Кошка согласно склонила голову и вновь просверлила меня изумрудными глазами.
Почесав в ноющем затылке и решительно наступив на горло возрастающей панике, я встала с кровати и принялась изучать место, в которое попала. Любопытство в этой ситуации оказалось сильней меня.
В доме было несколько комнат. Та, в которой я очнулась, по всей видимости, служила спальней, поскольку в ней стояли кровать и двустворчатый шкаф с зеркалом. Мебель времен царя Гороха, не меньше.
Вторая комната была достаточно просторной и оказалась набита под завязку какими-то старыми книгами, пожелтевшими свертками, баночками, железными мисками с непонятным содержимым, затянутым паутиной и плесенью, и прочей пыльной чепухой, расположившейся на многочисленных полках. Присутствовали еще пучки трав, развешанные под потолком сухими вениками. Вдобавок ко всему в комнате находился небольшой стол, на котором сиротливо торчала чернильница с настоящим пером. Покидая эту комнату, я отчаянно чихала и отряхивалась.
Третья комната была самой большой и, к сожалению, уже хорошо мне знакомой. Большой деревянный стол у окна, пара лавок вдоль стен и беленая печь в углу с приоткрытой заслонкой. Под ногами пол из скрипучих крашеных досок и относительно ровные стены, выбеленные, как и потолок с печью, широкими неаккуратными мазками.
Я вздохнула. Дыру в потолке следовало латать, в доме проводить евроремонт, а мебель выносить на помойку. Да и вообще, на мой вкус, здесь много чего не хватало для нормального житья. Утешало одно: несмотря на полнейший идиотизм ситуации, Маруська была рядом и ходила за мной по пятам, не сводя внимательных глаз. Закончив осмотр помещения, я присела на лавку и принялась размышлять над ситуацией.
Меня похитили? Ну, это вряд ли. Я не дочь олигарха и даже не жена. Последнее что помню — головокружение в обнимку с рабочим костюмом. Тогдакак я оказалась в этом доме? И что немаловажно — зачем? И еще вопрос: а была ли бабулька? Предположим, была. В таком случае, куда делась? Вдруг сейчас появится и устроит мне очередные гонки с ухватом наперевес? Что я тогда буду делать? А может, это все-таки очередной сон? Я просто потеряла сознание и сплю. Душа моя бродит здесь, а бездыханное тело валяется в глубоком обмороке на полу возле шкафа.
Я ущипнула себя за руку и поморщилась от боли. Попрыгала. Подумала. Прогорланила пару частушек. Снова подумала. На бабушку мои вопли точно должны были подействовать, но вокруг по-прежнему стояла тишина. Значит, не сон…
Что тогда? Переселение в другой мир? Ну-ну, как же…
Ладно, подождем. Рано или поздно в доме кто-нибудь появится, тогда я и потребую объяснений. А пока остается ждать.
— Странная штука — жизнь, — глубокомысленно обратилась я к Марусе, присаживаясь на лавку, — Видишь, какие финты ушами делает!
Кошкины ушки слегка дрогнули. Она молча внимала моим речам, сидя на полу неподвижным разноцветным столбиком и не спуская внимательных глаз.
Я задумчиво усмехнулась:
— Слушай, ты так смотришь, будто хочешь что-то сказать! Если что, то давай, не стесняйся! Я уже ничему не удивлюсь. Наверное…
— Очень хорошо! А то я думала, что ты в обморок грохнешься, — неожиданно мелодично ответила кошка. — А ты молодец, быстро адаптировалась!
В ответ я лишь пораженно похлопала глазами и свалилась с лавки, едва не придавив своим весом вовремя отскочившую Маруську.
— А говорила, что не удивишься, — задумчиво произнесла кошка, трогая лапой пребывающее в глубоком обмороке тело.
Пошлявшись невесть где довольно приличное количество времени, сознание все же решило смилостивиться и вернуться в мою многострадальную голову. Я не преминула воспользоваться столь щедрым подарком и открыла глаза, вовремя вспомнив, что обстановка вокруг кардинально отличается от привычной. Твердо решила ничему не удивляться ради собственного же спокойствия.
Увы, не получилось. Потому что неожиданно моему взору предстали… глаза. Большие, круглые и ярко-желтые, похожие на пуговицы, которые пришивают к китайскому игрушечному ширпотребу.
Оно, конечно, понятно, сей незаменимый парный э-э-э… зрительный орган имеется не только у меня одной. Но вся проблема заключалась в том, что принадлежали эти глаза кому-то большому, лохматому и серому.
— А-а-а! — Я подпрыгнула на кровати, приняв еще в воздухе сидячее положение, и прижалась к стене, обхватив руками колени, — Страшилище! Маруся, гони его в шею!
— Сама страшилища страшенная! — От моего визга нечто подпрыгнуло и соскочило с кровати на пол. Оно было похоже на большой мохнатый шар, около полуметра в диаметре, и имело две мохнатые ножки с довольно широкими пушистыми ступнями, которыми сейчас забавно шлепало по дощатому полу. Судя по всему, это мохнатое нечто обиделось, поскольку бубнило недовольным, тонким, но приятным голоском: — И это я тебя сейчас саму из дома выгоню! В шею! Да, именно в шею! А то приходят тут всякие! Сваливаются без спросу ниоткуда, так еще и оскорбляют!
— А ты кто такой? — полюбопытствовала я у шара, прерывая занудный бубнеж.
— Так я тебе и сказал! — Шар развернулся, зыркнул на меня своими желтыми пуговицами, а затем пошлепал в другую комнату.
— Ну и ладно! — отреагировала я на его ворчливый тон. — Я-то думала, ты добрый, вон какой пушистый, а ты зудишь, словно столетний дед.
— А нечего было обзываться и орать дурным голосом! И кошкой пугать! Кстати, кошка, в отличие от тебя, хорошая, — Шар вновь показался в дверном проеме, — И к тому же мне уже давно за сто, так что ворчать могу сколько влезет.
— Ну извини. Я орала от неожиданности, — принялась оправдываться я. Потом до меня дошел смысл последних слов, заставив восхищенно раскрыть глаза: — Как это «давно за сто»?! Ты что?
— Я не «что», а домовой! — просветил меня шар, для назидательности поднимая вверх палец.
Блин, только этого не хватало! Куда же меня занесло?!
— Домово-ой? — Восхищенно ахнув, я слетела с кровати и в два больших прыжка оказалась рядом с пушистиком. Плюхнулась на пол и вытаращилась на него восторженными глазами. — Настоящий домовой?! Не может быть!
— Настоящей не бывает. Фальшивых не держим, — Шарик осторожно попятился от меня, — Ты чего удумала? Сидела бы на кровати, а вдруг ты буйная? И не смотри так, дырку просмотришь!
— Это ты тот самый, которому блюдечко с молоком и конфеты оставляют? — догадалась я, пропустив мимо ушей все его высказывания.
— Ну, можно не только молоко и конфеты, — Домовой вдруг засмущался и принялся ковырять лапкой пол, — Я еще варенье малиновое люблю, орешки, яблочки. Но конфеты больше всего.
— Ой, надо же! С ума сойти! — Я протянула руку и осторожно погладила шарик. На ощупь его шерстка оказалась мягкой, словно пух.
— Не надо! Не сходи! — Домовой отпрыгнул от моей ладони, словно от чего-то кусающегося, — Тебе и так достаточно!
— Неправда, я хорошая! — Мне вдруг стало обидно. Нахожусь невесть где, в первый раз в жизни встречаю домового, а он только и делает, что меня оскорбляет. Жалобно вздохнув, я отвернулась от мохнатого шарика.
За спиной некоторое время молчали, потом натужно засопели и, наконец, громко, возмущенно запыхтели. Желая усилить эффект, я закрыла лицо руками и ссутулила плечи. Этого зрелища домовой не вынес.
— Ну ладно, — примирительно пробубнил он, обходя меня по кругу и заглядывая в лицо. — Договорились, ты — хорошая. Только не плачь, пожалуйста!
— Ага, не буду. — Я отняла ладони от лица и подхватила пушистый шарик на руки. Уставилась на него во все глаза.
Надо же, я держу на рукахнастоящего домового! Блин, кому сказать — не поверят. И он такой мягкий, теплый, пушистый. Только ругается сильно…
— Поставь меня на пол! Кому говорю, поставь! Где это видано, чтобы домовых, словно котят, тискали? Непорядок! — надрывно вопил шарик, дергая ручками и ножками.
— Придется привыкать. — Спрыгнув с кровати на пол, к нам подошла Маруська, — Дарья у меня любвеобильная.
— Вот ненормальную семейку Мироновна прислала! — вздохнул домовой и неожиданно послушно замолчал.
— Кто-кто? — Я удивленно застыла.
Воспользовавшись моментом, домовой сбежал из рук:
— Не «кто-кто», а Мироновна! Хозяйка моя то есть.
— А-а-а, это та бабулька, которая мне снилась? — догадалась я. — Она еще дыру в потолке головой пробила.
— И ничего она не пробивала, — заупрямился домовой. — Голова не для этого нужна.
— Как не пробивала! Я сама видела.
— Подумаешь, видела она, — съехидничал домовой. — Повторяю: ничего она не пробивала. Просто в нужный момент крыша сама съезжает. И не надо никому ничего пробивать. Понятно?
— Крыша съезжает, говоришь? — Я захихикала. Так вот откуда пошла присказка: «Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша». Догадку следовало проверить. — Слушай, а чем тут крышу кроют? Соломой?
