Комплекс отчаявшегося неудачника постепенно отступал перед мегаломанией. Грыз понял — Вселенная должна запомнить его уход. Это будет не жалкое падение в кипящую грязь, а космический апокалипсис! Взрыв звезды — вот что станет достойной местью жестокой галактике.
Писатель задумался о деталях, твердо решив унести в небытие целый мир, но не свой, полный потенциальных читателей, а чужой, пусть и ни в чем не повинный!
Грыз-А-Ву вовсе не был жесток, но сейчас пара-другая обитаемых планет, сгорающих в ослепительной вспышке сверхновой, совсем не казалась такой уж огромной потерей по сравнению с бессмертной славой. В сущности, во вселенной так много бесполезных унылых миров.
Бурный поток захлестнувших писателя эмоций был так силен, что его легко зарегистрировал пролетавший мимо слаборазвитого галактического захолустья регуллианский телепатический гиперсканер-индуктор.
Результаты расшифровки мыслеречи были немедленно доставлены Майдо Дирку, главе диверсионной службы регуллианской разведки, который увидел в апокалиптическом решении безумца реальный шанс спасти проваленную ККМ-1 операцию.
Майдо немедленно ухватился за подвернувшуюся счастливую возможность. Это был редкий случай, из тех, что грешно упустить.
— Найден доброволец! — радостно воскликнул Дирк, пожимая щупальце агенту, принесшему распечатки телепатора. — Редкостная удача!
Регуллианам действительно невероятно повезло: им попался настоящий камикадзе, готовый безвозмездно уничтожить любую звезду, одновременно покончив с собой. Нужно было лишь снабдить его кораблем, устройством по взрыву сверхновых и отправить на Землю!
— Взрывное устройство сейчас принесут со склада! — преданно приседая на задних шести лапах, поддержал идею начальника агент.
— Молодцы, — одобрил Майдо. — А с кораблем еще проще. На земной орбите как раз бестолку болтается ККМ-1. Отзовем на Аргх и отдадим добровольцу. Пусть взорвутся вместе. Ничего не поделаешь, кораблем и исполнителем придется пожертвовать, — сказал он с фальшивым сожалением. — Пусть клан-брат этим и займется.
Разработчикам не пришлось долго переделывать новый план по уничтожению Врага. В его подготовке участвовали лучшие агенты, разработавшие сценарий набега на Землю и наскоро набросавшие текст ультиматума о полной капитуляции, предусмотрев возможность переговоров вплоть до уничтожения искомого объекта. И, разумеется, исполнителем должен был стать лучший из лучших — клан-брат великого Майдо Цвирк Дирк.
Безумному дракону в операции отводилась чисто техническая роль — оправдать случайную гибель Земли в глазах галактического содружества. Телепатическим индуктором несчастному был направлен мощный импульс внушения, чтобы подтолкнуть его к выбору подходящей цели возмездия — взрыву Солнца и, разумеется, последующей гибели планеты Земля. Кибер-Конструктору миров предстояло погибнуть вместе с самоубийцей.
Грыз-А-Ву пытался продумать детали грядущего катаклизма, но тщетно. Раздираемое противоречиями сознание никак не могло сосредоточиться на сложных мыслительных операциях. Однако жертва была выбрана легко. Объектом необъяснимой ненависти писателя стало ничем не примечательное скромное светило на краю Галактики, согревавшее несколько мелких планет. Одна из них называлась Земля. Под воздействием регуллианского индуктора дракон испытывал особую ненависть к небольшому участку земной поверхности, где находилась мало кому в галактике известная страна под названием Молдова.
Оправдывало бедного безумца только одно — именно на Земле происходило действие его последнего творения. Уничтожение далекого солнца должно было навсегда стереть с лица Вселенной память о трагедии писателя.
Приняв эпохальное решение, Грыз-А-Ву, от волнения не успевший утром позавтракать, внезапно ощутил свирепый голод и направился домой.
С трудом протиснувшись сквозь узкий лаз ведомственного жилища, писатель узрел привычный беспорядок. Знакомая обстановка немного прояснила сознание, вернув к безрадостной реальности.
В холостяцкой пещере «на троих» царил форменный бедлам: недоеденные куски низкосортного базальта соседствовали с использованными заточками для ногтей. Покрытые дурнопахнущими лужицами чего-то горячительного отвратительные белесые пятна живучей плесени украшали плохо отстиранные предметы мужского туалета, развешанные на обломках старого кухонного комбайна для получения гранитной крошки, подобранного хозяйственным соседом на ближайшей помойке. Приют «Три бомжа», — язвили злоязычные обитатели соседних лабораторий.
