Ошарашенный, я только пьяно кивнул, на что доска отозвалась новым треском.
— Осталась небольшая фог'мальность. Как Ви знаете, ни что не делается бесплатно. Задаг'ма даже пг'ыщик на попе не вскочит, — мой визави препротивнейше захихикал. — Тем более вам будет не только спасена Ваша дг'агоценнейшая жизнь, но в этом миг'е Ви будете иметь все что пожелаете: богатство, власть, женщин. Надеюсь, Ви уже догадались, что за силы я здесь пг'едставляю. И, значит, понимаете какова цена Вашего спасения и дальнейших жизненных благ. Ви знаете что пг'идется отдать за это?
Сначала я подумал, что неожиданный собеседник сразу начнет предпринимать какие-либо действия для моего спасения, но, видно, мужик здорово перебрал и продолжал свою витиеватую речь, из которой, кстати, я ни хрена почти не понимал. Когда же он начал обещать много бабок и телок, а потом еще интересоваться моей сообразительностью, я понял, что «спасение утопающих…» (ну, вы помните).
И в тот момент, когда этот проклятый алкаш задал свой последний вопрос насчет цены за мое спасение, я встал в полный рост. Доска радостно крякнула, и я почувствовал, как опора под ногами начинает исчезать.
Вообще-то, я жуткий матершинник (конечно, не в присутствии дам). И в тех случаях, когда порядочные люди «ойкают» (споткнуться, уколоться, поскользнуться и т. п.), я, обычно, «блякаю». Но на сей раз ругательство получилось до обидного приличным. В тот момент, когда из одной доски получилось две, я смог лишь скороговоркой пробормотать:
— Твою-душу-бога-мать!
Последнее, что я услышал, уже падая вниз, было удивленное и обиженное:
— Как это — мою? Почему мою? Твою…
* * *
Я проснулся или очнулся (как вам будет угодно). Открыл глаза. Небо. Оказалось, что лежу в густой, необычно мягкой и высокой траве.
Напряг способные соображать извилины (а таковых было немного), пытаясь вспомнить, как я сюда попал. Всплыла пьянка с коллегами, затем…
Я вспомнил все. В груди похолодело. Резко вскочил на ноги. И обалдел. Я находился на поляне диковинного леса. Многовековые деревья в несколько обхватов обступали поляну со всех сторон. Макушки растительных исполинов терялись высоко в небесах. Ничего подобного не только в окрестностях города, но и во всей области точно не было.
А, вдруг, рухнув в подвал, я разбился насмерть и теперь…
— Эй! Ты кто?
Я резко обернулся на окрик. По едва заметной тропинке, метрах в десяти от меня, из леса выходил… медведь. Огромный, около двух с половиной метров, он шел на задних лапах, а в передних… В одной он держал закинутое на плечо удилище, а в другой — ведерко, из которого торчал рыбий хвост.
Тут я опять прилег отдохнуть. Вернее, грохнулся в обморок.
Очнулся я от холодной воды, которая лилась мне на лицо. Жутко пахло рыбой. Открыв глаза, я увидел источник этой воды: склонившись, медведь лил на меня из своего ведерка. Заметив, что я пришел в себя, он улыбнулся.
— Чо упал-то? Тут прохладно, перегреться не мог. Мож от голода, али отравил кто?
Я решил, что снова хлопаться в обморок будет неоригинально и только сильно ущипнул себя. Больно. Значит, не сплю и не мертвый. А это уже хорошо.
А с остальным разберемся потом, когда выяснится где я, как сюда попал и что это за медведь такой.
А подивиться было чему. Во-первых, на карнавальный костюм не похоже. Слишком все натуральное: и глаза, и язык, и прочие мелкие детали. Во-вторых, окрас. Бывают медведи бурые, белые, черные. А этот был серым. Может быть и есть такая порода, но, по крайней мере, мне о ней ничего не известно.
— Ну, чо лежишь? Вставай, пошли.
— Куда?
— Ко мне, ща ушицы забабахаем. Небось, голодный? Али ты сразу в Город?
— А какой здесь город?
— Как это какой?
— Как называется?
— Гм… Город — он и есть Город. Так и называется. Ладно, пошли, а то рыба испортится. Я на тебя почти всю воду вылил.
Делать нечего. Дело ясное, что дело темное.
А после вчерашнего, ушицы и впрямь бы не мешало отведать. Я встал.
— Ну, вот, и молодец. Я тут недалече живу.
И мы пошли по едва просматриваемой стежке.
На мои попытки заговорить по дороге медведь ответил:
— Не порть мне радости общения с новым гостем. Ща придем, стол накрою и наговоримся вдосталь.
Идти пришлось всего минут десять. Миновав чащобу, мы вышли на другую поляну, очень похожую на предыдущую. Только на ней были две бревенчатые избушки, колодец и небольшой огородик.
