Вместо упитанного секретаря иноземного происхождения раньше сидевшего на этом самом месте теперь располагалась страшная на вид кукла, с небрежно нарисованным фломастером лицом и маленьким диктофоном, установленным на её небольшую деревянную шею. Через секунду диктофон среагировал на команду капитана и начал прокручивать заранее помещенную туда плёнку.
— Пока… ничего,… сэр, — произнёс Рамбул. Длинные паузы после слов, разная подача эмоций, не структурированность и различность фонового звучания, всё это выдавало фальшь. Любой здравомыслящий человек мог уже давно додуматься о возможности редактирования содержимого и превращения всего получившегося в солянку с заранее записанными туда словами и звуками на заблаговременно установленные реплики режиссера. Это и называется диктофоном.
— Естественно, ты ничего не узнал! Ты ведь и не собирался узнавать, верно? Знаешь, можешь даже не отвечать. Знаю, что не собирался. Большего от такого лентяя, как ты я всё равно не ожидал. — Дуглас повернулся на кресле в сторону. Его взгляд устремился в самый дальний угол комнаты. У правой стены, за двух метровым аппаратом связи, заполненным телефонами всех видов и мастей, сидела кукла, заменяющая связиста Чима Томонара, невысокого азиата с чёрствым и не совсем человечным даже по меркам иноземных форм жизни характером, — Эй, Чим! Скажи-ка хоть ты мне, что случилось с этой дурацкой станцией?
— Межконтинентальный…геплоцифольный… сплав нового металла… летает вокруг орбиты… Марса… больше нет, — монотонно, не выражая совершенно никаких эмоций, проговорил голос из диктофона. Произнесённые слова были одинаковы как по произношению, так и по выдаче эмоций, поэтому человек, не знающий что это всего лишь запись, собранная из разного по содержанию материала мог запросто додуматься до идеи, что всё это было сказано в один момент, одним прямым тестом, без каких-то там запинок и пауз в предложениях (которые и в самом деле сложно было заметить).
Дуглас не сумел должным образом понять смысл сказанных Чимом слов, поэтому всё его недопонимание было выражено одним простым состоянием, называемым им иногда — «комой мозга». Выйдя из охватившего всё его тело и мозг ступора, он стал озаряться по сторонам, подыскивая для себя нового собеседника. Таковой оказалась немногословная, необщительная, замкнутая в себе молодая девушка по имени Лана Сомаль, а точнее заменяющая её деревянная кукла, сидевшая в данный момент за небольшим одноместным столом в обнимку с плюшевым инопланетным существом, имеющим некоторые сходства с кальмаром или осьминогом с Земли.
Дуглас был влюблён в неё беспамятно и бесповоротно. Если бы не она, он бы давно уже превратился в грязного заморыша, живущего на этом свете лишь за счёт тоски и жалости к себе. Он уверен, что жизнь навсегда изменилась для него в лучшую сторону в тот день, когда вечно хмурый на жизнь Рейдж Сембол предложил напасть на небольшое торговое судно с подозрительно кривой носовой частью. Как оказалось на самом деле, корабль принадлежал не торговой федерации, а самой что ни на есть настоящей рабовладельческой секте.
Битва тогда была великая. Много крови было пролито, много людей погибло, много инопланетян было уничтожено, много глупостей было сделано. Секта не хотела отдавать свой невероятно ценный груз пиратам, поэтому с их стороны был предпринят странный и не совсем безопасный шаг, который заключался в полном уничтожении, посредством включения самоуничтожения, всего корабля вместе с теми, кто в данный момент там находился. Дуглас успел спасти из всех находившихся там людей лишь эту бедную девушку. Её растерянный взгляд он, помнил его так отчётливо, так живо; такое было сложно забыть. В нём читалась потеря, скорбь и непонимание. Она была спасена и вся команда (кроме Чима) с распростертыми руками пустила её к себе, сделав её полноправным членом экипажа по назначению и по должности относящемуся к талисманам (лучше должности никто не сумел придумать).
Лана не сразу смогла вписаться в команду корабля, но, по-видимому, почувствовав, что от этих свирепых и опасных пиратов-мужчин не исходит никакой угрозы, спокойно заняла предназначающееся для неё место, где и по сей день спокойно обитает, молча, словно дикая кошка не до конца прирученная человеком.
А что насчёт любви? С этим были кое-какие сложности. Взаимностью на признания в любви капитана она не отвечала, хотя возможно Лана просто этой самой любви не понимала. Дуглас естественно понимал, что тернист путь человека возложившего на свои плечи груз ответственности под названием любовь. Поэтому он ни смотря, ни на что продолжил свою романтическую охоту за её рукой и сердцем (без предложенного Чимом хирургического вмешательства).
