Ковер-самолет набрал высоту и понёсся вперед.
Самсон вскочил на спину кобылы и нахмурился, думая над тем, что сказал Альберт. Тут он заметил, что Тыгдын не сводит с его жены в лошадином обличье прямо-таки влюбленных глаз.
– Шею сверну, – мрачно пообещал он коню.
– Я не с той целью, – смутился Тыгдынский конь, сбиваясь с шага. – Я просто феномен изучаю.
– На конюшне у Брунгильды изучай, – сердито посоветовал ревнивый муж.
– А его туда Бяша не пускает, – прыснула Гризелла. – Да и старый он уже.
– Старый конь борозды не портит, – огрызнулся Тыгдын.
– Вот и ладушки, сейчас ты у меня эту борозду и вспашешь. Мордой своей лошадиной, между прочим, пахать будешь!
– Самсон, ты ревнуешь, что ли? – спросила Акава и звонко заржала. Самсон догадался, что она смеется, и, кажется, над ним. – Успокойся, любимый, мне не очень нравится этим заниматься в лошадиной шкуре, хотя все зависит от обстоятельств.
– Что?!
– Ну обстоятельства разные бывают. Я ведь то человек, то птица, то конь. А когда сидишь в чужой шкуре, то и ведешь себя соответственно.
– Ну, милая, если ты сейчас в лошадиной шкуре и ведешь себя соответственно, то и я тоже буду себя вести соответственно, – сказал Самсон и достал из-за голенища цыганский кнут.
– Уж не собрался ли ты, Самсонушка, супругу порешить? – с беспокойством спросила ведьма.
– Нет, Гризелла, супругу я пальцем не трону, а вот наглую лошадь, на которой сейчас еду, проучить не мешает!
Он взмахнул кнутом и принялся охаживать крутые бока. Быстроногая кобылка понеслась словно ветер, оставив позади старого Тыгдына. Она так легко перепрыгивала через завалы на дороге, что Тыгдын позавидовал ее резвости. Потом он вспомнил, чем эта резвость вызвана, и вздохнул, сочувствуя Акаве.
– Ох и задаст она ему, когда опять женщиной станет, – заметила ведьма.
– Нет, Гризелла, не задаст, – вздохнул Тыгдын, – после того как кнута попробуешь, сразу таким послушным становишься, что самому противно. Если бы ты хоть раз побывала в моей шкуре, то поняла бы меня.
– Спасибо, мне и в своей шкуре хорошо. А ты под ноги смотри, с пути не сбейся.
– Не беспокойся, я хорошо знаю, где замок Акавы находится.
– И откуда же?
– Был я там. Давно, правда, но все равно, более странного места не видел. Мне особенно зеркальный лабиринт понравился.
– Там и такое есть?
– Да. Лесные оборотни – большие озорники, подшутить любят. Я тогда только из жеребячьего возраста вышел, понравилась мне одна кобылка, тоже с зеленой гривой. Махнула игриво хвостом – я за ней. Она в ворота – я следом, а как внутри оказался – посмотрел, а там этих кобыл – видимо-невидимо.
– Конюшня, что ли?
– Лабиринт зеркальный. Потом красавица исчезла, и в каждом зеркале осталось только мое отражение. Представляешь, какое удовольствие смотреть на шестьсот двадцать девять тысяч триста восемнадцать морд, точных копий твоей собственной.
– Не представляю. А как ты умудрился сосчитать?
– Чем мне там было неделю заниматься? И скажу – испытание не из легких. Сначала себя любишь и любуешься, а потом надоедает, на седьмой день ты эту морду начинаешь ненавидеть. Это я потом догадался, что выйти из лабиринта можно через любое зеркало. Вспомнил, что когда я в замок влетел, то вместо двери за спиной зеркало оказалось.
Тыгдын умолчал о том, что когда он в ярости кинулся на стену, а совсем не догадался, как сказал Гризелле, то передние копыта провалились в пустоту и он съехал на крупе в затянутый тиной пруд.
Конь вздохнул и надолго замолчал. Гризелла, не привыкшая к тряске, тоже примолкла. Ковер-самолет с королем Полухайкиным на борту прибавил скорость и уже казался просто точкой в небе. Ведьма заметила, что летающий половик снижается. Она прищурилась, пытаясь увидеть замок, но не смогла. Для себя решила, что нужное место уже близко, и подумала о том, где сейчас Гуча. Скорее всего, уже в замке, решила она, и пришпорила Тыгдына голыми пятками.
Глава 11
ОБЕЗЬЯНУ ВСЕ-ТАКИ НАШЕЛ Я!
Гуча действительно был в замке, но вот как он туда попал.
