После пристального изучения всех присутствующих в помещении, я констатировал тот факт, что стрельнуть папироску не получится: курящих не было.
И тут моё слегка затуманенное алкоголем внимание привлекли музыканты. До этого ни одного музыканта я в этом мире не встречал, так что было на что посмотреть и что послушать.
Местный джаз-бэнд состоял из пяти человек: барабанщика, гитариста, арфиста и двух дудочников. Ну, это я их так для себя назвал, за названия инструментов я не ручаюсь. Играл оркестрик что-то в стиле фолк, протяжно и мелодично. Меня вдруг потянуло к прекрасному, точнее, захотелось заказать песню. Была лишь одна проблема: вряд ли местные маэстро знают хоть одну песню из моего мира.
— Всё сам, всё сам! — горестно проговорил я и, пошатываясь, отправился к музыкантам.
На гитаре играть я научился ещё в школе, потом был перерыв в три года. Но потом начались выездные практики, походы, а там без гитары — никуда. Играю я на троечку, но не исполняю в компаниях песен не поэтому. Причина моей скромности — скверный голос. Думаю, если бы я решился запеть на кладбище, то даже его жильцы постарались бы съехать. В общем, я рисковал выступать только в компании близких друзей и при наличии хорошего певца. А ещё, если был в стельку пьян.
Сегодня я был один (незнакомые «гуси» не в счёт), да и выпил уже прилично, так что «звёзды сошлись».
— Здравствуйте, уважаемые! — обратился я к музыкантам.
— Приветствуем Вас, господин! Желаете заказать балладу? — приветствовал меня «арфист».
— Возможно, позже… Мне хотелось бы рассмотреть вот этот инструмент, — я показал рукой на «гитару».
— Вас интересует лютня? — настороженно спросил «гитарист».
— Да. Мне хотелось бы кое-что попробовать.
Всё ещё сомневаясь, музыкант протянул мне инструмент.
Так, струн восемь, лады немного сдвинуты и резонатор другой формы. Ну, попробуем что ли …
Я взял инструмент, примерился — не то, потом, повинуясь наитию, перехватил лютню немного по-другому и вдруг понял, как она должна лежать в руках, как располагать пальцы на струнах. Было ощущение встречи с давно знакомым предметом. Мышечная память сработала? Асталиэн умеет играть на этом инструменте?
От мысли о Асталиэн настроение опять улетело вниз, а на язык попросились знакомые слова.
У беды глаза зелёные…
Руки сами скользили по инструменту. Отдельные звуки складывались в знакомую мелодию, в глазах что-то мешало.
Для тебя быть третьим лишним мне…
Я пел высоким девичьим голосом и в нём дрожали слёзы.
И беды глаза зеленые
Неотступные глядят.
Инструмент замолчал, и в зале повисла гробовая тишина, но мне было по фигу. Я дошёл до своего столика и залпом выхлестал половину литры. На душе было так тоскливо, что хотелось выть волком. Умом я понимал, что это действие алкоголя, но душа просила продолжения.
Как жизнь без весны,
Весна без листвы…
Песня полилась из меня вместе со слезами. Рядом заплакала флейта, зазвучала арфа. Слова сами складывались в стихи на незнакомой речи. Оказывается, я пел на языке плант хин.
Закончилась песня, смолкли звуки мелодии. Я молча уставился в стол, плохо соображая, почему из меня полезли именно эти песни. Хотя, по синей лавочке тоскливо-страдательные загоны у меня порой случаются.
На плечо мне легла тяжёлая ладонь. Подняв голову, я увидел того самого ворчуна, что заметил ещё при входе. Его звали Гуннар, кажется.
— Господин барун, прошу простить мне мою грубость, — обратился он ко мне — я и мои товарищи восхищены вашим голосом! Позвольте пригласить Вас к нашему столу. Ранее мы не слышали пения плант хин, Ваш же голос подобен голосу самой Фрейи!
«Кто бы мог подумать, что слушатели будут восхищаться моим пением,» — отстранённо подумал я, заглянул в пустую литру и пригорюнился.
— Хозяин, пива господину баруну! — рявкнул Гуннар.
В голове отчётливо шумело, а ноги заметно ослабли, но эту кружку я выпил, предварительно отсалютовав ей гостеприимным «диким гусям». А потом решил, что знаю подходящую этим парням песню.
На чужих берегах
Переплетение стали и неба…
--
— МЫ ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ!!! — спустя пару куплетов, ревел, казалось, весь зал.
В дверях показался Мелан. Его лицо выражало сильное беспокойство, и не сказать, что, увидев меня в объятьях «гусей», Мелан стал спокойнее, скорее наоборот.
— Барун Деур, наконец-то я Вас нашёл! — проговорил он, подходя к нашему столу.
Гуннар вопросительно посмотрел на меня.
— Ихелур Мелан. Отчаянный храбрец и верный вассал, — кратко представил я парня окружающим. — Мы путешествовали вместе, к сожалению, завтра нам придётся расстаться. Мелан, выпьешь с нами на прощанье?
— Что ты… Вы несёте, барун? Вы пьяны! Собирайтесь, я провожу Вас! — Мелан явно разозлился.
К его несчастью это заметил не только я, но и мои собутыльники. На плечи ихелура упали сразу несколько крепких рук, заставив того сесть на лавку.
— Сядь! Пей!
В руку Мелана всунули полную литру пива. Ну так ему и надо.
Я мутным взглядом нашёл лютню, подтянул её к себе и объявил.
— Баллада о борьбе!
Средь оплывших свечей и вечерних молитв…
«Викинги» отбивали ритм ладонями по доскам столов.
… И когда рядом рухнет израненный друг…
Мужики плакали, растирая огромными кулаками слёзы по лицу.
… Значит, нужные книги ты в детстве читал.
А потом они набросились на меня и, вытащив во двор, долго качали, подбрасывая в воздух. Потом мы пели «Балладу…» хором, потом пили, потом опять что-то пели, потом … А что было потом, я уже не помню.
***
Последние несколько дней Асталиэн не находила себе места. Её одолевали тревожные мысли. После переправы через Лиг она ступила на земли Бриниога, её родовые земли. Близился конец их путешествия, скоро они въедут в Дивио. Как их там примут? Что делать после? Как вести себя с бренином?
Однако спутники, казалось, не разделяли её тревог: Мелан следил за дорогой, пытаясь, видимо, реабилитироваться за прошлый промах, а Мирон, который ранее развлекал её многочисленными расспросами, внезапно загорелся идеей создания какого-то необычного артефакта. Целыми днями он задумчиво отмалчивался, вечерами что-то мастерил, а потом мгновенно засыпал. В это были и положительные стороны: Асталиэн, наконец, смогла долгое время распоряжаться собственным телом самостоятельно и заниматься чем ей угодно без оглядки на мнение духа-помощника.
Но тревожные мысли давили на неё с огромной тяжестью. Возможно, если бы она могла выговориться, стало бы легче. Она однажды попыталась поговорить на эту тему с Меланом, но тот повёл себя немного странно: постарался уверить её в верности благородных людей и хин герцогства, но при этом его лицо было каким-то растерянным. А потом он просто сбежал от разговора, отговорившись тем, что ему нужно проверить окрестности лагеря. Асталиэн почувствовала себя брошенной. Хотелось сесть и просто поплакать, но она, тиуис Асталиэн Раме-эт-Нарэ, не могла позволить себе такой роскоши.
К их с Меланом удивлению опыты Мирона увенчались успехом. Правда, этот неугомонный плант иай чуть не устроил лесной пожар во время своих испытаний, но всё обошлось. Асталиэн эта суматоха даже немного понравилась, было весело наблюдать за тем как Мелан и Мирон мечутся по лагерю сбивая огонь и топча разлетевшиеся угли. Тревога немного отступила.
«Завтра расскажу всё Мирону,» — улыбнувшись, решила девушка.
Мирон относился к Асталиэн не то брат как к младшей сестре, не то как воспитатель к воспитаннице, что было не удивительно — тридцать лет для иай — возраст взрослого мужчины. К тому же он и раньше чутко относился к переживаниям девушки.
«Он обязательно меня поймёт!» — подумала Асталиэн, окончательно успокаиваясь.
***
День начался просто замечательно: Мирон снова донимал её разными вопросами по теории магии, опять превратившись в того любознательного человека, который так скрашивал её дорогу к не ясному пока ещё будущему. Вдобавок сегодня решили остановиться на постоялом дворе и хорошенько отдохнуть. Девушка уже предвкушала вкусный ужин, баню и сон на настоящей постели.
