Вадим Шефнер - Скромный гений

– Это не я здесь сижу, – разочарованно сказала Люся. – Совсем другая какая-то!..

– Да, это не ты, – подтвердил Сергей. – Но я не знаю, кто это. Этой женщины я никогда не встречал.

– Знаешь что, Сергей, мне пора домой, – сказала Люся. – И ты можешь не заходить ко мне. Пишущую машинку я отдам починить в мастерскую.

– Ну дай я тебя хоть до дома провожу.

– Нет, Сергей, не надо. Знаешь, я не хочу вмешиваться в твою судьбу.

И она ушла.

«Нет, не приносят мне счастья мои изобретения», – подумал Сергей. Он взял молоток и разбил эту приставку.

Месяца через два Сергей Кладезев, шагая по Большому проспекту, увидел сидящую на скамье молодую женщину и узнал в ней ту незнакомку, которая получилась у него на снимке.

– Вы не скажете, который час? – обратилась к нему незнакомка.

Сергей точно ответил на этот вопрос и присел на эту же скамью. У них завязался разговор о ленинградской погоде, и они познакомились. Сергей узнал, что зовут её Тамарой. Они стали встречаться, и вскоре получилось гак, что они поженились. Затем родился сын, которого Тамара назвала Альфредом.

Тамара оказалась женщиной довольно скучной. Она ничем особенно не интересовалась – только все время сидела в кресле у окна и вышивала на ковриках кошек, лебедей и оленей и потом с гордостью вешала их на стенку. Сергея она не любила. Она вышла за него замуж потому, что у него была отдельная комната. И ещё потому, что она окончила институт коннозаводства и не хотела ехать на периферию, а как замужнюю её не имели права послать.

Так как Тамара была женщиной скучной, то и Сергея она считала человеком скучным, неинтересным и невыдающимся. Ей не нравилось, что на досуге он занимается изобретательством, – она считала это пустой тратой времени. Она все время ругала его за то, что он загромождает комнату своими приборами и инструментами.

Из-за тесноты в комнате Сергей сконструировал АПМЕД – небольшой Антигравитационный Прибор Местного Действия. Теперь благодаря АПМЕДу он мог работать на потолке. Он настлал на потолок паркет, поставил там свой рабочий стол, перетащил туда все инструменты. Чтобы не пачкать стену, по которой он всходил на потолок, Сергей сделал на стене узкую линолеумовую дорожку. Теперь низ комнаты принадлежал жене, а верх стал рабочим кабинетом и лабораторией Сергея.

Но Тамара все равно была недовольна. Она теперь стала бояться, что в жакте узнают об этом увеличении Площади и станут брать двойную квартплату. Кроме того, ей не нравилось, что Сергей запросто ходит по потолку. Она считала это неприличным.

– Хотя бы из уважения к моему высшему образованию, не ходи ты вниз головой, – говорила она ему снизу, сидя в кресле. – У всех жён мужья – люди как люди, а мне такой неудачный достался!

Приходя с работы (он теперь работал техником-контролёром в Трансэнергоучете), Сергей наскоро обедал и шёл по стене к себе наверх, в кабинет-лабораторию. А иногда отправлялся бродить по городу и окрестностям, только чтобы не слышать вечных упрёков Тамары. Он так натренировался в пешей ходьбе, что ему ничего не стоило дойти до Павловска или до Лисьего Носа.

Однажды на углу Восьмой линии и Среднего он встретил Светлану.

– А я вышла замуж за необыкновенного человека, – первым делом сообщила ему Светлана. – Мой Петя – настоящий изобретатель. Он пока работает на должности младшего изобретателя научно-исследовательского комбината «Все для быта», но скоро его переведут на должность среднего изобретателя. У Пети есть уже самостоятельное изобретение – мыло «Не воруй!».

– А что это за мыло? – спросил Сергей.

– Мыло это простое по идее, ведь все гениальное просто. «Не воруй!» – нормальное туалетное мыло, а внутри там – брикет несмывающейся чёрной туши. Если кто-нибудь – ну, скажем, сосед по коммунальной квартире – украдёт у вас это мыло и станет им мыться, то он весь измажется и физически и морально.

– Ну а если этого мыла никто не украдёт? – спросил Сергей.

– Не задавай нелепых вопросов! – рассердилась Светлана. – Ты, наверное, просто завидуешь Пете.

– А Люсю ты видишь? – спросил Сергей. – Как она поживает?

– А у Люси все по-прежнему. Я ей советую найти

какого-нибудь подходящего необыкновенного человека и выйти за него замуж, а она отмалчивается. Видно, в старых девах хочет остаться.

Вскоре началась война.

Тамара с сыном уехала в эвакуацию, а Сергей Кладезев ушёл на фронт. Сначала он был младшим лейтенантом в пехоте, а войну окончил в звании старшего лейтенанта. Он дважды был ранен, но оба раза, к счастью, легко. Он и на фронте продолжал размышлять над разными изобретениями, но у него не было ни материалов, ни лаборатории для их осуществления. Когда кончилась война, он вернулся в Ленинград, сменил военную форму на штатскую одежду и поступил работать на прежнее место – в Трансэнергоучет. Вскоре вернулась из эвакуации Тамара с сыном Альфредом, и жизнь

потекла по-прежнему.

А годы шли.

Да, годы шли.

Сын Альфред стал взрослым, окончил школу и поступил на срочные-краткосрочные курсы по подготовке гостиничных администраторов. Вскоре он уехал на юг и устроился работать в гостиницу.

Тамара по-прежнему вышивала на ковриках кошек, лебедей и оленей. Она стала ещё скучнее и сварливее. Кроме того, она познакомилась с одним холостым отставным директором и теперь грозилась Сергею, что уйдёт от него к этому директору, если Сергей не возьмётся за ум и не бросит своего изобретательства.

Светлана по-прежнему была очень довольна своим Петей. Петя шёл в гору – теперь он был уже в чине среднего изобретателя. Он сконструировал даже четырёхугольные спицы для велосипеда взамен круглых. Светлана очень им гордилась.

Люся, как и до войны, жила на Васильевском острове. Она работала машинисткой в конторе «Рояльзапчасть» – там планировались и конструировались запасные части к роялям. Люся до сих пор не вышла замуж. Она часто вспоминала Сергея. Однажды она увидела его издали, но не подошла – он шагал по Седьмой линии в кино «Балтика» со своей женой. Люся сразу узнала эту женщину с фотографии.

А Сергей тоже очень часто вспоминал Люсю. Чтобы поменьше о ней думать, он старался направлять свои мысли на новые изобретения. Но так как у него не было никакой учёной степени, то никто особенного значения не придавал его открытиям. А проталкивать свои изобретения он не умел, да и не слишком к этому стремился. Ему все казалось, что приборы его Ещё очень несовершенны и нечего ему соваться с кувшинным рылом в калашный ряд. Так, например, он изобрёл прибор «Склокомер-прерыватель» и установил в своей коммунальной квартире на кухне. Прибор этот имел шкалу с двадцатью делениями и учитывал настроение жильцов, а также интенсивность склоки, едва она возникала. При первом недобром слове стрелка начинала дрожать и отсчитывать деления, постепенно приближаясь к красной черте. Дойдя до красной черты, стрелка включала в действие склокопрерыватель. Раздавалась тихая, умиротворяющая музыка, автоматический пульверизатор выбрасывал облако распылённой валерьянки и духов «Белая ночь», и на экране прибора появлялся смешной вертящийся человечек, кланялся публике и говорил: «Живите, граждане, в мире!» Таким образом, склока прерывалась в самом начале, и в квартире все были благодарны Сергею за его скромное изобретение.

Ещё изобрёл Сергей плоскостную оптику. Обработав соответствующим образом кусок оконного стекла, он придал ему свойства линзы с гигантским увеличением. Вставив такое стекло в окно своей комнаты, он мог наблюдать марсианские каналы, лунные кратеры, венерианские бури. Когда Тамара слишком уж допекала его, он смотрел на дальние миры и утешался.

Но практической выгоды от всех этих изобретений не было. Вот только на спичках получалась экономия. Дело в том, что Сергей открыл способ превращать воду в бензин. А так как он много курил, то, приобретя зажигалку, стал заправлять её своим бензином. В общем-то, жизнь его текла не очень радостно. И от Тамары радости было мало, да и от сына Альфреда тоже.

Когда Альфред приезжал в Ленинград, он беседовал главным образом с Тамарой.

– Ну как живёшь? – спрашивал он её.

– Уж какая у меня жизнь… – отвечала Тамара. – Единственная радость у меня – искусство. Вот погляди, какого оленя вышиваю.

– Олень что надо! – восклицал Альфред. – Как живой! И рога здоровенные. Мне бы такие рога – далеко пошёл бы.

– А вот отец твой не понимает искусства. Ему бы лишь изобретать. Мало от него толку.

– Зато непьющий, это ценить надо, – бодро утешал её сын. – В жизни он, конечно, плохо продвигается, да, может, ещё за ум возьмётся.

Как посмотришь на других, что в гостинице останавливаются, – обида за отца берет. Тот – главснабженец, тот – иностранец, тот – научный работник. Недавно доцент один в «люксе» жил – этот автобиографию Пушкина написал. Дачу имеет, машину.