Медведь оказался весьма проворным. Не прошло и часа, как на столе стояли две глиняные миски со стерляжьей ухой, жбан медовухи (один ковшик по безапелляционному настоянию хлебосольного хозяина я уже принял, как только мы прибыли на место), множество овощей и фруктов. И это в мае!
— Во, теперича можно и познакомиться и за знакомство выпить. Меня зовут Умберто, — медведь протянул через стол лапу, — а ты, небось, Иван?
— Не, я — Вовка.
— Странно, у нас тут все больше Ваньки. Да, ладно, будем знакомы.
Мы обменялись рукопожатием, затем стукнулись деревянными ковшиками. Выпили. Медведь за минуту разделался со своей громаднейшей миской, подпер лапами подбородок и с умилением наблюдал, как я утоляю голод.
После того, как я насытился, медведь вновь наполнил ковшики. Напиток был очень хорош: никакого сивушного привкуса, однако головная боль прошла уже после первой порции. А теперь мне захорошело и совсем не казалось странными ни таинственный лес, ни мой собутыльник — говорящий серый медведь.
— Вовка, а ты откуда?
— Из Воронежа.
— А знаю, с улицы Лизюкова.
— Не, я с другого района.
— Жаль, а то на южной окраине Города живет не то котогемот, не то котопотам. Он как раз с Лизюкова, из Воронежа. Ну а правда, ты с какой сказки?
— Я не из сказки.
— А, тебя, наверное, только что придумали, и ты пока ничего не знаешь. Не боись, я тебе растолкую.
— Да никто меня не придумывал. Разве, что мамка с папкой лет двадцать назад.
— А, ну-ну. Думал, ты все сам понимаешь. Выглядишь, вроде, по-современному…
— Ни фига не понимаю, где я и как здесь очутился?
— Я расскажу. Только, чур без истерик. — Медведь внимательно посмотрел на меня, оценивая психологическую устойчивость. — Ну, так как, говорить?
— Конечно, говорить! — Я решил, что после общения с говорящим медведем, вряд ли что-нибудь сможет вывести меня из равновесия.
— Ты находишься в сказке, только не в своей, а в общей. И ты сказочный персонаж, хотя и сам об этом не подозреваешь.
Здрасте! Насчет сказки еще можно поверить, раз уж медведи разговаривают. Но то, что я сказочный герой, пардон, не бывает сказок про сантехников.
Наш диалог прервал истошный крик с улицы:
— Серенький! Быстрей иди! Требуют!
Умберто в сердцах сплюнул:
— Как мне все это надоело. Я сейчас вернусь.
Он вышел из избушки. Подстегиваемый любопытством, я отправился вслед за ним. А, вдруг, моего нового приятеля звала, например, лисичка или лягушка какая? Интересно.
Но мои надежды не оправдались. На крыльце соседней избы стояли два божьих одуванчика: дед и бабка. Оба счастливо и одновременно заговорщически улыбались.
А медведь шел к ним, плюясь и бормоча:
— Дык сколько раз говорить — не умею я! И не мог никогда. Хочь кол на голове теши.
Странная троица удалилась в избушку. Мне ничего не оставалось, как присесть на ступеньки и дожидаться мохнатого приятеля.
Умберто появился минут через двадцать. Он все еще продолжал плеваться и материть своих соседей.
— В чем дело? — Поинтересовался я.
— Да, опять оттуда заклинание пришло, — медведь ткнул когтем вверх, — а я тут ни при чем. Не умею я колдовать. Да, если честно, то и дед с бабкой тоже ни хрена в этом не смыслят. Но им нравится делать вид, что правда колдуют, а у меня вся эта ворожба в печенках. Иногда по три раза на день приходится. Надоело.
— А что за заклинание?
— Вообще-то, нельзя говорить, но ты мне нравишься, — медведь осмотрелся, склонился к моему уху и зашептал, — оттуда (он вновь ткнул когтем в небо) приходит заклинание: «колдуй, бабка, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь!». Деда с бабкой ты видел, а серенький медведь — это я.
— Ха! Тоже мне тайное заклинание. Я когда ребенком был по пять раз на день его повторял.
Медведь где стоял, там и сел. Прямо в ушат с водой, стоящий рядом с крыльцом. На некоторое время он потерял дар речи и только рычал, как и положено порядочному медведю, и интенсивно жестикулировал.
Через некоторое время, придя в себя, он вновь смог говорить:
— Так, значит ты оттуда?! — в третий раз за последние пять минут медвежий коготь указал на небо.
— Откуда, оттуда? Я ж говорил, что из Воронежа.
— А это где?
— В Российской Федерации.
Медведь шумно сглотнул.
— Значит, ты настоящий.
— Да уж не игрушечный.
