Они часто видели, как старуха отъезжала от дома, вцепившись испещренными коричневатыми пятнами руками в рулевое колесо своего «бьюика» образца сорок седьмого года, а потом стращали друг друга глупыми выдуманными историями о том, куда она якобы уезжала, и что, по их мнению, собиралась там делать. В историях этих были в изобилии представлены всевозможные монстры, привидения, упыри и прочие кровососы…
Однако во всех этих забавах они и на пушечный выстрел не приближались к самому что ни на есть настоящему кошмару, и так было вплоть до тех пор, пока миссис Хафбугер в обычный для себя час однажды вдруг не вышла из своего дома. Случилось это во вторник.
Не увидели они ее и в среду.
Появилась она лишь в четверг — вышла, наряженная в типичное старушечье платье, и остановилась возле своего «бьюика». Вид у нее был неважнецкий, прямо-таки больной. Лэнни смотрел в телескоп, хотя остальной троице все было прекрасно видно и без него. Опустив руку на капот машины, женщина смотрела вниз вдоль холма, в сторону дороги, которая вела к «Кидди Март» и даже дальше — туда, где за туманной дымкой сейчас заходило солнце и где была Филадельфия. Долго она простояла так, а потом провела рукой по глазам и вернулась в дом.
В пятницу она наружу не вышла.
В субботу шел дождь. Крыши над их деревянной «крепостью» не было, а потому все они собрались у Вилли и стали рассказывать про нее всевозможные истории.
Когда же она не появилась и в воскресенье, Макс сказал, что надо проверить — не померла ли старуха. Но так и не проверили.
Не пошли они туда и в понедельник, когда она также не показалась из дома.
Но когда снова наступил вторник — когда долгий и скучный день стал постепенно переходить в вечерние сумерки, — они все же решили сходить и посмотреть. Увидели они только то, что и предполагали увидеть — пока Макс не приподнял раму.
Каштан посмотрел на окно и поймал себя на мысли о том, что вся эта затея отнюдь не представляется ему хоть сколько-нибудь забавной.
— Макс, я, наверное, не пролезу.
— Хватит трепаться. Ты даже еще не пробовал.
— Ну и что я буду там делать, если все-таки пролезу внутрь?
Макс соскочил с ящика «Севен Ап» на землю. Он был очень толстый — пожалуй, самый толстый из всех ребят, которых Каштану доводилось когда-либо видеть. В Эдисоне было всего несколько парней — и те старше их по возрасту, — которые осмеливались называть его Максимум Свонсон или Крошка-Дыня, зато одному-единственному девятилетнему мальчишке, который вздумал последовать их примеру, пришлось на глазах у Макса съесть зеленую муху — только тогда он отстал от него. Этим мальчишкой и был Каштан. И зеленая муха стоила того.
— Как пролезешь внутрь, — сказал Макс, — откроешь нам входную дверь, и мы войдем в дом.
— А если она не откроется? — не отставал Каштан.
— Не говори глупостей. Это же дверь, так ведь? И сейчас она просто заперта, вот и все. От тебя требуется лишь забраться внутрь и открыть ее.
— А может, ему не хочется, — вмешался Вилли, который сейчас смотрел на дом и думал о том, что внутри могут находиться всякие Опасные Штуки. Под Опасными Штуками Вилли обычно подразумевал животных. Размер при этом роли не играл — любое животное крупнее белки было для него Опасной Штукой.
Однако никаких возражений Макс не принимал и уже успел схватить Каштана своими лапищами.
— Ему очень хочется туда залезть, правда ведь, Каштан?
Он рывком поднял Каштана и поставил его на ящик. Тот глянул себе под ноги и разглядел между потертыми летними кроссовками красные буквы, сложенные в слова: «ВЫ ЛЮБИТЕ ЕГО — ОН ЛЮБИТ ВАС».
Потом он заглянул в открытое пространство окна под рамой.
— Какой-то там чудной запах.
— Ну давай, Каштан, попробуй пролезть!
Каштан сунул голову в проем. Запах в доме и в самом деле был спертый, непривычный.
— Что ты там видишь? — спросил Вилли.
Каштан принялся всматриваться в темноту. Вся комната была заставлена старой мебелью. Стол. Стулья. Диван, через обивку которого наружу проступали его внутренности. На обоях остались водяные разводы, а сами они в некоторых местах отслоились от стен. С потолка свисали клочья засохшей краски. На полу ничего не лежало, и только в углу около окна виднелось накрытое решеткой отверстие, которое, по всей видимости, вело в подвал.
— Выглядит, как в сказке про привидения, — сказал Каштан.
— Внутрь пролезть сможешь? — спросил Макс.
— Не знаю. Очень уж узко.
— Ну так узнай, что там и как! — проговорил Макс, и Каштан тут же почувствовал, как ладони толстяка обхватили его лодыжки и приподняли над ящиком.
— Эй!
Каштан полез вперед, пока не закачался, лежа животом на подоконнике и глядя на пол комнаты. Из нагрудного кармана рубашки что-то выскользнуло, упало на пол, чуть задержалось на самой кромке решетки, несколько мгновений покачалось, подобно одноногому танцору, пытающемуся сохранить равновесие — и наконец свалилось, соскользнуло вбок, провалившись в прикрытое металлической решеткой отверстие в полу.
— Мой ключ!
— Что он сказал? — спросил Макс.
— Колючий! — пронзительно взвизгнул Вилли, сразу подумав об Опасной Штуке.
Макс снова взобрался на ящик и заглянул через грязное стекло внутрь.
— Нет там ничего колючего.
Каштан понимал, что путь назад был ему теперь отрезан. Надо было лезть дальше — это был единственный ключ матери от входной двери. Она специально дала ему его сегодня утром, чтобы он мог войти в дом, пока сама она будет гонять чаи у миссис Грубер. Глупо, конечно, было постоянно закрывать входную дверь. В этом смысле мать очень походила на Вилли. Ее постоянно что-то пугало — особенно после чтения газет. В последнее время она вдруг стала страшно переживать, если он не приходил домой в полдевятого, хотя винить во всех этих пропажах детей в Филадельфии следовало в первую очередь Бюро по розыску пропавших людей. Каштан же постоянно приходил домой без четверти девять, за что регулярно был бит. Ему очень хотелось, чтобы мать наконец перестала читать газеты.
А он еще старался не забыть вернуть ей ключи, когда она вернется от миссис Грубер…
— Я сказал «мой ключ», — проговорил мальчик. — Он в подпол провалился.
Ну, на этот раз она вообще прибьет его. Заберет к себе телевизор и спрячет его комиксы. Запрет на ключ его велосипед, а из него самого сделает мальчика при алтаре, вроде этого слюнтяя Стиви Стидла. Накинется на него, как тогда, когда они с Томми Бейкером ворвались в католическую школу в поисках вампиров — только на сей раз ему будет намного хуже…
Все это время он почти не отдавал себе отчета в том, что и так уже наполовину проник в дом — лишь повернув голову и увидев глазеющее через давно немытое стекло лицо Макса, он до конца оценил свое положение.
— Ну вот, пролез же, — проговорил Макс. — Видели? Этот маленький червяк куда угодно пролезет.
Каштан огляделся. Теперь комната и в самом деле показалась ему такой, словно ее населяли привидения, и воздух в ней был затхлый, спертый, словно помещение целый год не проветривали. Он опустился на колени и заглянул через решетку внутрь, но так ничего и не разобрал. Было слишком темно. Значит, придется спускаться в подвал.
Макс постучал по стеклу.
— Эй, Каштан! Ты про дверь не забыл?
Он снова повернул голову. Теперь уже вся троица взгромоздилась на ящик, прижавшись лицами к грязному стеклу.
С одной стороны стоял Вилли — его нечесаные волосы торчали в разные стороны, взгляд, как всегда, испуганный. С другой стороны застыл Лэнни — гораздо более самоуверенный, чем обычно. В середине разместился Макс. Каштан подумал, что сейчас они похожи на трех поросят, глядящих из окна на серого волка.
— Ну давай, червяк! Дверь!
Он прошел через комнату и оказался в просторном холле. Разглядел укрепленный на стене выключатель, щелкнул им — высоко под потолком загорелась лампочка и помещение залил тусклый сорокаваттный свет, отчего стали еще более отчетливо видны обшарпанные стены и темный пол. Теперь он мог разглядеть даже слабо проступавший узор на обоях — от пола до потолка сплошные цветочки-василечки и завитки танцующих детей, почти стертые и едва различимые от частых протираний мокрой тряпкой или щеткой. Потолок был под стать остальному убранству комнаты — потрескавшийся, облупившийся. Не уступал ему и пол — деревянный, голый.
Он подошел ко входной двери, ухватился рукой за ее ручку, попытался нажать — та не поворачивалась; тогда подергал — из этого также ничего не вышло. В сердцах он пнул дверь ногой и впридачу ударил по ней кулаком. Все без толку — она оказалась крепко запертой с обеих сторон.
Он еще раз ударил — это было все равно, что пинать дерево.
Каштан вернулся к окну.
— Она не открывается, — сказал он.
