— Надеюсь, вы не собираетесь прощать подобный проступок? — спросила гостья.
— Эу, а донна Кассандра права, — заметил герцог. — Грех спускать подобное оскорбление.
Мелориана посмотрела на гостью в упор. Та ответила мягкой, теплой улыбкой.
Донна Кассандра-Аурелия де Неро (вот уж имечко! Язык сломаешь, пока выговоришь!) была красива. Не так, чтобы очень — скорее, милая внешность плюс уверенная манера держаться, усиленная роскошными нарядами… И драгоценности у нее неплохи, нехотя признала Тирандье-дочь, — изумрудное колье переливалось на шее иберрийки, озаряя лицо маленькими зелеными искорками.
Одним словом, донна де Неро была красива ровно настолько, чтобы попытаться стать очередной мачехой Мелорианы — герцог, жизнелюб и сибарит, вдовел уже в шестой раз. Исключительно поэтому юной герцогине гостья не нравилась. Правда, отец уверял, что донной де Неро совершенно не интересуется, для него она — всего лишь посланник от пелаверинского компаньона. Ну же, Мелориана, ты должна его помнить моего старого приятеля Бонифиуса Раддо. Фрателла Раддо в последнее время неважно себя чувствует и прислал донну Кассандру, чтобы та обсудила с его сиятельством некоторые деловые вопросы.
С другой стороны… Мелориана пережила трех мачех и успела выучить золотое правило общения со всяким сбродом, желающим приблизиться к богатству и власти герцогов Тирандье: держи друзей при себе, а врагов — тем более.
Сочные, цвета вина, губы Кассандры-Аурелии чуть заметно дернулись — если бы она умела читать мысли, она бы целиком и полностью согласилась с юной герцогиней. Врагов действительно лучше держать очень-очень близко…
— Итак, донна Кассандра, — Мелориана решительно отложила столовый прибор. — Что бы вы сделали на моем месте?
Черные, полные страстей, глаза иберрийки сверкнули.
— Для начала я бы ни за что не стала ждать, как будут развиваться события. Я бы сама создавала их. Поверьте моему жизненному опыту, подобная тактика всегда оправдывается.
— Вашему жизненному опыту! — зафырчал, оценив шутку, герцог. — Душа моя, да какой может быть жизненный опыт в ваши-то двадцать лет?
— Ах, папенька, что ты понимаешь в женщинах, — сердито бросила Мелориана. — Продолжайте, донна Кассандра, я вас внимательно слушаю. Что мне сделать, чтоб навсегда избавиться от этой противной алхимички?
— Не советую вам ее убивать, — ответила Кассандра, смакуя вино.
— Правильно! — засмеялся Тирандье-отец. — Для этого тебе пришлось бы родиться мальчишкой.
— Нет, я не в том смысле, — поморщилась сеньора де Неро. — Просто, если хотите, чтобы вам сошло с рук убийство, надо приложить некоторые усилия — придумать, куда вы будете прятать труп.
Герцог захохотал, колыхая плотно обтянутым дорогим камзолом брюхом. Нет, ну вы только посмотрите! Полюбуйтесь на этих красавиц — одной двадцать, другой семнадцать, затянуты в тугие корсеты, одна в расшитых каменьями шелках, другая в атласе и кружевах, тоненькие пальчики, белые ручки, пудреные личики — да они ничего опаснее столового ножа в жизни не держали! А рассуждают об убийствах, как бывалые наемники!
Кассандра и Мелориана посмотрели на веселящегося Тирандье, пристально, как змеи. Он действительно ничего не понимает в женщинах, утвердилась в своем мнении герцогиня. Иберрийка поправила спрятанный в пышном рукаве платья стилет и подумала о том же.
Сон был странным — Роскар чувствовал всё так, будто оно происходило на самом деле. Он мог в мельчайших подробностях вспомнить, где был и чем занимался после того, как покинул Морскую гостиную. Мог рассказать, как бродил хмурой тенью по залам Дворца, избегая разговоров с братом, сестрой, Октавио, придворными и даже слугами. Почему? Да просто в каждом случайном взоре ему чудился укоризненный, грустный взгляд Шторма. Верный пес не обвинял, не злился, он с покорностью принял судьбу, выбранную для него хозяином — и это было страшнее всего.
Во сне Роскар чувствовал холод. Кажется, он долго стоял на смотровой площадке дозорной башни, наблюдая за парящими над замком птицами. Потом? Потом он, кажется, хотел поговорить с мэтром Фледеграном. Маг всегда относился к младшему принцу с терпением и заботой — когда-то давно, в детстве, Роск провинился, забравшись в башню мэтра и выпив волшебное снадобье, предназначенное отнюдь не для него. Сказать, что Фледегран перепугался, не сказать ничего; с тех пор, как понял с годами Роскар, мэтр искал в поведении и самочувствии принца признаки того, что, как ни посмотри, было самым настоящим отравлением.
Сейчас Роск хотел пожаловаться на непонятный жар, прокатывающийся по его коже, но по дороге к башне Фледеграна вспомнил, что мэтр умер.
Эта часть сна была самой путанной. Он вдруг почувствовал, что озноб и жар странно уравновесили друг друга, и он едет верхом по ночным улицам Талерина. На плечах — зимний меховой плащ, на руках — перчатки плотной кожи. Конь трясет гривой; звонкое цоканье копыт разносится в сумраке спящего города. Редкие желтые пятна фонарей; в темную воду Алера падают хлопья мокрого снега. Улицы… дома… редкие прохожие… Священник в черном, с белыми полосами одеянии — Добрый вечер, ваше высочество. Спокойных снов, отец Джером.
Яркие зеленые глаза из темноты — чудовища? Нет, обычные дворовые кошки. Завидев всадника, они шипят, выгибают спины и с воплями разбегаются прочь.
Улицы становятся шире, река исчезает за поворотом; дорога идет вверх. Пышные особняки и мощеные мостовые Скадцарге-лъхариэс-шуу Яра как будто предназначены для ночных прогулок. Роскар не спеша проезжает мимо — и в конце квартала, на перекрестке, ярко освещенным магическим шаром, видит Ее.
— Джоя? — он бросает коня и спешит, протягивая руки.
Она награждает его кривой улыбкой. На миг ему снова чудится отголосок былого кошмара — старый жёлтый череп, проступающий под нежными девическими чертами; но всё исчезает, когда он подходит ближе и заключает девушку в объятья.
— Ты нашлась, ты вернулась, — повторяет он в горячечном наваждении. Он целует темные, пушистые локоны на висках, нежно поднимает ее лицо к свету — и пропадает в черном, пылающем, взгляде.
Она отстраняется, давая понять, что сейчас не время для поцелуев; хмурит брови, будто Роскар чем-то вызывал ее недовольство; и он покорно отступает. Она что-то спрашивает, он отвечает — и снова тонет в кошмаре: за спиной Джои тянутся многоликие тени.
Последнее, что он помнит — что где-то далеко воет и зовёт хозяина бедняга Шторм.
Университетский квартал
6-й день месяца Гусыни
В ресторации «Алая роза» царило временное затишье — на кухне тихо попыхивали кастрюльки с будущим ужином, Полин покорно сражалась с кофемолкой, а потому хозяйка ресторации сама взялась обслуживать дорогую гостью.
ЧБК растянулся перед камином и лениво следил, как над большим керамическим чайником поднималось облако ароматного пара.
— М-м-м, — потянула носом Далия. — Чай с душицей, мелиссой и лепестками розы! Пиршество богов!
— Цени, — проворчала Напа, забираясь на лавку. — А еще лучше — переезжай в «Розочку» насовсем. На королевской-то кухне такого не встретишь…
— Да, там всё больше народ балуется изысканными винами, паштетами, маринадами, слоеными пирогами, экзотическими сырами и разнообразной дичью. Ужас! Постоянно рискуешь получить вечернее переедание…
Девушки замолчали, маленькими глотками пробуя обжигающий напиток. Напа подвинула алхимичке блюдо с бутербродами.
— А как дела у Ньюфуна?
— Работает, — ответила Далия. — Мы с ним поспорили на золотой, что он не успеет сделать ремонт к сегодняшнему вечеру. Смешно, право слово: если он успеет, то заплачу ему я — всего лишь за проигрыш пари; если не успеет — то он заплатит мне, из тех денег, что я отдам ему за работу… Заковыристый у тебя братец.
— Да, Ньюфун такой, — с гордостью заявила Напа.
Обращение Далии к таланту Ньюфуна было вызвано нескончаемыми попытками ограбления, которым систематически подвергались апартаменты придворного мага.
Первой попробовала Камюэль; на утро после ее неудачи кто-то пытался вскрыть замок — и сбежал, когда перепуганная Далия дрожащим голосом спросила, кто беспокоит ее в неурочный час. Третий раз случился вечером после «великого алхимического фокуса» — тогда мэтресса застала в собственной лаборатории порхающего под потолком недоросля в лиловой мантии. Мажонок самозабвенно обыскивал шкаф, обнюхивал коробочки-скляночки, кое-что одобрял и отправлял за пазуху…
Что такого особенного можно найти у придворного мага? — спросила себя Далия, бесшумно прикрывая входную дверь. Так, сущие пустяки — редкие книги, артефакты, в том числе и запрещенные, ценные ингредиенты к зельям, сами зелья, до последней капли наполненные чарами; раритеты наподобие толченого рога единорога, трехголовой лягушки или шкуры белого носорога. Далию волновала не только потенциальная стоимость всех этих магических штучек, но и вопрос юридический: считается ли она, и.о. придворного мага, их собственником — или всего лишь хранителем? Что, если после увольнения мэтрессы король потребует передать всё имущество мэтра Фледеграна новому специалисту? Алхимия, пойманная на растрате, будет выглядеть крайне бледно…
