Прижимаясь к стене, выглянула Оксана из-за угла, и увидела небольшой зал, очень напоминающий кухню. Только грешников не заметила. Жарились куски мяса, шипя и подпрыгивая на сковородах. Между горячими плитами бес ходил в белом колпаке, с половниками в руках. Он поднимал крышки баков, принюхивался, пробовал кончиком языка и продолжал мерить помещение шагами. Повар!
Осмотрев кухню внимательнее, увидела девушка распахнутую дверь, а за ней — ещё один зал, уставленный скамьями да столами. Стало быть, тут черти трапезничают.
По всему выходило, что особой опасности пока не предвиделось. Но попробовать проскочить столовую стороной значило рискнуть заблудиться и потерять направление в хитросплетении переходов.
Не раздумывая больше, пошла она вперёд, нахмурив лицо так, что, взглянув на него, ничего хорошего для себя бедняга повар там не увидел бы. Впрочем, он, наверно, и не успел. Потому как, повернувшись на шум, получил такую оплеуху, что повалился на пол, где стоял, разбросав в разные стороны половники. Заметив стоящий рядом бак для мусора, подхватила Оксана беса под мышки, поднатужилась, да засунула туда, а крышкой горло пережала — чтобы дышал, но не особо вольготно.
— Ты все сплетни знать должен, если сюда народ ваш толпами ходит. Скажи, где мне детей своих искать? — А сама поднятым половником поигрывает.
Открыл повар глаза, хлопает ими. Когда понял, чего от него добиваются, забормотал отрывисто:
— Не было ещё такого, чтобы здесь люди свободно шастали!
— Всё когда-нибудь случается в первый раз, — резонно ответила девушка и налегла на крышку.
Захрипел чёрт, даже посинел, и потому поспешно ответил:
— Слышал я про детишек-то… подожди, дай вздохнуть!.. Ох! — Он едва перевёл дыхание. — Сигизмунд приволок их… на первом ярусе они… В клетки посажены.
— Дети мои в клетках? — Глаза девушки сощурились и зажглись оранжевым огнём.
— А где же ещё? — попытался объяснить пленник. — Всех живых там держат. До выкупа.
— Вот как! Выкуп захотели? — Лицо Оксаны вспыхнуло от гнева.
— Это обычное явление! — хрипнул повар, потому что его собеседница, по всему видно, расходилась не на шутку. — В последнее время… ох!.. люди несговорчивыми стали… В церковь подались. Трудно души добываются.
— Значит, видел ты его, Сигизмунда? Что же он ещё говорил? — Сквозь стиснутые зубы произнесла девушка, давясь собственным негодованием.
— Тебя с кузнецом вместе называл червяками земляными! За то, что домоседы и дальше собственного огорода никуда не ходите. Сказал, что вы у него теперь на крючке! — вспомнил бес. Только не к добру это у него вышло.
Волна возмущения захлестнула девушку. Она закипала, как чайник на плите: не поднимешь крышку — взлетит на воздух. Ей обязательно нужно что-нибудь сделать — да так, чтобы пыль столбом, и после трава не расти.
Не ко времени разоткровенничался чёрт: при обычном раскладе слетела бы с плеч его голова. Только в этот момент некоторые обстоятельства отвлекли Оксану. Со стороны столовой донесся шум шагов и весёлые голоса, а вслед за ними появились ещё четверо хвостатых. Они пришли пообедать, но, похоже, выбрали для этого неудачное время.
— Помогите! — взвизгнул повар, надеясь на поддержку товарищей, и получил промеж рогов такую затрещину, что обмяк и повис подбородком на крышке.
— Масло смени: слишком много дыма! — Выразительно сказала Оксана и сразу потеряла к нему всякий интерес, потому что в соседнем помещении послышались угрожающие крики. Наклонившись за вторым половником, поднялась девушка из-за плит медленно и грозно, точно богиня возмездия. Черти вначале опешили, а потом, увидев её обнажённый торс да подштанники, загоготали в четыре голоса. Похоже, им ещё не доводилось иметь дело с разгневанными ведьмами.
Оксана ощутила, как всколыхнулась у неё внутри неведомая прежде сила, так что между половников искра пронеслась. Сейчас ей даже надобности в них не было, потому как, поведи она бровью — по ее воле, кажется, сам воздух электричеством задышит. Но чертям невдомёк было. Продолжали они потешаться, тыкая, точно невоспитанные дети, пальцами в её раскачивающиеся яблоки грудей. Один даже острить пытался, сравнивая их с футбольными мячами — естественно, в пользу мяча. Это и послужило последней каплей.
Взмахнув руками, точно ангел крыльями, направили Оксана их на бесов, и сорвались с её половников молнии, опаливая шкуры и пробивая тщедушные тела. Взвизгнули черти, но новая волна огня настигла их на пороге, и они повалились друг на друга уже без чувств. И не видели, как победительница просто переступила через них, двинувшись дальше.
