— Моли о пощаде! — распевно закончили разбойники.
— Помилуй, родненький, что угодно для тебя сделаю, — проговорил я. — Только не пугайте секирой и хоровым пением… Чего тебе надо?
С облегченным вздохом разбойник отбросил секиру.
— Давно бы так, — радостно отозвался он, потирая затекшие руки. — Понял теперь, с каким лихим парнем дело имеешь? Будешь мне служить, нечистый?
— С какой стати я тебе, дураку, служить должен? — возмутился я, не сдержавшись.
— А с такой, что ты в моих руках накрепко! — сформулировал одноглазый. — Будешь ругаться — святой водой спрысну! Или лампадку к носу привяжу! Будешь служить или нет?
— Иконы убери и свечи погаси — отвечу.
— Тогда ты колдовство бесовское свое применишь!
— Не применю, обещаю.
— Не верю я тебе!
— А я тебе почему должен верить?
— Потому что я тебе ничего и не обещал.
— Так пообещай! — возразил я резонно, на мой взгляд.
Действительно, чего этот урод мне грозит, к службе принуждает? Бесплатно бесы не работают! Сотрудничество — пожалуйста. А бесплатно пускай медведь вкалывает, у него четыре лапы.
— При таких условиях, — сказал я, — даже разговаривать не буду.
— А при каких будешь? — вскинулся Пахом-Чик.
— Иконы хотя бы убери! — попросил я. — Свечи можешь оставить… Чего ты меня так боишься? Сам здоровенный, да и братва с тобой до зубов вооруженная… Убери иконы!
— Пахом-Чик, гроза округи, ничего не боится! — надулся одноглазый. — Ладно… Уберите, братцы, иконы.
Когда иконы исчезли с моих глаз, разбойники расселись у стен каморки — подальше от меня, обнажили сабли и ножи, настороженно следили за каждым моим движением, готовясь если не броситься на меня в случае чего, то защищать свою жизнь до последней капли крови, а то и просто удрать. Дверь, между прочим, они открытой оставили.
Я поднялся и сел, вытянув ноги. В голове еще шумело, но силы явно возвращались в мое тело. Еще бы свечи эти противные потушить: запах от них неприятный, и трещат они как-то… угрожающе!.. Что поделать, орудия производства конкурирующей организации. Созданы специально для того, чтобы негативно воздействовать на таких, как я. Вроде «Раптора» для комаров. Кошмарная вещь, надо сказать (я про свечи, а не про «Раптор»). У меня от них насморк и понос!
Одноглазый Пахом-Чик величественным кивком послал куда-то двух своих приятелей. Через минуту лихие молодцы вернулись, волоча за собой колченогий стул и две метлы. На стул тотчас уселся Пахом — с таким видом, будто это и не стул был вовсе, а, скажем, императорский трон; двое с метлами встали по бокам и принялись мерно обмахивать атамана метлами, которые, очевидно, символизировали опахала из павлиньих перьев.
Смешно мне не было. Повеселишься тут, когда в такую заваруху влип! Клиента убили… Людьми называются! Самые настоящие бесы!.. Откуда, интересно, у Пахом-Чика замашки Дона Корлеоне?.. «Гроза округи!» «Горькая судьбина одиноких лесных путников!» «Ужас церковных сторожей!»
Вернись ко мне сила, раскидал бы весь этот сброд от нечего делать! Пахома бы посредством метлы, что поувесистей, разом бы излечил от тяжелой формы мании величия!.. Да святые иконы всю энергию вытянули, а треск горящих церковных свечей сосредоточиться не дает…
— Милую тебя, нечистый! — торжественно проговорил восседавший на стуле разбойник. — Но исполнить ты должен работу, которую задам тебе в обмен на поганую твою жизнь.
— Чего и следовало ожидать, — пробормотал я, пропустив мимо ушей «поганую жизнь». — И что тебе нужно, ужас, летящий на крыльях ночи?
Пахом-Чик приосанился. Видимо, фраза из диснеевского мультика ему очень понравилась. Наверное, обяжет своих подопечных выучить ее наизусть и исполнять вместо поднадоевшей «грозы округи».
— Работа непростая, — признался одноглазый. — Потому только для нечистого и предназначена. Видишь ли, бес, в здешних местах нет страшнее и свирепее разбойника, чем я. Но слух пошел, что объявился недавно в округе Ахмет Медный Лоб — душегуб из басурманских стран. О, то великий разбойник! Я еще малым ребенком был, когда Медный Лоб гремел славой по всем басурманским землям. И до наших краев слава его доходила! О, превзошел он всех разбойников по части душегубства!
— А, — припомнил я, — слышал! Некий Георгий его пленил и на потеху царю привез, так?.. Но ведь этот Ахмет в заточении находится и конкуренцию тебе составить никак не может!
— Вот именно, что в заточении! — заволновавшись, вскинулся Пахом-Чик. — Освободил бы ты его… С младых ногтей Ахмет Медный Лоб для меня пример! Клятву я дал во всём подражать ему и стать в конце концов таким же великим!.. Когда узнал, что пленили его и смерти хотят предать, разум мой помутился от горя!.. Сможешь освободить?
Опять с Георгием вынуждают связаться! И это после того, как Филимон доходчиво объяснил мне, что к чему… Сговорились они, что ли? Будто свет клином на этом богатыре сошелся!
— Послушай, как тебя… Чик…
— Гроза окру-уги! — пропел хор.
— Ну да, гроза округи… Дело в том, что… Ну не могу я супротив Георгия работать. Никак не могу. Ты-то сам почему не освободишь Ахмета? Своими силами? Ага, потому что богатырь всея Руси вельми крут! Вот и для меня он крут… Не моего уровня мужик, понятно?
— Понятно, — с деланым сожалением вздохнул разбойник. — Давайте-ка, братцы, сюда иконы и чан со святой водой.
— Это зачем? — забеспокоился я.
— На куски тебя порубим и в чане со святой водой утопим, чтобы никаким колдовством оживить нельзя было, — доходчиво объяснил одноглазый.
— Стоп! — крикнул я. — Георгий, конечно, крут, но… Попробовать можно!
— Ты согласен?
— Нет… То есть да! Согласен… Значит, договорились: ты меня отпускаешь с миром на все четыре стороны, а я привожу тебе Ахмета Медного Лба, так?
— Истинно! — подтвердил гроза округи.
— Вот и отлично… — Не без труда я поднялся на ноги. — Тогда я пошел. Встретимся на днях. Не раньше чем через неделю Ахмета твоего тебе закину, да?
— Да, — кивнул Пахом.
— Одежду, между прочим, верните…
— Ждан! — крикнул разбойник. — Разыщи нечистому его тряпки. Пока ищешь, мы договорчик составим.
Я опустился обратно на пол. Вот ведь грамотеи какие нашлись! Этому душегубу в юрист-консульты бы податься. С договором-то совсем другая петрушка получается.
— Зачем договор? — попробовал я посопротивляться. — Свои же люди! Я — бес, ты — убийца, душегуб…
— Гроза окру-уги!..
— Вот именно — гроза округи… К чему нам бюрократия?
— Обмануть хотел, нечистый?! — расхохотался Пахом. — Недаром меня бабка моя учила — никому верить нельзя, а уж бесовскому отродью — и подавно! Договор давай составляй! Договор будет — тебе не отвертеться! Выполнишь задание, никуда не денешься…
— Опомнись, несчастный! Душу ведь продаешь! — Разбойники переглянулись и дружно заржали. Да, нашел кому морали читать — церковным ворам! Эти головорезы мать родную за понюшку продадут, не то что душу…
— Чтоб твоей бабушке пусто было! — проворчал я, вынимая из воздуха кусок лосиной кожи, на которой угольком начертан был текст договора. — Чтоб она… жабами объелась!
— Ничего бабке моей не сделается, даже если она жабами, как ты грозишь, объестся, — заметил разбойник. — Заманихой мою бабку кличут. Слышал небось?
Я аж крякнул! Понятно, откуда у этого недоделанного мафиози такой паскудный характер. Дурная наследственность сказывается. Бабка — сволочь редкостная, но хоть не убила никого на моей памяти. А этот… Ни за что ни про что Гаврилу смертью покарал. Вот гадина! Не буду ему никакую работу делать! Что я, в самом деле?! Клиента моего — нормального парня! — завалили, как корову какую-нибудь, а я теперь с душегубом переговоры веду…
Поднял руку, чтобы щелчком пальцев отправить договор туда, откуда он появился, но вспомнил вдруг про чан со святой водой… И топоры у этих отморозков острые, наверное… И много их, душегубов… И про «разрубить на куски» они явно не шутили… А потом… Если бедняги Гаврилы, сына Ивана, в живых нет, каким образом я обратно в контору перенесусь? В том-то и дело, что никаким!.. А выполню задание Пахом-Чика, тогда автоматически отправлюсь. Р-раз — и я дома!.. Только как в глаза Гавриле буду смотреть, когда встречу его там?.. Но, может, и не встречу? Душу-то он не успел свою продать — условия договора я не выполнил…
— Ну? — вопросил разбойник, сверля меня единственным глазом.
— Гну! — огрызнулся я. — Читать условия?
— Читай! — разрешил Пахом-Чик и, жестом приказав опахальщикам обмахивать его метлами поэнергичней, удобно развалился на стуле.
Я прочитал текст стандартного договора, набранного на шкуре меленькими буквами, — иначе не умещалось перечисление всех титулов честолюбивого бандита.
— «…Похитить из узилища басурманского разбойника Ахмета Медного Лба и доставить на место встречи (мельницу Федора, Васильева сына)», — закончил я чтение. — Теперь доволен?
