— Кто?
— Репутация. Соответствует?
— Вполне.
— То есть вы хотите сказать: эти клоуны знали, кто я?
— Да.
— Тогда вы им мало платите. Они очень смелые люди.
— Я не думаю, что мы им мало платим.
«Мы». Это уже любопытно.
— По правде говоря, наши бухгалтеры считают, что мы платим им слишком много.
— Удвойте эту сумму, — посоветовал я.
— Возможно, мы так и сделаем. Но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о них. Давайте поговорим о вас.
— Обо мне разговаривать скучно, — сказал я. — Вряд ли вы сможете сообщить мне что-то, чего я не знаю.
— С вами хочет поговорить мистер Уильям Картрайт. — Тон: «С вами хочет поговорить Господь Бог».
— Это странно, — сказал я. — Хочет поговорить Уильям Картрайт, а разговаривает Джон Мур.
— Ничего странного, — сказал он. — Мистер Картрайт не покидает своего офиса уже более двадцати лет.
— Наверное, ему там очень нравится.
— Мистер Картрайт хотел бы, чтобы вы нанесли ему визит завтра, в восемь вечера. В четыре часа на местном аэродроме вас будет ждать его личный самолет.
— Зачем ему личный самолет, если он двадцать лет не выходит из своего офиса?
— Как раз для таких случаев.
— И что от меня надо мистеру Картрайту?
— Только за то, что вы согласитесь побеседовать с ним лично, он намерен заплатить вам сто тысяч долларов. Независимо от итога вашей беседы.
— Мистер Картрайт сумасшедший?
— Богатые люди не бывают сумасшедшими. Они эксцентричные.
— Сто тысяч долларов только за разговор?
— Да.
— О чем мы будем говорить?
— Если бы я мог вам это сказать, мистер Картрайт не настаивал бы на личной встрече.
— Вы не можете сказать или не хотите?
— Не могу.
— Но вы знаете, о чем речь?
— Да.
— Мистер Картрайт представляет правительство какой-нибудь страны?
— Разве правительства платят такие деньги?
— Тоже верно, — сказал я. — Но вам известно, что я в отставке?
— Конечно.
— У меня «отставка-50», — сообщил я. — Это значит, что я не могу работать ни на одну федеральную либо муниципальную организацию.
— Мистер Картрайт представляет только собственные интересы.
— Хорошо, — сказал я. — Я поговорю с мистером Картрайтом и получу сто тысяч долларов.
— Самолет в четыре часа, — напомнил Джон Мур. — Я буду ждать вас у трапа.
— Кто это был? — спросил я у официанта, когда мистер Джон Мур, его кожаный чемоданчик и запах дорогого одеколона покинули террасу.
— Как? — изумился официант. — Вы не знаете? Это же мистер Джон Мур.
— И кто он такой?
— Мистер Мур? — Официант изумился еще больше. — Он… он же… ну это… и вообще…
— Понятно, — сказал я и затушил сигару.
— Кстати, он оплатил ваш счет.
Дэн
В нашем внутреннем обиходе он получил кличку Домосед.
Мы наблюдали за ним двадцать четыре часа в сутки, а он отказывался заниматься хоть чем-нибудь, что могло представлять для нас интерес.
Он просыпался рано и делал комплекс гимнастических упражнений общего плана. Никакой боевой направленности. Потом он купался в море, завтракал и весь день посвящал общению с женой и маленьким ребенком. Это было трогательно, особенно когда он вырезал из дерева фигурки разных мифических животных и давал их играть своему младенцу, но это было совершенно не то, что нам нужно.
Он редко встречался с Папой, еще реже — с Симпампулей. Он ни с кем не скандалил. Он любил свою жену и регулярно ходил в храм. Он никогда не покидал город. Мы никогда не видели оружия, даже тренировочного, в его руке. Казалось, его не интересует ничего, что выходит за пределы его маленького семейного мирка.
Мы долго и трепетно ожидали его встречи с Красоткой, возлагая на нее (на встречу, не на Красотку) большие надежды. Именно там, по нашему мнению, должен был проявиться его бешеный темперамент. Ничего подобного. Он одарил ее холодным равнодушным взглядом, пожал плечами, буркнул приветствие, развернулся и ушел. Никакого гнева, никаких обвинений в ее адрес. Даже Симпампуле слова поперек не сказал. Странно.
Раз в неделю он встречался с Циклопом, выслушивал его доклады, одобрительно кивал и возвращался к своей жене. И не скажешь, что они женаты уже больше десяти лет, такая любовь… И главное, искренняя, а не игра на публику.
Один раз за все это время он встретился с Итальянцем. Оказалось, что они на дружеской ноге. Правда, актуального вопроса они так и не коснулись, побеседовали ни о чем около получаса, приговорили по кубку вина и разошлись.
Короче, он был примерным семьянином и хорошим человеком. Мирным и спокойным обывателем. Скучным. Ничем не выделяющимся из толпы ему подобных. Ничем не примечательным. И даже когда он оставался один, яростный огонь не загорался в его глазах, а рука не искала горло несуществующего врага.
И при этом его звали Гектором.
Полковник Трэвис
Мистер Джон Мур со своим неизменным чемоданчиком действительно ждал меня у трапа маленького скоростного самолета. Кроме нас двоих, других пассажиров на этот рейс не намечалось, и уже через десять минут после моего появления мы были в воздухе.
У меня было достаточно времени, чтобы подготовиться к нашей второй встрече, но я не стал этого делать.
Можно было залезть на чердак, вытащить из груды старого хлама ноутбук, стереть с него пыль, подключиться в Сеть и выяснить всю подноготную мистера Мура и мистера Картрайта, однако — лень. Какой смысл что-то выяснять, если они скоро сами расставят все точки над «i».
Предложение выплатить сто тысяч долларов за один визит к мистеру Картрайту говорило о многом. Во-первых, можно сделать вывод, что денег у мистера Картрайта довольно много. А во-вторых, что мне собираются сделать гораздо более дорогостоящее предложение. И, скорее всего, гораздо более опасное, чем один перелет на самолете и беседа с эксцентричным миллионером.
Широкое кожаное кресло самолета оказалось достаточно комфортным, чтобы я закрыл глаза и попытался заснуть. Мур расположился напротив меня в столь же удобном кресле, нас разделял небольшой деревянный столик, на котором стоял ноутбук Мура и были разложены какие-то бумаги. Очевидно, мистер Мур не собирался терять времени даже в воздухе и собирался поработать. Меня это вполне устраивало. Пусть занимается чем хочет, а меня оставит в покое. Терпеть не могу инструктажей в воздухе.
— Полковник?
— Что? — Я открыл глаза.
— Вы действительно не слышали о мистере Картрайте?
— Да.
— Но вы понимаете, что сто тысяч — это только начало?
— Догадываюсь.
— Разве вам не любопытно?
— Нет.
— И вам совершенно неинтересно узнать, почему обратились именно к вам?
— Нет.
— Вы странный человек, полковник.
— Не думаю.
Он хмыкнул и принялся стучать по клавишам ноутбука. Под этот шелест я и заснул.
Мистеру Картрайту не удалось меня удивить.
Его офис, как я и ожидал, находился в пентхаусе самого высокого здания Нью-Йорка. Здание тоже принадлежало мистеру Картрайту, что было не слишком неожиданно. Из небольшого частного аэропорта (владение Картрайта), мы отправились в Нью-Йорк на лимузине черного цвета (машина Картрайта).
Мур работал и в машине.
В подземном гараже небоскреба, где мы покинули лимузин, начался танец службы безопасности. Меня и Мура, даже несмотря на то что он был тут частым гостем и доверенным лицом мистера Картрайта, обыскали сначала с помощью металлодетекторов, потом по старинке, вручную, потом просветили какой-то гадостью и только после этого пропустили к лифту. По выходе из лифта все повторилось заново, словно мы могли воспользоваться тайником в тесной кабинке, отсканировали отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза и даже взяли пробу ДНК.
Вообще, потуги этих парней, как, впрочем, и любых других парней из параллельных структур, меня всегда изрядно веселили. Допустим, я действительно хочу прервать земное существование их обожаемого работодателя. И что с того, что при мне нет никаких видов холодного, огнестрельного, химического или биологического оружия? Попробовали бы они задуматься над тем, что я могу свернуть шею их боссу голыми руками. Увы, в наш век высоких технологий о старых добрых методах воздействия уже никто не помнит. На мой взгляд, лучший способ обезопасить кого-то от потенциальной угрозы — это вообще не позволять ему встречаться с другими людьми.
— Полагаю, вас удивляют увиденные вами меры безопасности? — спросил мистер Мур, когда перед нами распахнулись бронированные двери и мы пошли по длинному едва освещенному коридору, облучаясь обеззараживающей дрянью.
