— Да, — продолжал Такстон. — Разве восточная философия не включает в себя понятия воздержанности, мира в душе… Ну, вы знаете — пацифизм, аскетизм и прочий вздор в том же духе?
— Вы хотите сказать, что все эти ее убеждения — «вздор»?
— Нет, я лишь хочу указать на некоторое несоответствие, — с улыбкой ответил Такстон. — Не судите меня слишком строго, констебль. Просто размышления вслух.
Далтон состроил гримасу. Мазервел кивнул.
— Ну, я, в общем-то, открыт для любого мнения. Но, боюсь, я не совсем понял вас, милорд.
— Мне нужно собраться с мыслями, если не возражаете, — медленно произнес Такстон.
— Хорошо, милорд.
Послышался стук. Дверь отворилась, и полицейский в форме просунул в щель голову.
— А, вы здесь, сэр.
— Что, Физерстоун? — спросил Мазервел.
— В лесу кое-что нашли, сэр.
Полицейский вошел, неся предмет, завернутый в белую косынку. Осторожно положил его на библиотечный столик и развернул ткань. Это оказалось одноствольное ружье, причем и ствол, и ружейное ложе были сильно спилены. В результате получилось что-то размером с пистолет.
— Вот из чего было совершено убийство, — уверенно заявил Мазервел. — Ну, это существенно меняет дело.
— Более милостивый… — пробормотал Питирайдж.
— Хотелось бы знать, кто его там оставил, — продолжал Мазервел.
— Держу пари, после выстрела его просто зашвырнули в кусты. — Такстон наклонился над столом, с любопытством разглядывая обрез.
— Почему? — задумчиво проговорил Мазервел.
Такстон поднял взгляд.
— Что?
— Если убийца убежал, почему он не прихватил оружие с собой?
Такстон выпрямился.
— Может, не хотел рисковать, на случай, если его все-таки схватят. Как вам такой вариант: отправляясь вместе со всеми на охоту, убийца прячет это на себе. Заметив, что лорд Фестлетон отделился от остальных, он использует представившуюся возможность. Догоняет его, убивает, укладывает тело таким образом, чтобы создать видимость несчастного случая, и закидывает орудие убийства в кусты. Возвращается к остальным. Из своего собственного ружья он не сделал ни одного выстрела, поэтому оказывается вне подозрений.
— Вполне вероятный сценарий, — сказал Мазервел. — Но…
— Да, инспектор?
— Прошу прощения, полковник Питирайдж. Альтернативный вариант сводится к тому, что этот обрез принадлежит леди Фестлетон. Поймите, я не утверждаю, что так оно и есть. Просто высказываю предположение, что это возможно, учитывая обстановку в семье.
Полковник усмехнулся.
— Физерстоун, больше ничего не нашли? — спросил Мазервел.
Полицейский покачал головой.
— Ничего особенного, сэр.
— Новые следы?
— В пределах поляны нет, сэр. В лесу — множество.
— Хорошо. Отнесите обрез в участок, пусть проверят отпечатки пальцев.
— Вряд ли они тут обнаружатся, — заметил Такстон. — Леди наверняка была в перчатках.
— Да, в перчатках. Странно, правда? Выбежала на холод в тонком платьице, но в перчатках. И все же всегда есть шанс обнаружить отпечатки пальцев. — Мазервел вздохнул. — Думаю, мне придется снова допросить леди Фестлетон.
Полковник усмехнулся.
— Я просто представил себе картину: Онория в подвале спиливает ствол ружья.
— Да, признаю, здесь что-то не вырисовывается. Но это мог сделать кто-нибудь другой.
— Сообщник? — спросил Такстон.
Мазервел дождался, пока Физерстоун вышел.
— Да. Егерь.
— Бог мой, — пробормотал Питирайдж. — Все грязное белье наружу.
— А-а, понятно, — закивал Такстон.
— Об этом почти все знают, полковник.
— Как зовут егеря? — спросил Такстон.
— Стоукс. Клив Стоукс.
— Мотив?
— Пока не знаю, — ответил Мазервел.
— А леди Фестлетон просто прикрывает его, или они сообщники?
— С равной степенью вероятности возможно и то и другое. Должен сказать, лорд Питер, вы производите впечатление человека сведущего в решении подобных проблем. Криминология — ваше хобби?
— Нет, я всего лишь имею в таких делах небольшой опыт. Мне уже приходилось расследовать убийства. В замке Оп… Опал.
Брови Мазервела поползли вверх.
— Вот как?
— Я сам был тому свидетелем, — заверил его Далтон.
— Убийства в замке Опал. Интересно. Должен признаться, никаких слухов об этом до меня не доходило. Расследовали, говорите? И успешно?
— Мне просто повезло, — ответил Такстон. — Скажите, инспектор, есть, по-вашему, шанс…
По дому пронесся душераздирающий крик. В библиотеке он был едва слышен, и тем не менее все замерли.
— Господи… — выдохнул Питирайдж.
— Это наверху. — Мазервел заторопился к двери, за ним потянулись полковник, Далтон и Такстон.
На ступенях уже ждал Блэкпул.
— Это леди Фестлетон, — запричитал дворецкий. — Ее нашла служанка.
К процессии присоединились Физерстоун и остальные полицейские. Все вместе они взбежали по лестнице и бросились дальше, по коридору, в апартаменты леди Фестлетон.
Горничная, молодая женщина, лежала на постели без чувств, над ней хлопотала женщина постарше, судя по одежде, тоже служанка.
Леди Фестлетон, все еще в платье для танцевальной медитации, лицом вниз распростерлась на полу. Каштановые волосы потемнели от крови. Рядом валялась каминная кочерга.
— Ну, на сей раз относительно оружия нет никаких сомнений, — заявил инспектор, стоя над телом.
— Ни малейших, — согласился Такстон. — Также совершенно ясно, что убийца все еще в доме.
— Да, конечно. Мои люди заметили бы всякого, кто попытался бы войти или выйти. Черт побери! Физерстоун! Не стойте столбом, пошлите своих людей прочесать округу. Вдруг убийца попытается скрыться?
— Простите, инспектор!
Все ринулись к двери, образовалась даже небольшая пробка. Такстон тем временем разглядывал восточные предметы, которых в комнате было множество: вазы, разрисованные экраны, экзотические музыкальные инструменты, большой гонг…
Мазервел вздохнул и повторил:
— Черт побери!
— С каждой минутой ситуация делается все более и более угрожающей. — Лорд Питер склонился над стеганым чехлом, прикрывающим бронзовый чайник. — Надеюсь, служанка вскоре придет в себя. Хотелось бы задать ей парочку вопросов. — Он снисходительно улыбнулся Мазервелу. — Если, конечно, вы не возражаете против моего вмешательства, инспектор.
У Далтона вырвался стон.
Макс терпеливо ждал, вжавшись в стену и затаив дыхание. Незадолго перед тем, прокравшись в офис, он услышал шум в одном из кабинетов и, заглянув туда, обнаружил роющегося в ящиках Хохстадера. Наконец послышались шаги.
Как только «доктор» вышел, Макс схватил его за горло.
— Я хочу обратно, слышишь! — прорычал он. — В свой мир. Хочу вернуться.
Хохстадер захрипел.
Макс немного ослабил хватку, позволив ему глотнуть воздуха. Хохстадер попытался вывернуться из-под его пальцев.
— Какого черта… вам… надо?
— Не притворяйся. Ты и так все понимаешь.
— Да отпустите меня, подонок!
Внезапно Макса пронзила мысль, что так недолго и задушить человека. Он разжал пальцы. Хохстадер вырвался и облокотился на письменный стол, хрипя, кашляя и растирая горло. Макс заметил, что сейчас горе-психолог выглядел немного иначе. Разница была неуловимой, впрочем, если приглядеться, казалось, будто этот наглец прибавил в весе. Разве такое возможно за одну ночь? И волосы… как будто короче стали? И вроде бы чуть-чуть лучше одет. А вдруг… Неужели?..
— Теперь, — прохрипел Хохстадер, опираясь рукой на письменный стол, — объясните, кто вы…
— Вы и впрямь не он, что ли? — пораженно спросил Макс.
— Что? — Хохстадер сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. — Кажется, я понимаю. — Он обошел стол и рухнул во вращающееся кресло. — Вы, скорее всего, заключили сделку с одной из моих альтернативных ипостасей. У меня ощущение, что эта сделка вам не по душе.
— Наверно, я должен извиниться перед вами, — ослабевшим голосом произнес Макс.
Хохстадер махнул рукой.
— Ерунда. Профессиональный риск. Приходится расплачиваться за аморальное поведение моего двойника.
— Я едва не задушил вас.
— Да уж, — Хохстадер расстегнул воротник.
Макс сел в кресло и задумался. Потом нерешительно спросил:
— А вас можно нанять?
— В качестве подвесной груши для бокса? Нет уж, спасибо.
— Я не то имел в виду. Я хочу вернуться в свой родной мир.
— Да? А где это?
Макс пожал плечами.
— Не знаю.
— Мне нужны координаты. И притом точные.
Макс откинулся в кресле.
— Понимаю.
— Скорее всего, ваш мир отстоит от этого совсем ненамного. Это означает, что точность требуется очень высокая.
Макс почувствовал, что все внутри у него сжалось. Попытался вспомнить свою мантру, но прошли годы с тех пор, как он повторял ее, и слова забылись.
