– И я тебе скажу, Барсук, – закончила свою фразу Сара, назвав украинца его эфирным позывным. – Если хочешь когда-нибудь узнать, что такое интим, никогда не снимай энергоскафандра, пока тебя с базы не отчислят. В противном случае для постижения новых знаний у тебя не будет иметься в наличии кое-каких нужных частей организма!
Хохот «икс-ассенизаторов» свидетельствовал о том, что тираду девицы, обращенную к Пацуку, оценили по достоинству. Не смеялся, естественно, лишь один есаул. Микола вообще предпочел бы сплюнуть после такого страстного обещания в свой адрес, но вовремя вспомнил, что гермошлем еще не приспособлен для того, чтобы плевки изнутри вытирать. Поэтому украинец только вздохнул и, заломив кристаллиду клешни за спину, потащил его на свежий воздух. От греха в лице Сары подальше!..
Старушка-Земля. Хотя, пардон, мадам! По галактическим меркам вы еще не вошли и в возраст девичества. Первый атом будущего ядра стартовой клетки зародыша эмбриона базы «икс-ассенизаторов», если считать по той же временнОй шкале. Ну а уж то, что показывают часы в бункере, и вовсе неприлично считать временем. Так, плюнуть да растереть!
В этот раз Раимов ни на кого не орал, бойцов не отчитывал и наряды во все стороны не раздавал. Напротив, подполковник пребывал во вполне добродушном настроении. Причин для этого было несколько. Во-первых, удачно выполненное задание. Во-вторых, конфликт бойцов с Сарой Штольц, похоже, если и не сошел на нет, то по крайней мере пошел на убыль. Ну а главной причиной благодушного настроения начальника базы было то, что его боевая группа вновь работала в полную силу. Раимову причину приостановки действий «икс-ассенизаторов» никто, естественно, не объяснил. Вот подполковник и подумал, что кое-какие методы проведения операции его бойцами начальству не понравились, и большие шишки решили если и не свернуть проект, то уж его отстранить от командования, точно! Однако благодарность, полученная от командования за освобождение Пекина от энергетическо-инопланетных захватчиков, сняла камень с души командира «икс-ассенизаторов». Теперь можно было вздохнуть спокойно, что подполковник и сделал. Но только после того, как поговорил с бойцами.
– Благодарю за службу! – заявил Раимов, едва «икс-ассенизаторы» предстали пред его карими очами. – Завтра, до вечера, от занятий и тренировок все могут быть свободны. Отдыхайте! Разбор полетов проведем на следующий день, перед ужином. – И, круто развернувшись, подполковник исчез в штабе.
– Скупердяй! – буркнул ему вслед Пацук. – Наградил, называется. Ни тебе ста грамм фронтовых, ни увольнения к бабам, ни даже медальки несчастной не дал. Отдыхайте, говорит! В тюремную камеру бы еще для отдыха посадил, Чингисхан Мамаевич Хренов! – и бухнулся на колени, принявшись театрально заламывать руки. – Господи, да что же ты за людей вокруг меня наплодил? Как воно ж жить дальше можно, если даже татарин и тот – еврей!
– Агент Пацук, я хоть и не собирался кого-нибудь сегодня нарядами обвешивать, но, видимо, к тебе это опять не относится, – тут же вместо Господа ответил есаулу по внутренней связи Раимов. – Два наряда вне очереди, агент Пацук…
– Товарищ подполковник, а вы до пульта от двери бегом бежали? Боялись шоу пропустить? – ехидно поинтересовался есаул, поднимаясь на ноги, и тут же поспешил подтвердить, что размер очередного наказания он усвоил и готов к его исполнению.
– Вот и молодец, – похвалил его подполковник. – Жду тебя завтра после подъема в тренажерном зале. Побежишь «десятку». Чтобы тебе отдых тюремной камерой не казался, мать твою имиджмейкером к Боре Моисееву.
Услышав такое заявление командира, Шныгин фыркнул, но тут же натянул на лицо максимально серьезное выражение. И сделал это старшина отнюдь не из-за проявившейся на физиономии украинца склонности к каннибализму. Просто Сергей, наученный горьким опытом, решил наступить на горло своему смеху, дабы не оказаться завтра утром рядом с есаулом на беговом тренажере.
Шныгин так сильно боялся лопнуть от распиравшего его смеха, что поспешил спрятаться от всех подальше. Поэтому первым и добрался до оружейной комнаты, первым переоделся и раньше всех умчался в кубрик. А вот Пацук, напротив, снимать энергоскафандр, помня о страшном обещании Сары Штольц, не спешил. Пару минут есаул с сержантом Моссада играли в гляделки, а затем девушка мило улыбнулась, быстро избавилась от доспехов и оставила Пацука в одиночестве.
– Вот и гарно, – облегченно вздохнул Микола и принялся стаскивать с себя порядком надоевший энергоскафандр, но, избавившись от верхней части доспехов, остановился.
– А может, мне трусы из этого материала у японца заказать? – после некоторых раздумий сам у себя поинтересовался украинец. – Кто знает, что там у израильских разведчиц на уме? Никогда ж не знаешь, как воно все может обернуться!..
Ответа на эти философские рассуждения Пацук, естественно, не дождался, поскольку был в полном одиночестве, брошенный всеми, в том числе и видеокамерами наблюдения, на произвол судьбы. Впрочем, в одиночестве Микола оставался недолго – ровно столько времени, сколько понадобилось на высвобождение из скафандра, укладки снаряжения в шкаф и марш-броска до душевой. Есаул хотел быстренько помыться, а затем уже спокойно отдохнуть, однако и здесь его ждало разочарование. У дверей душевой толпились трое бойцов, а изнутри комнаты доносился плеск воды и веселые песнопения на иврите. Это галантный Зибцих настоял на том, чтобы девушку пропустили вперед.
– И за что же ей такой почет и уважение? – ехидно поинтересовался Микола, останавливаясь рядом с сослуживцами. – Помаранчей объелись, или как?
– Кого объелись? – оторопел Кедман, русская бабушка которого явно не предполагала, что ее внуку когда-нибудь придется общаться с украинцами. Остальные, впрочем, тоже по мове не ботали.
– Не обращайте на Сало внимания, – махнув рукой на Пацука, посоветовал старшина. – Это он заговаривается. От расстройства помидоры с саранчой скрестил…
– Сам ты заговариваешься, москаль репчатый! – завопил Микола так громко, что Сара, приняв его голос за сигнал тревоги, с испуга выключила воду и прислушалась. – Вы что, совсем с ума посходили? Что вы с этой еврейкой нянькаетесь? Забыли, как на Луне она пыталась нас обмануть? Всю группу продала за тридцать сребреников?..
Однако, к удивлению Пацука, сослуживцы его праведный гнев не разделили и воодушевления от вдохновенной речи есаула явно не ощутили. Более того, на лицах всех троих спецназовцев появилось такое снисходительное выражение, какое бывает у психиатра при разговоре с душевнобольным в случае безнадежного рецидива у оного. Но если от мягкотелых Кедмана и старшины Пацук еще ожидал чего-то подобного, то выходка Зибциха, считавшегося до сего момента верным другом, соратником и партайгеноссе, едва не ввергла есаула в ступор.
– Микола, успокойся, – попробовал его урезонить ефрейтор. – Успокойся и подумай еще раз. Кого Сара продала? Разве она сделала что-нибудь такое, из-за чего мы могли погибнуть? В чем она виновата? В том, что выполняла приказы своей родины? Ты ведь тоже наверняка получил задание собирать для своей страны любую информацию, касающуюся этого проекта.
– Во-во, блин! Поэтому Сало и психует, – хмыкнул Сергей. – Ему своим спецслужбам продать ничего не удалось. Они все бесплатно забрали, еври бади.
Пацук снова хотел заорать, но передумал. Глядя на физиономии сослуживцев, есаул понял, что спорить с ними бесполезно. Все трое спецназовцев были готовы принять Сару в полноправные члены команды, и никакие доводы разума на их решение повлиять не могли. Сам Микола считал, что доверять Штольц нельзя, и менять свое мнение так же упорно отказывался. Даже несмотря на то что оставался в полном одиночестве.
– Ну-ну. Думайте, что хотите, но когда она вас предаст еще раз, не говорите, что я вас не предупреждал, – буркнул есаул и, круто развернувшись, пошел в кубрик.
Ситуация в группе накалялась. Горела синим пламенем, как кот в микроволновке, и лучше всех это понимал Раимов, видевший всю сцену с Пацуком в главной роли от начала и до конца.
При этом подполковник даже своего слова не нарушил. Он, конечно, обещал не вести наблюдение за комнатами отдыха личного состава, однако про коридор жилого отсека, где и развернулось все действо, речи никогда не шло. Именно поэтому Раимов знал о конфликте, но вмешиваться не стал.
Конечно, подполковнику не нужно было вдалбливать в голову прописные истины о том, что сплоченность или разобщенность коллектива в боевых условиях может иметь решающее значение. Раимов знал это прекрасно. Но он также понимал и то, что никакими санкциями или поощрениями нельзя заставить бойцов доверять друг другу. Тут нужно действовать более хитро, и Раимов усмехнулся. Подполковник уже наметил, что ему следует сделать!