Черт долго шел по правому коридору. Стены сужались, потолок опускался все ниже и ниже. Сначала Гуча согнулся в три погибели, потом пришлось ползти. Сообрази он вовремя, что огромная горилла тоже не пролезла бы в эту норку, сразу же вернулся бы назад. Свернул бы в левый коридор, чем уберег бы ангела от беды, а себя от насмешек, которыми его позже будут изводить друзья. Но маленькая дверца перед глазами возникла раньше, чем спасительная мысль окончательно сформировалась в голове. А жаль. Он бы мог избежать такого конфуза, по сравнению с которым принудительное обучение его портновскому искусству показалось бы милой шуткой. Гуча толкнул дверцу и вполз в полутемное помещение.
Как и обещала надпись на камне, эта дорога привела к богатству. Вспыхнули факелы. Черт осмотрел помещение и присвистнул – столько добра в одном месте! Комната, надо сказать, не маленькая, была заставлена огромными сундуками. На них горками лежали мешки, из которых на пол пещеры стекали струйки золотого песка. Горы изделий из золота и драгоценных камней могли бы свести с ума любую кокетку. Все это сверкало, искрилось, переливалось в свете факелов, закрепленных на подставке в центре сокровищницы.
– Как сказал бы наш друг Полухайкин, в натуре, на склад нарвался, – произнес вслух Гуча и присел на крышку огромного сундука, что стоял неподалеку от дверцы. На душе стало тоскливо, появилось неясное предчувствие большой пакости. За спиной громыхнуло. Гуча вскочил, поворачиваясь к выходу, но дверь скрылась под огромной каменной плитой, упавшей с потолка.
– На неприятности тоже нарвался, – прокомментировал событие черт и только теперь заметил, что весь пол усыпан человеческими костями поверх россыпи золотых монет. – Не обманули, шутники! Я в принципе был готов к богатству, но чтоб к такому!
Он снова присел на сундук и задумался. Во-первых, безвыходных положений не бывает, а во-вторых, у него есть платочек.
– Ой, дурак. – Гуча стукнул себя по лбу.
Это надо ж было забыть о таком простом способе передвижения! Чтобы найти девочку, стоило только встать на платочек и попросить, чтобы тот устроил встречу с Мексикой. Гуча сунул руку в карман – дыра. Ни платка, ни других волшебных предметов, ни кошеля с деньгами у пояса. Пообещав по возвращении разобраться с рыжим клептоманом с особой строгостью, он снова сел.
– Платочка нет, значит, этот вариант отменяется. Что у нас есть? А ничего, все ворюга подрезал. Вход замурован. Но если есть вход, то должен быть и выход. Кто-то же приходит сюда покушать.
Он поднял с пола большую берцовую кость. Было видно, что ее не только с удовольствием грызли совсем недавно, но и, разбив, высосали весь костный мозг.
– Интересно, – сказал черт и швырнул косточку на пол. Он сел поудобнее, решив, что долго ждать не придется. – Простукивать стены мы тоже не будем, подождем, пока хозяину понадобится компания. Может, на обед пригласит.
Неведомый хозяин оказался либо хитер, либо трусоват. То, что драться он точно не любит, Гуча понял, разглядывая огромную змею, что выползала из-за сундуков в дальнем левом углу сокровищницы. Пока змея ползла, она казалась частью сокровищ, но стоило ей только приподняться немного над полом, как становилось ясно, что тварь ядовита и опасна. Гуча замер – раздутый капюшон кобры был шире, чем его плечи. Как это всегда бывает, самые хорошие идеи озаряют внезапно. Обратив внимание на то, что правая рука застыла на пояске, немного не добравшись до волшебного ножа, черт нащупал пальцем язычок пряжки и сильно надавил, чувствуя, как серебро прокалывает кожу. Результатом этого почти незаметного действия было знакомое шипение:
– Шего ижволишшшш, хозяин?
– Тебя тут подружка спрашивает, говорит, что ты по ней соскучилась.
– По этой, что ли? – Медвяная змейка посмотрела на кобру и грозно сверкнула изумрудными бусинками глаз: – Пшла вон, шавка охранная.
Кобра упала на пол и зашуршала по россыпи золотых монет обратно в угол.
– Што еще хочешшшшь, хозяин?
– Хочу выйти отсюда.
– Ну так выходи.
– Умница ты медвяная, выход где?!
– Да ты сидишь на нем, – ответила змейка и перекинулась в поясок.
Гуча открыл крышку сундука – в нем действительно был выход. Длинная лестница вела вниз.
– А ларчик просто открывался, – пропел черт и перелез через край.
Шаткая перекладина жалобно скрипнула, но выдержала его вес. Гуча осторожно спустился и оказался в уютной комнате прямо за спиной у тщедушного существа в серой рубахе. Комнатка была оклеена веселенькими обоями в горошек, стол, накрытый клетчатой скатеркой, украшал шикарный, видимо из сокровищницы, подсвечник, а сам хозяин что-то мурлыкал, готовил стол к обеду. Человечек по одному ему известному плану расставлял тарелки, сворачивал в причудливые фигурки салфетки, пританцовывая от удовольствия.
