Я неспешно развязала ленту и кончиком пальца поддела крышку.
— Вы как в мешок со змеями руку суёте, — заметила мадам Хибоу. — Хотите открою я?
Но содержимое, что слегка проступило из мрака коробки, заинтриговало меня настолько, что я уже готова была отринуть опасность и выяснить всё сама. Атласная ткань… Краешек кружева. Я откинула крышку и тут же сжала кулаки.
Передо мной, аккуратно сложенный, в складках упаковочной бумаги лежал мой собственный корсет, который накануне я забыла в комнате Ренельда де Ламьера. А из выреза декольте кокетливо торчал уголок записки.
— Что это? — озадаченно пробормотала экономка. — Это каким бесстыдством надо обладать…
— Вы совершенно правы! — подтвердила я, спешно прерывая уже хлынувший из неё поток возмущения. — Совершенно!
Гораздо большим бесстыдством, конечно, было оставить корсет в комнате мужчины, с которым провела весьма смутную ночь. Естественно, Ренельд не стал бы оставлять его себе на память: на страстного воздыхателя он походил так же, как я на гвардейца. Но он мог не обставлять возврат с такой помпой. Да и вообще — мог бы выбросить этот злосчастный корсет!
Я зло схватила записку и развернула её. Это послание оказалось гораздо короче предыдущего.
«Не мой фасон».
Ни подписи, ни даже вензеля.
И я в очередной раз пожалела, что не обладаю уверенными навыками в магии перемещения — оказаться бы так в комнате Ренельда и наконец наградить его хорошей пощёчиной за все колкости и уничижительные слова, что успела от него услышать за тот короткий срок, что мы знакомы. А затем — гордо исчезнуть.
— Выбросите это, мадам Хибоу — будьте добры.
Я поднесла записку к свече, а когда она загорелась, бросила её в камин. Небольшой клочок бумаги прогорел быстро — осталась только щепотка пепла. От герцога осталась бы кучка побольше, обрушь я на него весь гнев, что сейчас тугими сгустками перетекал в груди. Но я всё же светлая магисса. Да к тому же та, что скрывает свои истинные умения. Потому тут вообще без вариантов. Только стерпеть и забыть. А когда голова остынет, вспомнить и придумать достойный ответ.
— Простите, — озадаченно проговорила экономка, уже взяв коробку в руки. — Но этот корсет кажется мне знакомым…
— Корсеты вообще все похожи один на другой. Это же не платья, — резонно заметила я, располагаясь на диванчике и с лёгким злорадством поглядывая на то, что осталось от записки Ренельда. «Не мой фасон». Хотела бы я посмотреть на эпатажный вид месье дознавателя, если бы фасон оказался его! Каков был бы компромат! Но, к сожалению, моя коварно потирающая ручки фантазия разбилась о подозрительный взгляд мадам Хибоу.
— Простите, что я лезу не в своё дело, ваше сиятельство… — начала она издалека. И обычно подобная фраза означала, что экономка собирается запустить в это самое дело руки по локти. А возможно, и забраться с ногами.
— Говорите, мадам Хибоу, — вздохнула я.
Отбиваться от неё нет ни сил, ни желания.
— Вы же знаете, как я к вам отношусь! Как переживаю за вас, — тон экономки стал близок к пику тревожности. — Вы что же… Завели любовника?
Её голос трагически дрогнул, а глаза возделись к потолку — того и гляди закатятся в полуобмороке. Я едва не поперхнулась лимонадом, который в этот миг как раз отпивала из высокого стакана.
— Я очень ценю ваше беспокойство за меня, мадам Хибоу, — выдавила улыбку. — И если бы я завела любовника, поверьте, вы узнали бы об этом первой. Но я ещё дорожу своей репутацией.
От которой, конечно же, останутся только клочки, если месье де Ламьер не перестанет делать мне подобные намёки.
— Не подумайте, что я осуждаю вас, — поспешила уверить меня экономка, прижав коробку к себе крепче. — Вы молодая красивая женщина. И у вас могут быть определённые… потребности. Да просто желание нравиться мужчинам, в конце концов! Просто я не хотела бы, чтобы вы ошиблись. Вам нужен достойнейший мужчина. Такой, каким был месье д’Амран.
Я вздохнула, глядя на добрейшую мадам Хибоу. Она и правда переживала за меня и желала мне лучшего. Но следовать по направлению её мыслей дальше мне вовсе не хотелось. Сама ото всей этой затеи с мужем не в восторге.
— Будьте уверены, если я вновь свяжу свою жизнь с мужчиной, он будет достойным.
— Месье де Ламьер младший просто чудо! — тут же с пылом продолжила экономка, вмиг утратив растроганные нотки в голосе. — Обходительный, знатный… А как красив! Истину говорят, мужчины королевской династии Таури всегда были неоспоримыми красавцами.
Пожалуй, со всем этим можно было согласиться. Но только от мысли о Ксавье у меня в груди ничего не замирало, ничего не трепетало в животе и других частях тела. Я не ощущала лёгкости в висках и желания танцевать или петь — хоть и знала, что моими уловками или нет, он всё же мной увлёкся.
Может, я просто мало с ним знакома?
— Завтра напишу ему письмо с благодарностью за цветы, — решила я успокоить Селину. — Не забудьте выбросить этот сомнительный подарок.
— Может, отдать его кому из служанок? — предложила бережливая экономка. — Он очень дорогой. Слегка вульгарный, конечно… — (вот уж спасибо!) — Но кому-то да сгодится. Да хотя бы вашей Аби.
— Нет! — я взмахнула рукой. — Просто. Выбросьте.
Мадам Хибоу пожала плечами и наконец оставила меня одну. Наконец-то! Наконец-то этот невыносимый день, наполненный самыми разнообразными мужскими вывертами, закончится. А ещё говорят, что от женщин много проблем! Надеюсь, хоть до собственной постели мне удастся добраться без приключений. Надо бы ещё раз проверить под одеялом: как бы там не притаилась парочка-другая герцогов.
Я ещё немного посидела неподвижно, скинув туфли и чувствуя, как тело понемногу расслабляется, освобождаясь от напряжения прошедшего дня. Скоро пришла Аби, поохала над благоухающим букетом от Ксавье, помогла переодеться к ужину в домашнее платье. Какое всё-таки счастье было поесть в одиночестве!
Я уже давно привыкла, что на противоположном конце стола никого нет. Вокруг было почти тихо, не считая приглушённых разговоров прислуги за дверью. Темнело, над горами восходила срезанная с одного края желтоватая луна.
Когда я поймала себя на том, что сижу неподвижно над тарелкой, в которой стремительно кособочится недоеденный кусочек мильфёя, решила, что всё же пора идти спать.
Но и книга, которую я хотела почитать перед сном, не смогла увлечь меня настолько, чтобы я позабыла о нежданных и весьма неприятных проблемах на винограднике. Завтра с самого утра — в жандармерию. Для начала выяснить, почему они проигнорировали письмо Перетта. А там уж — потребовать их явиться на место очевидного преступления. Потому что это даже не хулиганство!
И более того, кроме назревающих споров с жандармами, не мешало бы вызвать более сильного, чем Перетт, мага-садовника. Который точно сможет разобраться с тем, как снять вредоносное заклятие с винограда, пока не стало поздно. Мне же останется состроить непонимающий вид и подождать его вердикта. Да, придётся немало потратиться: знающие специалисты дерут за свои услуги непомерные деньги. Но гораздо больше я потеряю, если позволю лозам погибнуть.
Вновь возросшее беспокойство не позволило спокойно посидеть в кресле и дождаться, когда меня начнёт клонить в сон. Было уже поздно, и дом почти совсем затих: даже слуги улеглись спать. Только я ещё таращилась в темноту за окном, слушая потрескивание свечи.
Пожалуй, выйду на террасу. А по дороге захвачу из погреба небольшую бутыль вина. Делить мне её не с кем. Но одного бокала будет вполне достаточно, чтобы успокоиться.
Я накинула поверх платья халат и, захватив с собой канделябр, неспешно спустилась на первый этаж. Здесь тоже пусто и тихо. Это ж надо было так засидеться!
Из гостиной я свернула в бытовую часть дома — и вниз, к погребу. Чем ниже я спускалась по чуть изогнутой лестнице, тем прохладнее становилось. Опутанная особым заклинанием дверь впереди бледно светилась магическими символами. Эту формулу зачарования придумал ещё Эдгар и подробно расписал мне: она помогала поддерживать внутри погреба необходимую температуру и влажность. Мой муж хранил в нём много самых различных вин. А я обычно туда редко заглядывала: только проверить, всё ли в порядке. Но сейчас казалось, что даже просто процесс выбора хоть немного меня успокоит.
