Потом он сделал шаг назад, окинул взором плитки и пропел:
– Ми-и-и! Ми-ми-ми-и!
Голос отразился от стен и вернулся обратно.
– Идеальное эхо! – воскликнул Чудакулли, прирожденный ванный баритон.
Он поднял переговорную трубку, которая была установлена для обеспечения связи между моющимся и водяным техником.
– Все баки на полный вперед, господин Модо.
– Есть, сэр.
Чудакулли открыл кран с надписью «Морось» и сразу же отскочил в сторону, поскольку часть его сознания прекрасно понимала: изобретательность Джонсона могла привести к тому, что конверт не вытаскивался за краешек, а пролетал по всему помещению для сортировки и, пробив стену, удалялся в неизвестном направлении.
На него полился мягкий, теплый душ, который обернул все тело ласкающим туманом.
– Здорово! – воскликнул аркканцлер и попробовал повернуть следующий кран.
«Дождик» оказался более вдохновляющим, «Ливень» заставил ловить ртом воздух, а после включения «Потопа» Чудакулли был вынужден схватиться за панель, так как ему вдруг показалось, что он лишился верхней части черепа. «Волна» заставила соленую воду плескать от одной стены кабинки к другой, а потом спустила ее в специально предусмотренную на полу решетку.
– Все в порядке, сэр? – осведомился снаружи Модо.
– Абсолютно. Но еще есть с дюжину кранов, которые я не успел опробовать!
Модо кивнул и поддал жару. Из густых паров донеслись странные звуки, которые, по мнению Чудакулли, сходили за песню.
– О, я-а-а-а-а-а-а знал… э… какого-то сельскохозяйственного рабочего, по-моему кровельщика… Мы были добрыми друзьями, и… нет, все-таки он был фермером, да, точно, фермером… И дочка у него была по имени… проклятье, как же ее звали?… Нет, не помню… Так, на чем я остановился? А, да. Припев. Шурум-бурум, смешной какой-то овощ, репка вроде бы, что-то там еще, еще и сладкоголосый солове-е-е-е-ааааррррггхооооо-ооо…
Песня вдруг прекратилась, и Модо услышал яростный грохот воды.
– Аркканцлер?
Некоторое время спустя откуда-то из-под потолка раздался голос, высокий и уже не столь нерешительный:
– Э… будь добр, старина, отключи у себя воду. Только постепенно, если не возражаешь.
Модо медленно повернул колесо. Грохот постепенно смолк.
– Так. Молодец. – Теперь голос доносился с уровня пола. – Отличная работа. Можем определенно назвать это успехом. Да, несомненно. Э… Не мог бы ты помочь мне выйти? Я по какой-то совершенно необъяснимой причине едва стою на ногах…
Модо открыл дверь, помог Чудакулли выбраться и усадил на скамью.
– Да, несомненно, – повторил аркканцлер, глядя на садовника слегка остекленевшими глазами. – Поразительный успех. Э… Но есть небольшая проблема. Модо…
– Да, сэр?
– Там один кран, его не стоит трогать. По крайней мере пока, – сообщил Чудакулли. – Буду у тебя в долгу, если ты повесишь на него небольшой плакатик.
– Да, сэр?
– Гласящий: «Не трогать ни при каких обстоятельствах» или что-нибудь в этом роде.
– Слушаюсь, сэр.
– Повесь его на кран, на котором большими буквами написано: «РЕЗЙЕГ». Кстати, очень странное слово. Может, там что-то напутали?
– Не знаю, сэр. Все сделаю, сэр.
– И, пожалуй, не стоит распространяться о случившемся.
– Так точно, сэр.
– О боги. Никогда не чувствовал себя таким чистым.
С выгодной позиции, притаившись между потолочными украшениями, за Чудакулли внимательно наблюдал крошечный гном в котелке.
Когда Модо ушел, Чудакулли принялся тщательно вытирать тело огромным махровым полотенцем. Прежнее хладнокровие вернулось к нему, и с губ уже рвалась следующая песня.
– На второй день страшдества… я послал любимой кое-что… непристойную записку, ха, ну да, и куропатку с грушей вместе…
Гномик скользнул вниз по плиткам и стал подбираться к бодро дергающейся фигуре.
Чудакулли после пары попыток вспомнить забытый текст решил исполнить один из вариантов песенки, встречающейся на всех планетах множественной вселенной, где только случаются зимы. Частенько ее использовали в религиозных культах, правда несколько изменяя слова, но вещи, о которых пелось в песенке, имели ровно такое же отношение к богам, как, допустим, корни – к древесным листьям.
– …Солнца восход, бег олененка… – Чудакулли резко развернулся. Конец мокрого полотенца метко ударил гномика прямо в ухо и свалил на спину.
– Я видел, как ты подкрадывался ко мне! – взревел Чудакулли. – Кто ты такой? Мелкий воришка? Или, того хуже, какой-нибудь извращенец?
Гномик тщетно пытался отползти по скользкому полу.
– А ты кто такой, господин? Ты ведь не должен меня видеть!
– Я – волшебник! Мы видим все, что существует, а в случае с казначеем – даже то, чего не существует. Что у тебя в мешке, признавайся!
– Только не надо открывать мешок, господин. Тебе это совсем не понравится!
– Почему? Что у тебя там? – Гномик обмяк.
– Главное не то, что там содержится, а то, что оттуда появится. Их нужно выпускать по чуть-чуть, даже не знаю, что будет, если все они вывалятся сразу!
Явно заинтересовавшись, Чудакулли потянул за веревочку.
– Господин, ты об этом сильно пожалеешь, – взмолился гномик.
– Правда? Кстати, что ты здесь делаешь, а, юноша?
Гномик наконец сдался.
– Ну… знаешь зубную фею? Слышал о такой?
– Да, конечно, – кивнул Чудакулли.
– Ну… я, конечно, не она. Но занимаемся мы примерно одним и тем же…
– Что? Ты что-нибудь уносишь?
– Э… Не то чтобы уношу… Скорее… приношу.
– А… типа новых зубов?
– Э… типа всяких грибков, – признался гномик.
Смерть бросил мешок в сани, а затем забрался сам.
– У тебя все отлично получается, хозяин, – похвалил его Альберт.
– ПОДУШКА МЕШАЕТ, – в который раз затягивая пояс, пожаловался Смерть. – Я НЕ ПРИВЫК К БОЛЬШОМУ ЖИВОТУ.
– Лучшего живота я предложить не мог, хозяин. Ты, так сказать, взял с места в галоп.
Альберт открыл бутылку с холодным чаем. От выпитого хереса его мучила жажда.
– Все отлично, – повторил он. – Сажа, следы на ковре, выпитый херес, следы саней на крыше… Должно сработать.
– ДУМАЕШЬ?
– Уверен.
– КРОМЕ ТОГО, Я ПОСТАРАЛСЯ СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБЫ КОЕ-КТО ИЗ ДЕТИШЕК МЕНЯ УВИДЕЛ, – гордо заявил Смерть. – Я ЧУВСТВУЮ, КОГДА ОНИ ПОДСМАТРИВАЮТ.
– Отлично придумано, сэр.
– АГА.
– Хотя не могу не посоветовать… Вполне достаточно традиционного «Хо-хо-хо». Не надо говорить ничего типа: «Трепещите, презренные смертные», если не хочешь, чтобы дети выросли ростовщиками или еще кем-нибудь в том же роде.
– хо. хо. хо.
– Вот-вот, уже гораздо лучше получается. – Альберт торопливо уткнулся в записную книжку, чтобы Смерть не видел его лица. – Еще должен заметить, хозяин, самым убедительным будет появление на публике. Точно говорю.
– ОБЫЧНО Я ТАК НЕ ПОСТУПАЮ.
– Санта-Хрякус – общественный деятель, хозяин. Очень хорошо, что кое-кто из детей видел тебя, но одно публичное появление принесет куда больше плодов. Крайне полезно для атрофировавшихся мышц веры, так сказать.
– ПРАВДА? ХО. ХО. ХО.
– Просто отлично, хозяин. О чем это я?… Ах да… лавки и магазины закрываются поздно. Многих детей приводят посмотреть на Санта-Хрякуса. Понимаешь? Не на настоящего, конечно, а на какого-нибудь старикашку с подушкой под балахоном. Никого из присутствующих я, разумеется, не имею в виду, хозяин.
– НА СТАРИКАШКУ, ЗНАЧИТ? ХО. ХО. ХО.
– Хозяин, я вовсе не имел в виду, что нам нужно…
– А ДЕТИ ОБ ЭТОМ ЗНАЮТ? ХО. ХО. ХО. – Альберт задумчиво почесал нос.
– Думаю, да, хозяин.
– ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ. НЕ УДИВИТЕЛЬНО, ЧТО ВОЗНИКЛИ… ТРУДНОСТИ. ВЕРА БЫЛА СКОМПРОМЕТИРОВАНА. ХО. ХО. ХО.
– Возможно, хозяин. Э… хо-хо…
– И ГДЕ ПОКАЗЫВАЮТ ЭТУ ПАРОДИЮ? ХО. ХО. ХО.
Альберт наконец сдался.
– Ну, к примеру, в магазинчике Крохобора, что в Гостевых рядах. Очень популярное место – грот Санта-Хрякуса. Видимо, у них самый удачный Санта-Хрякус.
– ЧТО Ж, ДАВАЙ-КА НАВЕДАЕМСЯ ТУДА. ОНИ БУДУТ ПОРАЖЕНЫ. ДО СМЕРТИ. ХО. ХО. ХО.
– Гм, как скажешь, хозяин.
– ЭТО БЫЛА ИГРА СЛОВ, АЛЬБЕРТ. НЕ ЗНАЮ, ЗАМЕТИЛ ЛИ ТЫ.
– В душе я просто хохочу, хозяин.
– ХО. ХО. ХО.
Аркканцлер Чудакулли улыбнулся. Он часто улыбался, поскольку принадлежал к тем людям, которые улыбаются, даже когда встревожены. Однако сейчас он улыбался потому, что был горд. Немного помят, но горд.
– Изумительная ванная, не правда ли? – вопросил он. – И представляешь, она была заколочена! Надо ж было совершить такую глупость. Я имею в виду, может, на первых порах и были некие проблемы, – дипломатично заявил он, – но этого следовало ожидать. А ведь здесь есть буквально все. Ванны для ног в виде раковин. Ты только посмотри. Целый шкаф купальных халатов. А этот кран включает в ванне какую-то штуку, от которой вода начинает пузырится, даже если ты к гороху год не подходил. Вот в этой штуковине, которую держат русалки, скрывается специальный горшок для обработки ногтей на ногах. Я же говорю, здесь есть все.
