– Тебя отпускают? – удивленно спросил он.
– Да, за меня вступился кардинал Жорж Амбуаз, – ответил Демьян.
– Ой, ля-ля! Да ты полон секретов! Кого ни будь, продал им взамен себя?
– Нет! – воскликнул Демьян, – я никогда так не поступаю! Я аптекарь и помог кардиналу с его недугом.
– Вон оно что… – задумчиво протянул Гастон.
Он о чем-то сосредоточено думал несколько секунд.
– Слушай приятель, раз такое дело, у меня есть к тебе просьба. Дай мне слово, что выполнишь ее. Я в долгу не останусь. Если ты не поможешь мне, то меня завтра утром мастер Жиль вздернет в одном из скворечников Монфокона.
Демьян немного замялся, он не хотел рисковать, организуя в счастливый момент своего освобождения, побег малознакомому человеку. Тем более он сейчас даже не имеет одежды и стоит в чем мать родила. Но все же спросил, чем он может помочь Гастону.
– Вот держи.
Он сунул в руку Демьяна половину небольшой золотой монеты.
– Это старая римская монета. Когда выйдешь отсюда, иди сразу на улицу Рыбьей требухи. Это примерно в полу лье отсюда. Найди там Пьера Удачливого Рыбака отдай ему эту монету.
– Пьеру Удачливому Рыбаку… – повторил Демьян.
– Скажи ему вот что «Черные вороны пленили сокола, но солнце ему дадут увидеть на тридцати скворечниках, только соколу лететь вдоль реки».
Демьян кивнул.
– Повтори, что я тебе сказал, – серьёзно сказал Гастон.
Демьян повторил. Послышались шаги.
– Да вот еще, что передай ему «Хромая сорока стрекотала на соседнее дупло, да вот с ветки упала». Это тебе от меня подарок.
– Хромая сорока стрекотала на соседнее дупло… – повторил Демьян.
– Только, как выйдешь, сразу найди Пьера. Иначе, приятель следующий раз ты увидишь Гастона болтающегося в петле в окружении ворон клюющих его глаза.
Появился из полумрака тюремщик.
– Вот благородный сеньор. Ваша одежда, – он заискивающе протянул Демьяну ворох всякого верхнего и исподнего белья.
– Но мне кажется, мне кажется это не моя одежда, – удивленно протянул Демьян.
Гастон, внимательно смотревший на разворачивающееся события громко рассмеялся.
– А что каналья, ты уже успел продать одежду благородного сеньора!
Тюремщик положил на одежду свои небольшие волосатые ручки с короткими пальцами и глядя, как побитый дворовый пес, в глаза Демьяну жалобно «заскулил».
– Ах, мой благородный сеньор. Это все эти бездельники Азарио и Гуго, будь он неладны. Вы не извольте беспокоиться это одежда такая же, как и ваша. Вот посмотрите ничуть не хуже.
– Давай все сюда мошенник. Где ты ее взял?
Бросил он тюремщику, смотревшему на него своим бульдожьим лицом так подобострастно, что, наверное, все камни этой страшной тюрьмы могли расплакаться от умиления.
– Да так, позаимствовал у одного сеньора, которому она уже больше не нужна.
Уклончиво ответил тюремщик.
«Вот же… Похоже это одежда того бедняги, что сейчас висит на дыбе в пыточной мастера Жиля».
Демьян содрогнулся. И всплывший в его сознании образ висевшего на дыбе замученного человека заставил его быстрее одеться.
«Да черт с этой одеждой. Выбирать не приходится. Не оставаться же здесь, в самом деле», – махнул рукой Демьян, – «надо убираться отсюда пока есть возможность».
Одетым Демьян почувствовал себя более уверено.
– Следуйте за мной благородный сеньор.
Тюремщик, легко переваливаясь на коротких ногах, засеменил по каменному коридору. Он вел его по узким коридорам, только ему одному знакомым маршрутом. Наконец они вышли во внутренний двор тюрьмы.
– Сюда, сюда благородный сеньор, – позвал Демьяна тюремщик, выводя его к большим арочным воротам, расположенным между двух башен с остроконечными крышами. Снаружи тюрьмы ночь, но Демьян проведший время в темнице Большого Шатле, потерял счет времени и не мог понять, что сейчас вечер или раннее утро, когда солнце еще не взошло. У ворот на страже «стояли» два солдата с алебардами. Один прикорнул у стены, сидя на небольшой бочке. А другой, оперев свое оружие об стену, грел руки у небольшого решетчатого ящика с горящими поленьями.
– Поднимайтесь бездельники, – прикрикнул на них тюремщик, и тут же очень ласково, – за мной, мой благородный сеньор.
Один солдат вяло поднялся и взял алебарду в руки, другой почесав зад, широко зевнул и спросил.
– Какого черта Вилирье, тебя принесло в такой час?
– Его Высокопреосвященство Жорж Амбуаз своим высочайшим повелением освобождает этого человека. Пропустите его без промедления.
Демьяну показалось? Или речь тюремщика с неким оттенком досады, он посмотрел на бульдожью физиономию, она сияла гордостью от того, что именно, ему, этому маленькому человеку миссию по освобождению доверил такой влиятельный человек.
Когда ворота за спиной Демьяна с грохотом сомкнулись, он очутился в темноте улиц средневекового города. Вокруг хоть глаз выколи. Кое-где, как призрачный оазис в пустыне горели редкие фонари, осыпаясь красными угольками, которые падали в небольшие ведра, подставленные под них, в некоторых окошках подрагивал отблеск горящей свечи. Но это никак не разгоняло окружающий мрак, а только делало его более жутким и непроницаемым. Звенящую тишину, иногда нарушал лишь лай собак и свист пролетающих в ночи летучих мышей. Демьяну стало одиноко и страшно, радость от того, что он избежал страшных истязаний в застенках мастера Жиля, сменилась новым страхом. Он уже в который раз стоял в нерешительности, не зная куда идти. Первая мысль – бежать сломя голову в поисках, их с Бруно, лавки, чтобы как можно скорее вернуться в свою современность. Забыть это приключение в средневековье, как дурной сон. Но он дал слово Гастону, что передаст его друзьям слова, сказанные ему в страшной тюрьме. Слова, которые могут спасти человека от виселицы. Демьян никогда в своей жизни не видел казнь, да что говорить, он и трупов то настоящих не видел. Но ощутил близкое дыхание страшной смерти на костре, почувствовал, что «курносая» может коснуться и его. А так же он запомнил запах подгоревшей человеческой крови в пыточной палача и примешанный к нему запах экскрементов. Эти доказательства человеческого страха, ужаса, боли – все они говорили о правдивости опасности. Это уже не шутки, не приключенческий фильм или игра «Ассасин Крид». Если тебя здесь убьют, то убьют на самом деле. Если тебя будут пытать здесь, то мучения будут самыми настоящими – невыносимыми. Поэтому надо, преодолеть страх и разыскать улицу Рыбьей Требухи, чтобы попытаться помочь Гастону.
Но где она?
Демьян стоял и размышлял, в каком направлении ему идти. Мелькнула мысль постучаться в ворота тюрьмы и попросить факел или фонарь – он отбросил.
«Если уж один раз выбрался из этого адского места, то лучше не пытаться сюда вернуться, даже прося помощи», – решил он, – «Гастон сказал что, как выйду, надо идти примерно половину лье от тюрьмы Шатле. Вот только куда дорогой Гастон».
Он посмотрел прямо перед собой.
– Не видно не зги, хоть набей под обоими глазами фонари, – усмехнулся он.
Вышла из-за облаков полная Луна. Это значительно облегчило его задачу. Он увидел в лунном свете перед собой мощенную камнем улицу. Остроконечные крыши домов смотрелись в лунном свете, как сошедшими с знаменитых миниатюр Жана Фуке. С правой стороны двухэтажный дом с торговой лавкой на первом этаже. Слева высокий пирамидальный вестовой столб, за ним высокие трех двухэтажные дома. В одном окне едва мерцал слабый отсвет от свечи. Улица перед ним достаточно широкая для средневековья. Чем не направленье?
«Один лье это примерно 4 версты, а одна верста примерно около одного километра. Нужная мне улица где-нибудь на окраине этого проклятого города», – Демьян постарался про себя вычислить хоть какое-то расстояние.
Он решительно двинулся вперед и сразу же угодил в кучу скользкого конского навоза. Матерясь и кляня на все лады Бруно, затащившего его сюда, он продолжил свой путь. Хотя понял ориентироваться в средневековом городе очень сложно. Улица, казавшаяся достаточно широкой, вдруг неожиданно сузилась и запетляла, как дворовая собака, гуляющая без какой либо цели. А когда улица сузилась, стало еще темнее. Ни людей, ни указателей – ничего, что бы могло подсказать направление. Несколько раз он спотыкался и падал. Два раза его окатили из раскрытых окошек мочой вылитой из ночных горшков. И теперь заслышав звук, открывающегося окна, он резко останавливался, пытаясь определить, откуда исходит угроза. Через некоторое время он окончательно выбился из сил, понимая, что заблудился. Демьян сел на ступеньки чьего-то крыльца.
