И в ответ толстуха Червонцева одарила Ларису новым взглядом. Взглядом, который прекрасно знал о взаимоотношениях удачи и Ларисы Бесприданницевой.
Но это не главное.
Главное пока было то, что обмен женскими взглядами прошел без жертв и разрушений.
Глава восьмая
ОНА И ОКРЕСТНОСТИ
Я не требую рекомендаций от вас, может быть, и вы их от меня не потребуете. Это будет справедливо для нас обоих…
Ч. Диккенс
— …А вот на этой полке — простыни из парадных комнат для высоких гостей. Аккуратно, не мни ты пальцами, это все ж таки настоящее голландское полотно! Нынче такого даже в музеях не сыскать. Посмотри внимательней, в нижнем правом углу каждой простыни вышиты золотой и шелковой нитью монограммы и гербы.
— Это что-то означает?
— Конечно, девушка! К примеру, вот этой простыней, с гербом червленого камелеопарда на лазоревом поле, тебе должно будет застелить постель графа Сонцова, если, конечно, его светлость снова изволит почтить своим визитом наш скромный уголок отдохновения… А это — простыни князей Шелешпанских, видишь, гербы совсем другие, поскромней, хотя Шелешпанские — древний и весьма уважаемый род…
— И что, у каждого здешнего постояльца имеется герб на постельном белье?!
— Разумеется, девушка! Ведь это не простые постояльцы. Кстати, больше никогда не употребляй этого плебейского слова. Постояльцы, кхм! “Достопочтенные гости” — вот так и не иначе принято называть тех, кому нам выпала честь служить. Что же касается гербов… Это давняя традиция, девушка, которую здесь никто не нарушает. Кроме того, гербы и родовые вензеля имеются и на каждом столовом приборе. Но этим ты не заведуешь, это не твоя забота.
— Конечно, — торопливо кивнула Лариса. Играть роль только что нанятой в аристократический дом девицы-приживалки ей порядком надоело, но она терпеливо изображала из себя этакую среднерусскую Джен Эйр напополам с Фанни Прайс[12].
…Упустила свой единственный шанс, дура, так терпи теперь и вживайся в образ!
И жди, когда он наступит, подходящий момент.
Впрочем, она успеет.
Она все сделает как надо, и фламенга будет довольна
Она просто в первый момент растерялась. Такое даже с самыми талантливыми и хладнокровными убийцами бывает…
— Девушка, ты слушаешь меня или витаешь в эмпиреях? Я, кажется, спросила тебя, умеешь ли ты крахмалить муслин?
— А-ап… — хлопнула губами Лариса. — В общем-то крахмалить я умею, но вот насчет муслина… А разве из него шьют постельное белье?
Старушка неодобрительно поджала губы:
— И где вас только учат, таких вот девушек… И муслина делают пологи над кроватями.
— А я думала, их делают из бархата…
— Из бархата делают балдахины. И право на кровать с бархатным балдахином имеют только те господа, которые ведут свой род от самого мсье Лазарева. Это тоже традиция.
— Здесь очень много традиций…
— Если ты собираешься здесь служить, девушка, тебе придется все их запомнить… Продолжим инвентаризацию. Я хочу, чтобы ты приняла от меня все в идеальнейшем порядке, и еще более хочу того, чтобы сей порядок соблюдала и ты как, надеюсь, достойная продолжательница моей скромной деятельности. Ах, как жаль, что в теперешние времена в наш Дворец берут слуг чуть ли не с улицы!
— Почему же с улицы? — чуть напряглась Лариса, которая и так держала свое раздражение в стальном капкане, чтоб себя не выдать. — Мне после долгих опросов и испытательного срока выдало рекомендацию специальное агентство по согласованию с руководством зоны отдыха “Дворянское гнездо”…
— По согласованию… Кха! Агентство! Кхе! Видела я эти бумажки, они гроша ломаного не стоят! Вот в мое время говорили, что лучшая рекомендация девушки — скромность, целомудрие и трудолюбие. А у тебя ногти накрашены, вот и вся твоя рекомендация. Чтоб стерла немедля, и больше я такого позору не видела. И отныне не румянься да ресниц не мажь: они у тебя ровно щетки сапожные нафабренные!
Лариса молча снесла и это, пересчитывая согласно приказаниям штуки белого миткаля.
— Тебе тут служить положено, а не амуры разводить, запомни!.. — разводила рацеи старушка. — Рекомендации! Пфу на них! Еще неизвестно, насколько это агентство верное да достойное…
— Но. во всяком случае, его престиж известен… В определенных кругах.
— Ma jeune fille gentille[13], когда я пришла сюда работать кастеляншей, у меня имелись рекомендательные письма от самой Великой Княгини, а также княжны Дуловой, которая, впрочем, впоследствии стала арфисткой и тем принизила аристократизм своего рода. А ты говоришь — агентство…
— Времена меняются, — обронила Лариса вежливую фразу.
— Pas du tout![14] — Кастелянша говорила с правильным руанским выговором. — Если где-то времена и меняются, то только не здесь! Не в этих местах, девушка. Поверь мне, я провела здесь более полувека. Я помню, что на месте Дворца лежали руины, а в дивном парке окрестные холопы устраивали помойные ямы… Но холопов нет. Нет помойных ям. Нет позорных руин! А гербы на батисте остались. И тебе как моей помощнице (я не говорю — преемнице) следует запомнить родовую принадлежность каждого герба. Если ты действительно намерена здесь работать, а не изображать работу, милочка.
И на Ларису весьма надменным взором посмотрела сухонькая старушка, прямая, как теодолит, гордая и благородная, как друза желтого топаза. Лицо старушки имело выражение прямо-таки иконное, но, возможно, это показалось Ларисе, потому что от старушки кастелянши неуловимо пахло афонским ладаном и церковным воском. Сразу было ясно, что старушка строга, педантична до смертоубийства и за неправильно накрахмаленные наволочки готова предать виновницу анафеме. Должность кастелянши-бельевщицы старушка превратила в высокое служение древним идеалам старорусского дворянства, это было видно невооруженным глазом. Льняные пододеяльники, шелковые покрывала, батистовые салфетки и муслиновые накидки для подушек были старушкой уподоблены священным хоругвям и боевым знаменам. Видимо, и к стирке сих драгоценностей великокняжеская кастелянша подходила как к церковному таинству: со страхом, душевным трепетом и благоговением.
Когда Лариса все это поняла, ей стало ясно, что со снобистски настроенной кастеляншей сработаться ей будет нелегко.
Кстати, звали старушку Гликерия Агаповна. Уже одно это создавало сложность в общении. Сама Гликерия Агаповна обращалась к Ларисе не иначе как “девушка” или, в знак большего уважения либо благосклонности, “ма шер”. Кстати, Лариса даже и не удивлялась тому, что старушенция, заведующая простынями да наволочками, изъясняется на французском так, словно ведет литературно-музыкальный салон для творческой интеллигенции. В “Дворянском гнезде” вообще французская речь звучала чаще, чем плебейский “великий и могучий”. Это тоже была особенность данного места, и особенность сию Ларисе тоже не терпелось разъяснить.
А пока она должна была терпеливо следовать за Гликерией Агаповной по обширной бельевой, вместе с нею подробно исследовать содержимое старинных комодов и выслушивать бесконечные наставления по сортировке, стирке, сушке, отжиму, крахмалению, плойке и глажению… И главное, не перепутать, кому какой полагается комплект!
— Да-да, разумеется, — терпеливо кивала Лариса и отпирала с благословения своей суровой наставницы очередной шкаф с ароматизированным лавандой и анисом бельем.
— Да, Гликерия Агаповна. я обязательно это запомню… Даже запишу в блокнотике, чтоб поначалу не путать, где комплекты пасхальных наволочек, а где покрывала, которыми постели застилаются на время Великого поста…
Промучив Ларису три с половиной часа, неукротимая кастелянша смилостивилась и повела свою подопечную пить чай в “людскую” столовую.
Тут надобно сказать несколько слов о главном строении “Дворянского гнезда” (подробности архитектуры еще встретятся на страницах этого романа). Но сейчас нас интересует крытая галерея-оранжерея. пристроенная к тылу первого этажа богатою дома. