— Ну, нет. Я без тебя домой не вернусь. Что это ты надел на себя?
— Рубаху.
Льняная, почти до колен хламида выглядела не менее дико, чем все его речи.
— В чём дело? Ты на работу поступил? К местному кулаку?
— Лучше спроси у него, куда он дел табельное оружие и казённую тачку, — подал голос слегка отдохнувший Мамонов.
Вместо ответа Семён резво подскочил, бросился на допрашивающего вперёд головой, ударил в грудь, свалив с ног, и попытался скрыться в чаще. Хорошо, что Мамонов успел зацепить его носком ботинка, а трое помощников бесформенной кучей навалились на него и заломили за спину руки.
— Да он с ума спятил! Козёл! — заохал Федя, ощупывая ребра.
Семён, со своей стороны, не преминул дать ему ещё несколько доводов в пользу правильности диагноза. Он стал извиваться, биться об землю, кусаться и плеваться. За это ему связали веревками руки и ноги и замотали рот бинтом из автомобильной аптечки.
— Похоже, мы ничего от него не добьёмся, — сказал Мамонов, переводя дух. — Посмотри, трусы на нём есть.
— Нету.
— Так я и знал. Нужно главаря ихнего брать.
— А кто у них главарь?
— Пока не знаю. Но когда узнаю…
Он не успел договорить, потому что прямо на них из кустов вывалился водитель «Круизёра». Лицо его, расцарапанное в нескольких местах, выражало крайнюю степень ужаса и удивления. Он тяжело дышал и рвал на себе воротник в надежде на приток свежего воздуха.
— Наших взяли! — прохрипел он и осел в изнеможении на колени.
Минуту-другую его отпаивали водой из фляжки, после чего он стал, более или менее, пригоден для расспросов.
— Как они вас нашли? — приступил к нему Мамонов.
— Как? Да Володька узнал там своего шурина и побежал целоваться. Спеленали его в момент. А потом и за нами пришли. Всех скрутили, а я, не будь, дураком, убежал.
— Кто они?
— Мужики.
— Сколько?
— Орава целая. На очередь в паспортный стол хватит.
Мамонов брезгливо сплюнул.
— У вас же ружья были. Почему не сопротивлялись?
— Стрелять что ли?
— А зачем вы их с собой брали?
— Пугать.
— Ну, напугали?
— Вроде нет.
— То есть, вы стояли с волынами наперевес, а они пёрли на вас, как быки. Так?
— Получается, что так.
Мамонов взял рацию.
— Второй! Ответь первому!
Никто ему не откликнулся. Ни второй, ни третий. А четвёртому, представитель которого все ещё приходил в себя после долгого бега, он вообще докучать больше не стал.
— Дело дрянь, — объявил Мамонов после короткого раздумья. — Бойцы из вас никакие, а противник, чувствуется, матёрый. Поэтому сматываться будем. Пока есть такая возможность. Значит, так. Передвигаемся перебежками шагов по двадцать. От дерева к дереву. В рост не становиться. На полусогнутых. За мной!
— А брательника куда?
— Если уговоришь его, то я не возражаю. Только своим ходом. Неволить мы никого не собираемся.
Притихший, было, Семён снова стал виться ужом по земле и источать проклятья, которые отлично угадывались даже через толстый слой марли.
— Да ты не беспокойся. Его свои заберут.
— А мы кто? — опешил Федя.
— Люди, вторгшиеся в его личную жизнь. Прими правду, как мужчина. И смирись.
Федя наклонился к кузену и поцеловал его нежно в лоб.
— Я вернусь за тобой. Обещаю!
***
Соблюдая все предосторожности согласно указаний Мамонова, отряд устремился в обратный путь. Никто не пустился за ними в погоню и даже, кажется, не следил. Во всяком случае, в те редкие мгновенья, когда их пугал какой-нибудь посторонний звук, его источником оказывался то бурундук, то дятел. Главное потрясение ждало их впереди.
На том месте, где пару часов назад они оставили замаскированные машины, обнаружилась удручающая, нелепая пустота. Придавленный местами мох свидетельствовал о том, что по нему прошлись чем-то тяжелым, возможно, даже «Круизёром». Но не более того.
— Суки! Сволочи! — озвучил общее мнение Мамонов и треснул в сердцах об дерево бесполезную рацию.
— Пешком? — проблеял Федя.
Командир презрительно уставился на него сверху вниз.
— Ну, уж нет. Они меня разозлили. И они об этом пожалеют. Я этих гадов давил и давить буду!
Столь резкий переход от обороны к атаке выдавал в Мамонове человека импульсивного, склонного к необдуманным решениям. Однако он продолжал оставаться самым тёртым и авторитетным среди собравшихся. Куда ж они без него?
