– Через три дня в ратуше Городского Совета состоится концерт Джерри Ли Льюиса. Полагаю, он захочет сыграть на своем рояле. И, если инструмента не окажется на месте, это будет форменный скандал. Сиречь исключительный повод для всех газет и новостийных каналов поднять шум и гам. После такого нам со своими инопланетянами до них уже будет не достучаться. Значит, мы должны обработать телевидение и прессу раньше!
– Но три дня?.. – Франтишек с сомнением поджал губы.
– Именно! – довольно улыбнулся Гиньоль. – Только три дня!
Такая уж была у Гиньоля натура. Чем задача труднее – тем ему интереснее. И спорить с ним было бесполезно.
– Хорошо. С чего начнем?
– Нам нужны консультанты.
– Специалисты по связи с прессой?
– Нет. Нам нужна парочка психов из… – Гиньоль нашел нужную страницу среди подготовленных Мадлоной справок. – Из Центра Угрозы Панспермии. Нам не помешает определенная наукообразность и авторитетная поддержка организации, чье название время от времени мелькает в прессе. Всерьез этот ЦУП никто не воспринимает, но в данный момент это не главное. Нам нужен кто-то, на кого можно ссылаться. ЦУП для этой цели вполне подходит. В качестве генератора безумных идей мы используем писателя-фантаста, не обремененного морально-этическими принципами. А то, знаешь, бывают такие, что при любом удобном и неудобном случае начинают рассуждать о высокой миссии литературы, роли писателя в жизни общества и прочей художественной галиматье.
– Такой нам не нужен?
– Конечно, нет! Мы же не собираемся проводить цикл публичных лекций для малограмотных и маргинальных слоев общества! Нам нужен настоящий фантаст! Человек, из которого идеи сыпались бы, как горох из порвавшегося мешка. И чем глупее – тем лучше.
– Ты не перегибаешь? – осторожно поинтересовался Франтишек.
– А как ты думаешь, что больше понравится журналистам? Эссе на тему универсальности основополагающих принципов теории неоднозначности или история о жестоких сексуальных экспериментах, что проводили инопланетяне над похищенной кинозвездой? По-моему, кинозвезда в бикини будет куда как привлекательнее смотреться на обложке журнала, нежели лысый старый гриб в запотевших очках и мятом халате.
– Разве были случаи похищения кинозвезд?
– Будут. Если в этом возникнет необходимость. И для этого нам нужен фантаст, умеющий с ходу придумывать дурацкие, но завораживающие глубиной своего идиотизма истории.
– Тогда нам нужен непризнанный гений.
– Скрупулезно подмечено!
– И Мадлона?..
– Мадлона уже нашла для нас героя! Скромного гения клавиатуры по имени Кимер Фанфанов. В общем зачете у него триста восемьдесят шесть романов и более тысячи рассказов.
– Край мира!
Испытывая острую потребность заесть недоумение, Франтишек сунул руку в пачку с печеньем. Но та оказалась пуста. Франтишек в сердцах смял пачку и запустил комок в корзину. Попугайчики недоуменно переглянулись и возбужденно зачирикали, должно быть, обсуждая странное поведение хозяина. Франтишек почувствовал неловкость.
– Будь добр, Гиньоль, подай новую пачку.
Наклонившись, Гиньоль открыл тумбочку, в которой Франтишек хранил свои запасы. Из тех, что, как сам он выражался, можно пожевать между едой.
– Овсяное, ванильное, медовое, шоколадное, с орехами, с изюмом, с цукатами?..
Франтишек наморщил лоб и задумался. Выбор был не простой. Есть обжоры, которые кидают в рот все подряд, особо не задумываясь над тем, что они едят. Франтишек был не из таких. Он знал, что еда должна быть созвучна мыслям и душевному состоянию того, кто ее вкушает. Иначе проку от нее никакого. Поэтому он и просил Туанону, чтобы в тумбочке всегда находилось не менее восьми сортов печенья. Ну и еще кое-какая мелочь вроде бисквитов, вафельных трубочек, шоколадных батончиков, мармелада и желейных палочек. Но только не лакрица! Вот чего Франтишек терпеть не мог, так это лакрицу!
– Пожалуй, с орешками.
Гиньоль кинул пачку печенья Франтишеку на живот.
– Осторожно! – встревоженно колыхнулся всем телом тот. – Птичек пришибешь!
Попугайчики увлеченно продолжали сплетничать о хозяине, даже не заметив угрозы, которой им чудом удалось избежать.
– Кимер Фанфанов… – Франтишек откусил половинку печенья и вдохновенно захрустел. – Триста восемьдесят шесть романов… Край мира!.. Где Мадлона его откопала? – Франтишек протянул Гиньолю пачку печенья. – Хочешь? – Гиньоль сделал отрицательный жест рукой. – Ну и где же публикуется наш гений?
– По большей части где придется, – Гиньоль вновь обратился к заботливо подготовленной Мадлоной справке. – «Похождения межпланетной бестии», «Монстр, который меня соблазнил», «Тысяча и одна ночь с пиратами Веги», «Тварь, прилетевшая с холодной планеты», «Я приду, чтобы вырвать твои щупальца», «Последняя битва за планету Кошмаров», «Кошмарники наносят ответный удар», «Звездный секс-десант», «Империя или смерть», «За воротами кровавой бани», «Миссия…»… Нет, ну это уже слишком! – Гиньоль кинул листок на стол.
Франтишек взял его и быстро пробежал взглядом.
– А это, часом, не порнография?
– Нет, это сексплотэйшн.
– А в чем разница?
– Разница примерно та же, что между вареным и сырым яйцом.
Франтишек удивленно приподнял левую бровь.
– Вареное яйцо можно разбить, не запачкавшись.
– А можно объяснить это, не прибегая к столь сложным аллюзиям?
– Мадлона уверяет, что книги Фанфанова совсем не так плохи, как утверждают их названия.
– Мадлона читала Фанфанова?
– По-моему, Мадлона читала все, что когда-либо было напечатано на сброшюрованной бумаге. Она говорит, что издатели нередко сами меняют названия книг, рассчитывая таким образом поднять их продажи. В общем, Фанфанов – это именно тот фантаст, который нам нужен: плодовитый, разноплановый и не спорящий с теми, кто платит за веселье.
– А кто сказал, что он захочет сотрудничать?
– Мы сделаем Кимеру предложение, от которого он не сможет отказаться.
Гиньоль загадочно улыбнулся.
– Серьезно?
– Первая и последняя рецензия на роман Фанфанова «Тварь в драных колготках» была напечатана пять лет назад в журнале «Грязное белье». В котором, кстати, был опубликован и сам роман. Полагаешь, у господина фантаста хватит дерзости отказаться от литературной премии Центральной Академии?
– Вот это я называю серьезным, продуманным подходом к делу, – уважительно наклонил голову Франтишек. – Хочешь печенье?
– Нет, – отказался Гиньоль.
Франтишек же продолжал усердно хрумкать одно печенье за другим. И не собирался останавливаться. Его желудок усваивал сахара, обеспечивая бесперебойную подачу питания активно работающему мозгу. Франтишек Йи готовился к схватке с хаосом повседневной жизни, который им с Гиньолем предстояло вновь на время обратить в порядок, чтобы поставить себе на службу.
Такая уж у них была работа.
– Боюсь, у меня проблема… – начала Мара.
И запнулась, не зная, как продолжить.
– Полагаю, что все же проблема не у тебя, а у твоего мужа, – пришел на помощь Кроули.
Мара молча кивнула.
– И насколько серьезна эта проблема?
– Даже и не знаю, – покачала головой Мара.
– Вопрос касается денег?
Мара задумалась.
Конечно, пропавший рояль стоил денег. Она представления не имела, сколько стоит рояль, но, по всей видимости, немало. И все же дело здесь было не в деньгах. Вернее, не только в деньгах.
– Не совсем, – сказала Мара.
– Мне уже интересно, – заерзал на стуле Кроули и нацепил очки.
Он не играл и не притворялся. Ему действительно было интересно. Есть особая категория разумных существ, которые сами себе создают проблемы. Постоянно. Самые немыслимые. Среди них муж Мары Алик был неоспоримым гранд-мастером. Его дурацкие выходки, оборачивающиеся большой бедой, не шли в сравнение ни с чем другим. Порой Кроули диву давался, как этому типу вообще удалось дожить до своих лет, не свернув себе шею? Другой бы на его месте уже раз десять успел бы нарваться на такие неприятности, что после забудешь обо всем, кроме больничной утки. А этот – ничего. Живет себе и радуется жизни. За жениной спиной.
Кроули с глубоким, искренним уважением относился к Аликовой жене. И с нетерпением ждал ее историю.
Мара начала издалека.
Она рассказала Кроули о великом пианисте Джерри Ли Льюисе. О том, как, выиграв очередной престижный конкурс, он на радостях, а может, так просто, сдуру, подарил свой рояль Городскому Совету. Рояль – он ведь, должно быть, немалых денег стоит. А в зале Городской ратуши он, все одно, стоит на манер мебели. Будто комод или стол какой. Самому-то Льюису рояль, должно быть, нужнее, чем ратманам. За все то время, что шенгены работали в Желтом Доме, Мара ни разу не видела, чтобы кто-нибудь этот рояль открывал. Бургомистр велел оркам только пыль с него стирать да медную табличку, на которой написано, что это за рояль, кем и когда подарен, шлифовать до блеска. И, в общем, все бы ничего, если бы неделю тому назад этот самый Джерри Ли Льюис, непонятно с какого перепугу, не изъявил желания сыграть на подаренном Городскому Совету инструменте. И – все! Ратманы зашуршали, завертелись, начали трендеть о своей любви к фортепианной музыке!.. Одним словом, все готовились к штатному, в меру пафосному мероприятию. Приглашали именитых гостей, зазывали прессу, закупали еду и питье для фуршета… В общем, все как полагается. Не больше и не меньше. Маре подобные мероприятия были уже не в новинку. Она точно знала, что и как нужно делать. Так что, казалось, и беспокоиться не о чем. Если б только…