Вонь вокруг поднялась, точно поросят зарезанных на костре палили.
А тут ещё голоса раздались, и новые бесы отобедать явились…
Когда снова вышла Оксана в коридор, сверкая кошачьими зрачками и уже без всяких факелов прекрасно видя, что происходит в тёмных отводах, столовой больше не существовало. Догорающие скамьи, перевёрнутые и оплавленные железные печи, непроглядная пелена дыма, проедающая глаза — вот и всё, что она оставила за спиной.
Сделал Никола только пару шагов, напряжённый весь, хотя и подсказывает душа: честна с ним Кикимора — а стоит уже посреди собственной гостиной с огромным баулом за плечами. Вздохнул облегчённо, мешок на пол бросил. Тяжёлый, собака: разве что наковальни там нет, всё остальное, из сундука добытое, с собой забрал.
Но теперь про добро это думать времени нет, Оксана помощи дожидается. Поспешил кузнец в соседнюю комнату. Жена, как прежде, на их кровати общей лежит. Дыхание ровное, лицо бледное.
Боязно стало Николе: вдруг не получится? Но ведь не узнаешь, к делу не примерившись. Поднял он её, как пушинку, сам уселся на край, а тело положил на колени, будто выпороть собирался. Теплое, каждая неровность знакома до боли!
Руки Оксаны безвольно повисли. Голову он ей поддержал, а ладонью крепкой, благословясь, прицельно между лопаток и треснул.
Охнула девушка, а изо рта у неё — вот чудо! — кусочек яблока выпал. Покатился под кровать — там ему самое и место, с глаз долой!
Обрадовался Никола, вскричал:
— Оксанушка! Здравствуй!
Та зашевелилась, голову подняла, повертела ею из стороны в сторону, да на кузнеца посмотрела. Вгляделся он в глаза её темные — а там пустота. Вообще ни одной мысли, ни одного чувства. Будто ещё не проснулась девка.
— Золотце мое, пришла ли ты в себя? — Он притянул жену к себе, обнял горячо, а потом снова посмотрел в очи.
Она его узнала, потому что после некоторой паузы спросила ровным, даже равнодушным голосом:
— Долго ли я спала?
— Долго, Осанушка, долго. Почитай, полсуток. Утро уже.
— Дела делать надо. — И, поднявшись, направилась к столу, на котором ещё с прошлого дня продолжала лежать высохшая тряпка. Взяв её в руки, стала стряхивать на пол крошки и мусор. Обыденно так, по-простому.
Опешил кузнец. Нет, это не его жена! Она не могла бы чем-то заниматься, не узнав, как дела у мужа и где детишки.
— Послушай, душа моя! — Он осторожно взял её за локоть. — Наши дети в опасности. Чёрт утащил их с собой.
— Плохо, — согласилась Оксана потухшим голосом, но работу не оставила. — Когда вернуть обещал?
— Не обещал ничего, в том-то и дело! — Отчаяние снова овладевало Николой. Только думал с одной напастью разобраться, как переросла она в другую. Что-то Кикимора не договорила ему в рецепте!
И тут вспомнил он: обмолвилась старуха, что если не получится разбудить жену, материться он должен начать и поминать хозяйку болот нехорошими словами. Так кузнец и сделал! Не любитель он был по жизни матом ругаться, но тут постарался на славу. Выговаривал даже слова, которые с детства больше не слышал — и неологизмы переиначенные, и жаргонизмы адаптированные, и по фени целый список от «а» до «я».
Если всё правильно обещала Кикимора, должно было ей икаться начать без остановки до самого вечера. Зашипело что-то в воздухе перед головой кузнеца, потом туман сгустился, и на его фоне появилось лицо озорное девчушки с крепкими металлическими зубами, будто напоказ.
— Что случилось, мил человек? — спросила она. — Я даже задремать не успела.
— Неправильно подействовал твой рецепт! — пожаловался Никола. — Посмотри, что с Оксаной творится.
Туман, как есть облачком, повернулся в сторону, и через несколько секунд Кикимора ответила:
— Зря ты меня винишь, хлопец. Всё у тебя получилось. А то, что вернулась к тебе жена не целиком, вопрос другой.
— Это как понять — «не целиком»? — изумился кузнец.
— Разве сам слепой? Она же автоматом бездушным ходит. Что запрограммировала со вчерашнего дня, то и выполняет. А закончит — сядет и будет ждать другую команду. Скажи ей, чтобы во дворе прибралась и коз подоила. Сама не догадается. А лучше список напиши. Да! — Глаза у девчонки блеснули смехом. — Не забудь там про интим написать, ты её теперь только так в постель-то заманишь! — И она захохотала озорно, даже раскраснелась вся.