— Или мы их, или они нас — вот так обстоят дела, — резюмировал капитан. — Нужно схорониться в лесу. До ночи.
В глубоком сыром овраге, найденном по случаю, они провели остаток дня, прихлёбывая воду, потому что провизия растворилась в небытии вместе с машинами. Переговаривались шёпотом и вздрагивали от каждого шороха. Мамонов в разговоре участия не принимал, обдумывая детали предстоящего сражения.
— Может, у них инфекция какая?
— В смысле?
— Ну, заболели они тягой к крестьянскому труду.
— Заразная?
— А то!
— Или инопланетяне их обработали.
— Предлагаешь «тарелку» в лесу поискать?
Когда стемнело, они вернулись к деревне. Правда, к другому её концу, где ещё днём Мамонов приметил некое сооружение вроде коровника. Он рассчитывал найти там что-нибудь полезное для предстоящей операции, и его предположения полностью оправдались. На дворе стояло несколько тракторов марки «Беларусь» и один полноразмерный бульдозер. Как оказалось, на ходу.
Без труда они запустили дизель, и Мамонов погладил бульдозер по холодному мощному боку, сотрясаемому от нетерпения.
— Красавец!
Трое бойцов разместились в кабине, вцепившись в рукоятки, двое — на маленьком пятачке сзади, а сам Мамонов распластался на крыше с револьвером и ружьём. Скребок они подняли на уровень лобового стекла. Он хоть и загораживал видимость, но служил прекрасным щитом. На случай, если по ним откроют огонь. Взревел свирепый мотор, и они взяли курс по направлению к первому с краю жилищу.
В окнах дома горел тусклый жёлтый свет, вяло тявкали собаки.
Бульдозер протаранил ворота, роняя опорные столбы, и вкатился во двор. Последним из того, что они увидели, был огромный костёр, вокруг которого кружился ритуальный хоровод, а чуть в сторонке, на неком подобии вертела, висел привязанный мужик. Кажется, хозяин «Нивы».
— За Родину! — прокричал Мамонов и первым открыл огонь на поражение.
***
В кабинете полковника Лаврова было накурено в три раза выше нормы. Сидели на стульях, на подоконниках и даже на полу, прислонившись спинами к батареям отопления.
— Первый случай, как мы теперь понимаем, произошёл девятого числа, — волнуясь, сообщил собранию Борис Терентьевич. — Двое рабочих завода «Петельщик» уехали в Вешняки за мёдом. К вечеру они не вернулись, а на утро жена одного из них обнаружила висящим на заборе нижнее бельё мужа. На следующий день она отправилась в Вешняки сама и тоже не вернулась. Её комбинацию злоумышленники подбросили во двор к сестре.
Полковник перелистнул страницу пухлого документа, с которым сверялся по мере доклада.
— Одиннадцатого числа с хлебозавода ушла в Вешняки машина с товаром. Обычный рейс, но она тоже не вернулась. Портки водителя и бюстгальтер сопровождавшей его учётчицы нашлись потом в бытовке замесочного цеха. В тот же день из Вешняков не вернулись ещё двенадцать граждан. Причины для поездок были у всех разные, но результат один — больше их никто не видел, а родственникам достались лишь различные исподние принадлежности.
По кабинету пронёсся гул. Рассказ полковника произвёл впечатление даже на этих суровых, пышущих здоровьем мужчины в бронежилетах, повидавших на своём веку немало удивительных вещей.
— Наконец, тринадцатого числа, реагируя на жалобы населения, мы отправили в Вешняки следователя Михайличенко вместе с его помощником для прояснения обстоятельств. А ещё через день — вооруженную группу из двадцати добровольцев в сопровождении нашего лучшего оперативника капитана Мамонова. С тем же плачевным результатом. Вот, собственно, и всё.
Начался галдёж, который прервался лишь только после того, как на середину кабинета вышел командир омоновцев майор Васильев.
— Задача ясна, товарищ полковник, — сказал он. — Предлагаю выдвинуться прямо сейчас. Чувствую, что времени у нас в обрез. До темноты как раз доберёмся. У нас два БТР и один «Урал». Место найдётся ещё человек для десяти, если появятся желающие.
— Да, — кивнул Лавров. — Я с вами.
Впрочем, это было понятно и без слов, поскольку на нём вместо привычного синего кителя красовался камуфляж и чёрные полуботинки.
— Тогда по коням!
На это раз отряд вышло провожать чуть ли не всё население города. Им махали вслед платками заплаканные женщины, слышалась «Славянка» в исполнении традиционной гармони. Какой-то древний дедушка нарядился в парадный костюм с орденами и медалями во всю грудь.
