— Два золотых меча, — сказал Хо, — являются средоточием великой силы. В них заключена воинская удача китайского народа.
— Не очень-то они нам помогали последние два века, а? — сказал я.
Хан Шана перекосило, словно от флюса.
— Все это из-за одного бессмертного — по имени By Мень.
— By Мень? Тот почтительный сынок?
— Да. Он самый.
— Хм-м.
Китайцы, как вы, наверное, знаете, очень почитают такое качество, как сиао, что можно перевести как «сыновняя почтительность», хотя по зрелом размышлении я подобрал бы для этого другие слова. By Мень — бессмертный, который прославился тем, что был наполнен этим самым сиао под завязку. Это, возможно, означало лишь то, что он целыми днями подливал маслица бабушке и дедушке, надеясь получить лишнюю толику наследства. Неизвестно, получил он ее или нет, но в итоге он приобрел бессмертие, что в свете дальней перспективы, пожалуй, лучше.
Как вы могли уже понять, я являюсь наименее почтительным сыном из всех китайцев, с которыми вас может свести судьба. Вы можете посчитать это великим грехом, но это означает лишь то, что вы не знакомы с моей семейкой. Представьте, что любящие родители продают вас в рабство в возрасте восьми лет, и прикиньте, насколько это способствует укреплению сиао.
Если бы семья By Меня продала его в рабство, он, наверное, высылал бы им половину своей баланды.
— И что же натворил этот By Мень? — спросил я. — Дал мечам заржаветь или что-то в этом роде?
— Нет. By Мень не имеет никакого отношения к мечам. Он был стражем другого великого символа могущества, Опахала Пяти Тигров. Народ, владеющий Опахалом Пяти Тигров, становится обладателем неизмеримого духа предприимчивости, изобретательности и гениальности. Благодаря обладанию опахалом Китай стал величайшей страной мира, на зависть всем остальным. Но во время правления династии Мин By Мень проиграл опахало в кости португальскому купцу по имени Пирес де Андрада.
— Понятно. И в результате дух предприимчивости покинул Срединное Царство?
— Совершенно верно. Начало упадка нашей нации можно проследить с момента той злополучной игры в кости. Мы больше не способны ничего изобрести, мы лишь повторяем схемы прошлого. А воинская доблесть, обеспеченная обладанием золотыми мечами, представляет гораздо меньшую ценность, если воины не наделены духом предприимчивости и гениальности.
Да, по мне, так By Меня можно обвинить сразу в двух преступлениях. Во-первых, был почтительным сыном, а во-вторых, потерял дух самобытности и изобретательности для целой бестолковой страны. Кроме того, потеря Опахала Пяти Тигров задевала меня лично: она означала, что какими бы прекрасными музыкантами ни были мои «Эйс Ритм Кингc», им никогда не удастся зазвучать лучше тех записей, которые я прокручиваю им на граммофоне. «Импровизация, — постоянно твержу я им, — краеугольный камень джаза». Но они лишь кивают и исполняют «Диппермаут Блюз» в точности так же, как это делал оркестр Кинга Оливера пять лет назад.
— А как обстояло дело с португальцем? — спросил я.
— Он разбогател на торговле и вернулся в Португалию.
— Которая, — подытожил я, — судя по истории, вскоре после этого тоже потеряла Опахало.
— Вам виднее. Вы специалист по иностранщине.
— А что было дальше с By Менем? Как Нефритовый Император и другие боги отнеслись к потере Опахала? Представляю, как они ему всыпали.
— Я здесь не из-за Опахала! — рявкнул Хан Шан, стукнув по столу бокалом. — К черту это Опахало Пяти Тигров!
Я подумал, что мао-тай, должно быть, оказалось для него слишком крепким. Впрочем, его реакция неудивительна — ведь он один из тех, кто добыл Опахало.
— Ну ладно, — сказал я. — Долой все разговоры об Опахале Пяти Тигров. — Я последний раз затянулся сигаретой и затушил ее в хрустальной пепельнице. — Так зачем все-таки вы сюда пожаловали?
Бессмертный вновь потянулся к мао-таю.
— Мне оказали честь, назначив стражем золотых мечей.
Я подумал, что, дай я ему заранее кусок хорошего мягкого мыла, он добрался бы до сути быстрее.
— Они не могли найти более надежного человека, — сказал я.
— Мечи спрятаны в озере под фонтаном.
— Стало быть, ваши окна выходят на озеро? Лучше не придумаешь. Но мечи от этого не ржавеют?
— Они вообще не ржавеют, — ответил он, — ибо они столь остры, что перерезают воду пополам.
— Отличные мечи, однако, — сказал я.
