– Забрать глюксометры и отшвартоваться, – гулким эхом донеслось издалека, – быстро-быстро, скоты! Это ограбле… тьфу! Это приказ!
– Эй-эй! – всполошился Иван, – вы ж мой расчетный счет не записали! – и кинулся догонять пиратов.
…Лететь было скучно. Помощник напрочь позабыл все свое англосакское высокомерие, да и русский язык заодно: говорил он теперь мяукающим голосом и произносил весьма удивительные птичьи слова, которых Иван ни хрена не понимал. Видимо, на нервной почве с Помощником случился электронный инсульт и он впал в свое китайское детство.
– Конец света, конец света, – бормотал себе под нос Иван, от помрачения чувств швыряя хлебными катышками в экран, – где ж его найдешь, тот конец света… Хоть бы подсказал кто! А то отправили неведомо куда: лети, мол Иван, узнавай, не то прибьем. А я что, научная экспедиция какая? – Иван с горя достал из-под пульта управления очередную запасную флягу, взялся было за крышечку, но тут Помощник предупреждающе зачирикал нерусским голосом.
– Чего? – Иван-капитан приник к экрану: неподалеку, впереди по курсу, маячил усталый путник в потрепанном скафандре, с котомкой на плече и с видавшим виды реактивным посохом подмышкой. Маячил и интернациональным жестом просил подвезти его автостопом.
– Тормози, – приказал Иван: к счастью, спятивший Помощник четко понимал все его команды, чем здорово напоминал бессловесную дрессированную собаку. Что Ивана вполне устраивало.
Путник, отряхнув с ног звездную пыль, вплыл в гостеприимно открывшийся перед ним люк; через пару минут, постукивая посохом по палубным бронеплитам, нежданный попутчик вошел в рубку управления: Помощник немедленно включил маршевые двигатели и они полетели дальше. Куда – непонятно, но полетели.
– Здорово, дядька! – поприветствовал его Иван: путник снял гермошлем и Иван поправился:
– Здорово, дед! Куда направляешься, старче?
Путник был в возрасте: седой, длиннобородый, с лукавым воровским взглядом… Хороший дед! Свой человек.
– А куды придется, сынок, – дед сел в кресло второго пилота, неудобно поерзал, привстал и вытащил из-под себя одну из потерянных Иваном – невесть когда, – запасных фляжек; Иван даже удивился, ну надо же! Сколько раз там сидел, а ничего и не заметил… Ох, непрост был дед, непрост! Иван его даже сразу зауважал. Настолько зауважал, что и жадничать не захотел:
– Свезло тебе, дед! Раз нашел фляжку, то пей, сколько хочешь. Дарю! – это был жест невероятнейшей доброй воли. Кто бы ляпнул Ивану раньше, что он на такое способен, не поверил бы и по шее накостылял вруну. А тут нате, произнес и языком не подавился. Чудеса!
– Благодарствую, – дед развернул котомку, достал нарезанного сальца, располовиненную луковку и краюху черного хлеба: в кабине остро запахло чем-то ностальгически-щемящим, то ли шашлычной, то ли дежурной забегаловкой.
Минуту посидели, прикладываясь к фляжкам: дед протянул закусь Ивану, тот не отказался, похрустел луковицей; вскоре, как и положено, затеялась неторопливая беседа двух бывалых путешественников.
– Слышь, дед, – сказал Иван. – Меня вот Иваном зовут. А ты кто?
– Жид, – представился дед. – Вечный Жид.
– Просто жид, или жидомасон? – уточнил Иван: как человек исконно русский, он с определенным недоверием относился ко всем масонам – на всякий случай.
– Просто Жид, – успокоил капитана дед. – Это имя такое, своеобразное. А Вечный я потому, что бессмертный, так уж получилось.
– А-а, – протянул Иван, – это хорошо! Ты, поди, за свою жизнь много чего повидал, да? – дед отнекиваться не стал. Тогда Иван предложил выпить еще чуток, они и выпили, а затем поведал Иван-капитан Вечному Жиду свою печальную историю: сначала о мизерных вознаграждениях за свой нелегкий и опасный труд поведал, о травмах производственных пожаловался, заодно и ногу отросшую предъявил; о жизненной своей неустроенности тоже сказал – в общем, расположил к себе вечного странника, на жалость взял. Как и задумывалось.
А после Иван о главном заговорил. О пиратском тузе, на него повешенном: все рассказал деду-всеведу, как на духу! И, разумеется, совета попросил – зря, что ли, водкой его поил? Дед это тоже понял, не дурак был.
– Слушай, сынок, – Вечный Жид порылся в котомке, достал из нее засаленную космическую карту. – Есть способ тебе помочь, есть! Я-то уже, почитай, всю вселенную пешком обошел, за малым где не был… Вот тебе моя личная путеводная карта с природными каналалами-гипершлюзами, они крестиками помечены, видишь? – дед потыкал пальцем в карту. – Никто тех каналов, кроме меня, не ведает: сам, сам их нашел! Теперь смотри – за звездой Бетельгейз свернешь сюда, потом сюда, а здесь… – Вечный Жид подчеркнул ногтем, – здесь и найдешь то, что тебе нужно.
– Конец света, что ли, найду? – полюбопытствовал Иван Кармиков, разглядывая карту.
– Конец, не конец, а что-нибудь да найдешь, – уклончиво ответил дед. – Место странное, непонятное, наверняка к твоему вопросу прикасаемо. Более ничего сказать не могу по умственной малограмотности, ты уж извини старого… О, сынок, здесь останови, – Вечный Жид глянул на экран. – Как раз приехали! Ну, спасибо, дорогой, – дед поспешил к выходу из звездолета, на ходу стараясь пристегнуть гермошлем, но ему мешала длинная борода.
– Эй, дед Жид! – крикнул ему в спину Иван, – а как же ты сам, без карты?
– Обойдусь, – махнул рукой вечный дед, – голова мне на что? Все в ней, родимой, – Жид хлопнул дверцей люка и был таков.
Иван напоследок посмотрел, как бодро шагает в пустоте Вечный Жид, с котомкой на плече, с посохом подмышкой, с развевающейся на солнечном ветру бородой и с гермошлемом в руке – что ему станется, бессмертному-то! – и полетел дальше, искать конец света.
Сверяясь с проложенным по карте маршрутом, добрался Иван до звезды Бетельгейз, свернул в тайный канал-гипершлюз, выскочил неведомо где – там и звезд-то не было, сплошная темнота, – нашел на ощупь второй канал, загнал в него звездолет и… И прибыл куда-то, хрен его знает куда.
В зал какой-то прибыл.
Зал был необъятный: лепной потолок терялся в вышине, затянутый легким облачным маревом; ряды потолочных ламп напоминали малые солнца; ровный белоснежный пол тянулся вдаль и пропадал в том далеком далеке, даже горизонта не было видно; звездолет оказался настолько мал по сравнению с залом, что Иван невольно втянул голову в плечи, ожидая, когда его прихлопнут тапкой вместе со звездолетом. Как наглого таракана.
Однако движения нигде не наблюдалось и это обнадеживало.
Посидев минут пять и решив, что в таком месте можно обойтись без скафандра, Иван-капитан вооружился очередной запасной фляжкой, открыл люк и отправился на разведку: а что оставалось делать?
Разведывать особо ничего не пришлось – за кормой звездолета обнаружилось приличных размеров здание с внушительной мраморной вывеской над входом: «ИЧП Буддов: созидание, разрушение, прочее» и, чуть ниже: «Не шуметь!»
Подивившись странной архитектуре – здание в здании, придумают же! – Иван Кармиков открыл дверь под вывеской и вошел в дом. С первого взгляда Иван понял, что попал куда надо: здесь, здесь сводились стрелки всего сущего! Потому что половину дома занимал здоровенный пульт управления со всякими самосветными диаграммами в окошках, разноцветными кнопками, ползунковыми регуляторами, стальными маховичками и прочей технической дребеденью; надписи под диаграммами лишь подтверждали догадку Ивана – да взять хотя бы такие невразумительные, как «Время прямое-обратное-вывернутое», «Пространство обычное-свернутое-искривленное», «Пи-векторная рециркуляция ноосферы» – ясень пень, что к производству водки они никакого отношения не имели! То есть приборы были жутко умными и для пустого трогания пальцами не предназначены: Иван к тем кнопкам и прикасаться не стал. А решил Иван-капитан найти смотрителя этого хозяйства и обо всем его самого порасспросить.
Смотритель нашелся в соседней комнате, где он, смотритель, бросив на произвол сложную технику управления мирозданием, самым наглым и бесстыдным образом дрых на казенном диванчике, лежа на боку и счастливо улыбаясь во сне. Как Иван не старался – и окликал, и по щекам похлопывал, и горлышко открытой фляжки под нос смотрителю подсовывал – но разбудить его так и не смог.
– Видать, хорошо на грудь принял, – сообразил наконец Иван. – Ну, понять можно: один при такой скукотище! Только святой не запьет, – и, прихлебывая на ходу из фляжки, пошел разбираться самостоятельно, что к чему.
Собственно, особо разбираться не пришлось: все и так было понятно. Почти. Главное, как решил Иван, сводилось к равновесию всего сущего – света и тьмы, добра и зла, мужского и женского, силы и бессилия, и так далее, и тому подобное…
Со светом Иван тоже разобрался быстро: не было у света никакого конца! И начала тоже не было – звезды-солнца тот свет излучали, черные дыры тот свет поглощали и неведомым образом назад в солнца перекачивали. Всего-то! А шуму-то, шуму сколько из-за таких пустяков…
