— Хорошо,— ответил Харкорт.— Я видел ее работы.
— Коробейник рассказал мне, как все вышло,— сказала Нэн,— Марджори и Джон решили заменить выпавших горгулий. Из благочестия. Без них фасад казался каким-то пустым, и храму чего-то не хватало. Джон сумел своими песнями привлечь на свою сторону кое-кого из Нечисти, и они помогли ему с этими горгульями. Коробейник тоже при этом был. Иоланда тогда была еще маленькой, он нянчил ее и заботился о ней, пока остальные работали. Он помогал установить горгулий на место, но это все, что он сделал: он слишком привязался к Иоланде и все время проводил с ней. Потом дело было кончено, и он вернулся в свою пещеру. Несколько месяцев спустя двое из Нечисти, кто работал с Марджори и Джоном, привели Иоланду к нему. Они спасли ее, когда мою дочь и Джона убили.
— Ты, конечно, ничего этого не знала. И узнала только сейчас.
— Да. Хотя я пришла сюда ради того, чтобы найти свою дочь или хотя бы ее следы. Я была убеждена, что они с Джоном бежали на Брошенные Земли. Я раньше сказала тебе, что перебралась сюда, чтобы иметь время для своих изысканий, но на самом деле это было не так. Заниматься изысканиями я могла и дома — с таким же, а то и большим успехом. Я осталась здесь, общалась с Нечистью, перевязывала ей раны и давала целебные снадобья, а тем временем постоянно задавала вопросы, но никогда не получала ответа. В конце концов я решила, что никогда его не получу. Теперь я знаю ответ — тот самый, какого и ожидала. Но Иоланда — это для меня сюрприз. Я никогда не думала, что найду свою внучку, раз уж не смогла найти дочь.
— Ты пойдешь с нами? Со мной и Иоландой? Замок ждет тебя.
— Только ненадолго,— ответила она.— На юге Галлии есть замок, который, должно быть, все еще принадлежит мне. Я оставила его на попечение верного слуги.
— А твои свитки? Твои записи?
— Мы не можем за ними вернуться. Там слишком лесистая местность, наши деревья не пройдут. Мне потом все доставит коробейник.
Харкорт взглянул на коробейника:
— А ты с нами не идешь?
Коробейник отрицательно покачал головой:
— У меня здесь еще остались дела.
— Вот, я разложила инструменты,— сказала Иоланда Харкорту.— Посмотри. Это резец, а это стамеска, а вон там рашпиль...
Она обвила рукой шею Харкорта, притянула его к себе и нежно поцеловала.
Они преодолели подъем, и перед ними открылся мост. Дорога спускалась к нему, а на той стороне над домиком мельника вился дымок.
— Вот мы и дома, Чарлз,— сказала Иоланда.— Наконец-то дома!
Аббат достал кусок сыра, припрятанный им где-то в складках сутаны, и принялся его жевать.
— Надо было нам немного раньше устроить привал,— сказал он,— и как следует подкрепиться. Ветчиной и салом. Путешествовать на пустой желудок вредно для здоровья.
— Обжоррра! — проскрежетал попугай.— Грррех, грррех, грррех! Оурррк!
— Не знаю, что делать с этой птицей,— проворчал аббат.— Она становится обузой. Постоянно сидит у меня на плече и меня же поучает. Ни на минуту не оставляет в покое. Как ты думаешь, а вдруг у него есть душа и он почему-то сделался святой птицей?
— Забудь об этом,— ответил Харкорт.— Ты ни о чем больше не думаешь вот уже несколько дней. Это гоже вредно для здоровья.
— И все-таки,— не унимался аббат.— Когда эта глупая птица там, в поместье, крикнула «Благослови, Господь, мою душу!», кго-то ответил «Да будет так» и некая рука поднялась в благословении. А ведь никто из нас не просил благословить наши души.
— Скорее всего, это ничего не значит,— сказала Нэн.— Но если уж разубедить тебя никак не удается, это, по крайней мере, даст тебе пищу для теологических размышлений, когда ты темными ночами будешь сидеть один у себя в аббатстве.
— Не надо мне никакой лишней пищи для размышлений,— возразил аббат.— В аббатстве хватает о чем подумать и без этого.
Он покончил с сыром и вытер руки о сутану.
— Обжоррра! — крикнул попугай.
Когда они подошли к мосту, деревья развернулись, встали парами по обе стороны дороги и принялись поспешно вкапываться кортами в землю. Аббат в изумлении остановился.
— Что это они делают? — спросил он.
— Наверное, будут стоять здесь, пока не понадобятся снова,— ответил Харкорт.— Если вообще когда-нибудь понадобятся. Их дело сделано. Они проводили нас до дома.
— А горгульи? — спросила Нэн. — Я уже несколько дней их не видела. Они все еще с нами?
— Они стали частью деревьев,— сказал аббат,— Деревья приняли их в себя. Или, может быть, они просто вернулись на место, не знаю. Они уже покрылись корой. Я думал, что сказал вам, когда это заметил.
— Что-то не помню,— заметила Нэн.— На протяжении многих лиг я только и слышала, как ты препираешься с попугаем.
Деревья остались на месте, а они начали спускаться по дороге к мосту. Вдруг из кустов выскочило какое-то жалкое существо с веревкой на шее. Подпрыгивая от нетерпения посреди дороги, тролль возбужденно пропищал:
— Я очень быстро шел и пришел сюда уже давно. Я ждал вас. Под этим концом моста живут очень противные тролли, и пришлось всячески от них прятаться. Если бы они меня увидели, мне пришлось бы плохо.
— Ну хорошо,— сказал Харкорт,— вот ты здесь. Нечего устраивать из этого спектакль. Пошли с нами,
— Наверное, сейчас слишком поздний час, чтобы строить мне мост,— сказал тролль.— А как насчет завтра?
— На днях построю,— пообещал Харкорт,— Только не вздумай мне надоедать.
Нэн и аббат вступили на мост. Харкорт и Иоланда, взявшись за руки, шли за ними.
А впереди всех вприпрыжку бежал тролль.
Примерно 125 кг.
Клеймор — шотландский обоюдоострый меч.
