушло много лет поисков, попыток и неудач, лужи крови и горы напрасных жертв, но, в конце концов, я сделала это! Я нашла, я разыскала в этой затхлой пыльной библиотеке самого презренного из монархов то, что мне было надо, и — подумать только! — они подкладывали её под сломанную ножку стола! Эти ничтожества! Тупые хранители старых бумажек! Конечно, я приказала их казнить на следующее же утро. И теперь этот способ — моё самое секретное и мощное оружие против любого мага.
— Ослепительная Вахуна изволит быть довольна, — расплывшись в невидимой в полумраке угодливой улыбке, Пант склонился к её коленям.
— О, да! Я изволю быть довольна, — и изо рта её вырвался смех, похожий на шипение. — Ты, естественно, старый хитрец, хочешь узнать, что это за способ?
— Если несравненной императрице будет так угодно, что она милостиво соизволит посвятить меня в…
— Изволит, изволит. Ты этим способом все равно воспользоваться не сможешь.
— Я же не имею дара…
— Ты не имеешь храбрости, наместник, — презрительно фыркнула Змея и продолжала:
— На самом деле это оказалось очень просто. Найденный мной фолиант содержал, среди прочего, описание ритуала и заклинания перехода в невидимый мир демонов самого жадного и любопытного племени Пожирателей Душ. Если бы ты увидел хотя бы их тени, тебя бы парализовало от ужаса на горе твоей кривоногой склочнице! Но они послушны призыву, если всё сделано по правилам, и дверь между мирами открывается без промедления. Не знаю, знаешь ли ты, что жизненная сущность мага состоит из души и магии, перемешанных в некой оболочке, которая до смерти не дает душе упорхнуть. Ну, так в этом чужом мире демоны могут выкачать из оболочки моей жертвы всю магию в мою оболочку, когда я попрошу их об этом. Но за это я должна отдать демонам частичку моей души — точно такую же по величине, как полученный магический дар. Без этого я не смогу выйти назад. Но это ерунда. Главное — новый дар становится моим! Ну, а в освободившееся пространство в оболочке жертвы вселяется какой-нибудь демон. Или несколько, если дар был большой. И с этого мгновения человек больше не принадлежит сам себе — они управляют им, как хотят. А поскольку у них нет никакого опыта в существовании в человеческом мире… Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему те, у кого был дар, перед казнью ведут себя так… забавно. Со смертью человека оболочка разрушается, и демоны уходят обратно в свой мир, унося с собою его душу, и ждут, когда я приведу им новую игрушку. А я с каждым побежденным становлюсь все сильнее и сильнее. С одной целью. Когда-нибудь снова встретить ЕГО. И это будет мой счастливейший день, мой звездный час, моё совершенство. А ты говоришь — народ…