Все это, обычно казавшееся таким естественным, сейчас неожиданно резануло глаза.
Соседей дома не было. Грыз делил пещеру с двумя такими же неудачниками. Юный Бор-И-Мур, младший помощник лаборанта в химической лаборатории Института генетики, страстный любитель фантастики, всегда поддерживавший писателя восторженными отзывами о прочитанных литературных шедеврах, сегодня ночевал на работе. Опустившийся пьянчуга Стар-О-Дуб работал там же старшим вахтером. Сам Грыз — А — Ву занимал пост ночного сторожа, оправдывая собственное падение творческой целесообразностью, позволявшей долгими (сорок восемь земных суток) ночами обдумывать лирические пассажи будущих произведений.
— Как я оказался в таком жалком состоянии? Почему? — спрашивал себя Грыз-А-Ву.
Подающий надежды молодой ученый Института защиты белковых форм жизни, талантливый писатель, получивший первую премию за несколько дебютных рассказов, он пал невероятно низко. А сколько радужных перспектив сулило будущее!
Но деньги были растрачены на дружеских пирушках. После закрытия института из-за новой концепции белковых существ как основных конкурентов аргхиан в процессе космической экспансии, бывшие лаборатории превратились в ночлежку, а невостребованные сотрудники остались без средств к существованию.
Среди них оказался и Грыз. Нон-конформист, он отверг несколько блестящих предложений, не желая предавать своих убеждений. А затем, забытый всеми, опустился на самое дно.
Впрочем, оставалась еще и литература. Увы! Жизнерадостный оптимизм, питавший вдохновением его юношеские творения, сменился унылым пессимизмом, приведшим к провалу последних работ. А злосчастный роман-эпопея довел неоцененного писателя до отчаяния!
И теперь Грыз, страстный борец за дружбу и сотрудничество всех форм разума, горячий поклонник и певец мыслящего белка, готовился к бесславной гибели, мечтая унести с собой в небытие несколько миллиардов ни в чем не повинных разумных гуманоидов!
Грыз-А-Ву испытал привычное ощущение неполноты существа. Чувство несовершенства преследовало его с детства. С того самого момента, когда он, хлипкий малек, барахтавшийся в вулканическом пепле, осознал себя как личность, имеющую бессмертную душу.
Душа! Бесконечные споры о ее существовании с бывшими друзьями по институту, а в последнее время и с Бор-И-Муром, ничего не проясняли.
Обычно Грыз был скептичен. Биолог, он не верил в реальное бытие чего-то настолько нематериального, невидимого и неизмеримого, что могло бы определять духовную жизнь мыслящего существа. Но в последнее время его все чаще посещали сомнения.
Под давлением жизненных невзгод предубеждения ослабли, и дракон все охотнее уступал страстным доводам восторженного соседа. Бор-И-Мур яркими красками живописал свое видение душевной гармонии материального и идеального мира.
Гармония! Но именно ее-то Грыз-А-Ву всю жизнь и не хватало. Причин он не знал. Но преследовавшее его ощущение принадлежности к чему-то большему, целостному, включавшему его несовершенную душу как составную частицу, а теперь навсегда утраченному, губило все лучшие порывы и начинания.
— Что ж! Лишь в смерти мысль объемлет полноту! — высокопарным натужным поэтическим стилем успокоил себя потенциальный самоубийца и, попытавшись встряхнуться, наскоро доел остатки вчерашнего меланита и взялся за уборку.
Мрачные раздумья и безнадежные попытки навести подобие порядка прервало появление необыкновенного субъекта. Чужак имел легкое сходство с Бор-И-Муром, но подобие скорее карикатурное, нежели реальное.
Во-первых, кокетливый сосед, неоднократно намекавший на возможное сексуальное партнерство в будущем, когда Грыз-А-Ву, наконец, станет великим, разбогатеет и сумеет привлечь симпатичную самочку, никогда не напялил бы на себя такую смехотворную антирадиационную ушную салфетку, и тем более только одну — на ухо и темечко. Второе ухо оставалось абсолютно открытым!
Во-вторых, юный красавчик тем более не довел бы свою блестящую зеленую шкурку до подобного состояния — покровные чешуйки незваного гостя посинели и взъерошились, делая его похожим на потрепанную детскую игрушку, пострадавшую от плохого обращения детей.