— Острейшие мечи в истории! — закричал он, вновь стукнув бокалом по столу. И тут, к моему великому изумлению, разрыдался. — Но они пропали, — всхлипывал он. — Я их потерял.
Я склонился над столом, одной рукой протягивая Хан Шану носовой платок, а другой наполняя его бокал. Зловещие предвестники ужаса начали затягивать мой безоблачный горизонт. Мне становилась ясна та роль, которая отводилась для меня во всем этом деле.
— Может быть, вы помните, где были в тот день? — предположил я. — Не наводили ли вы справки в бюро забытых вещей?
— Я прекрасно помню, где я был! — рыдал он.
— Ну и отлично, — успокаивал я его. — Тогда ведь будет легче их отыскать, верно?
— Я играл с ками и проиграл их!
— Вы играли с коммунистом? — переспросил я.
Он посмотрел на меня.
— Не с комми, а с ками! С японским богом.
— А-а!
Игра, как я мог заметить, проклятие класса бессмертных. Им становится скучно, рассуждал я, слоняться в своих горах, без конца медитировать в часовнях или стоять на часах возле каких-нибудь сокровищ — вот, собственно, и все занятия бессмертных. При этом перед ними не маячит перспектива смерти, которая придает остроту жизни всем нам. И вот, после нескольких столетий беспросветной скуки они отправляются в города и ставят все на один-два броска костей. Были случаи, когда целые империи рушились в результате того, что пара бессмертных стремилась облегчить тоску парой раундов в ма-джонгг.
Когда узнаешь об истинной подоплеке многих событий, невольно лишаешься иллюзий. Вот почему у таких, как я, иллюзий давно не осталось.
— Добрая старая традиция бессмертных, я так понимаю? — сказал я. — Вот что, вытрите-ка глаза и расскажите мне все по порядку.
Он потер щеки и начал.
— Ну, мы играли в фан-тан в шанхайском клубе, и я проигрывал — о, это было так несправедливо! В фан-тан просто невозможно столько проиграть — при том, что на каждом броске шансы пятьдесят на пятьдесят! — Он застонал. — Это все из-за By Меня! — всхлипнул он.
— Каким образом?
— Если бы в этой пропащей стране хоть как-то вознаграждалась предприимчивость, я бы выиграл.
— Не обязательно. Возможно, игра велась нечестно.
Он уставился на меня:
— Что вы имеете в виду?
Я зажег сигарету.
— Вы ведь кладете бобы в тарелку, верно? А затем ставите на чет или нечет — и для того, чтобы изменить результат, вам нужно лишь припрятать боб в ладони. Простейшая в мире вещь. А если хотите быть абсолютно уверенным в удаче, вам нужно всего лишь спрятать несколько бобов в рукаве и потом добавлять боб из рукава или нет, в зависимости от того, на что ставит соперник.
Глаза Хан Шана округлились от запоздалого прозрения. Он завыл и затопал ногами.
— Крыса! Мошенник! Так вот как он выиграл!
— Несомненно. Ну а теперь говорите, кто был этот японский прохвост?
— Его имя Теруо Шокан Но Ками Минамото Но Тадаоки. — Лицо Хан Шана исказилось от злости. — Он сказал «Зови меня Теруо. Пойдем в клуб, пропустим по стаканчику, развлечемся. Подцепим девочек. Мы, бессмертные, должны чаще встречаться!» — Хан Шан помрачнел. — Мне следовало знать, что он что-то замышляет.
Действительно. Ясно, как божий день, что тот, кто приглашает такого обормота, как Хан Шан, разделить сомнительные удовольствия, на самом деле преследует иные цели, нежели веселое времяпрепровождение.
— Значит, я так понимаю, — сказал я, — вы хотите нанять меня для того, чтобы я зацепил этого Теруо и вышиб его с вашей озерной собственности.
Он выглядел слегка смущенным.
— Ну, — промямлил он, — в каком-то смысле.
— А что такое? Где этот фонтан?
— В Циньдао.
Я нахмурился:
— Но Циньдао оккупирован японцами.
— Ну, — признал он, — в общем, да.
— Так как же я должен прогнать Теруо с земли, если в ответ на ваши притязания он может просто-на-просто позвать морских пехотинцев?
— Это не самое страшное, — торопливо проговорил он. — Фонтан-то, собственно, находится в амулете.
Кажется, я выглядел полным болваном.
— Фонтан нарисован на амулете?
— Нет, он внутри амулета.
Я сжал свой стакан с коктейлем.
— Я понимаю, что мечи могут быть в фонтане, но как фонтан мог оказаться в амулете?
— Это метафизический фонтан, — просто ответил он. — Он может оказаться везде, где захочет.
По-моему, в этом было столько же смысла, сколько и во всем, с чем связаны бессмертные.