И всё-таки как эта молчунья, сумела сказать членам экипажа своё настоящее имя? А никак. Оно было написано на её чёрно-белой униформе, которую команда заменила белой курткой, белыми штанами и белыми ботинками (в дамской обуви Лана ходить не желала). На этом история о Лане заканчивается, и вместо этого начинаются странные домогательства капитана к деревянной кукле, на которую без слёз нельзя смотреть.
Он слез с кресла и медленной любовной походкой направился к своей возлюбленной. Её диктофон уже начал медленно прокручивать вложенную туда плёнку.
— Видишь, любовь моя, какие люди окружают меня. Одни слишком тупы, другие слишком умны. Но вот ты, — он взял её руку в свою и, опустившись на одно колено с сияющей на лице улыбкой и чуть приподнятой верх бровью, добавил, — Идеально держишься где-то посередине. Ну что выйдешь за меня?
Лана ответила незамедлительно. Заряд в несколько тысяч вольт пробежал по маленькому проводу, обвившемуся вокруг деревянной ладошки куклы. Дуглас вскрикнул от боли и отлетел на несколько метров в сторону. Его тело ощутило на себе прикосновение нескольких тысяч иголок от шприцов. Эти самые шприцы без спроса вошли в его руку, и наполнил её расплавленным свинцом, который так и жаждал войти в его тело.
Дуглас упал у самого основания своего кресла. Он медленно и осторожно, ухватившись рукой за перила, начал вставать на ноги, стараясь при этом не замечать тяжесть и боль, резко набросившиеся на все его конечности.
Покачиваясь из стороны в сторону он, молча, стоял и смотрел на сидящую с вытянутой рукой куклу. Из его нижней губы шла кровь, а волосы на лице горели, оставляя после пламени небольшие прослойки свежеиспечённой щетины. Выдавив из себя сгусток дыма, он стал пристально вглядываться в изображение, которое он сумел разглядеть в зеркальном отражении перил. Там Дуглас увидел своего двойника, попавший в точно такую же ситуацию что и он сам.
— Какой ужас! — негромко воскликнул он. — И это моё лицо? Без этой обгорелой кожи всё смотрелось куда свежее и красивее. То есть, конечно, я несовершенен и всё в таком же духе но, у всего есть свои пределы. Во что же это я превратился?
Он стал осторожно дотрагиваться до самых на его взгляд воспалённых участков кожи. Это не принесло ему совершенно ничего хорошего кроме новой порции боли. В один из таких моментов его орлиный взор, смог отыскать что-то что, несомненно, могло оживить его настроение от глубокой и грустной комы. Тут он заметил свой величественный подбородок.
— Хотя если хорошенько приглядеться, то можно заметить, что я свой предел ещё не преодолел. — реакция на увиденное стала постепенно меняться. Вместо ужаса воспарило новое чувство любящее возникать в самый неподходящий момент — радость, собственной персоной, — Да, я всё верно говорю. Благодаря этому электрическому заряду у меня теперь не будет бороды, и никто не станет меня сравнивать с моим полудурком папашей. Это очень даже хорошо. Возможно это даже тот самый идеальный сценарий для меня. Эй! Любовь моя! — крикнул он, обращаясь к своей возлюбленной. Боль и агония сменились на раздражающую, полную беззаботной радости улыбку. — Как я, по-твоему, выгляжу? Презентабельно? В самый раз для нашей с тобой свадьбы?
— …— ответила Лана.
— Твои слова как бальзам для моей души. И как мне кажется, исцеляющий нектар смог освободить меня от всех болячек и ушибов, — он изобразил, что подтягивается и что с его здоровьем теперь всё в полном порядке. — Но настоящая Лана не ударила бы меня током. Извини, но мне придётся вычесть у тебя один балл из итоговой таблицы. Вот тебе совет на будущее, поменьше бей меня током, а то мне кажется, что кроме этого ты ничего не умеешь делать.
Он начал рыться в своих карманах в поисках маленькой записной книжки, нужной ему для внесения баллов в начерченную туда итоговую таблицу, как вдруг наружу вылетели три бумажных космических корабля. Дуглас поднял их с пола. Долго и тщательно чесал свой затылок, словно бы стараясь нащупать там кнопку, отвечающую за его память. Он уже и забыл, зачем ему тогда потребовалось вырезать эти маленькие бумажные кораблики.
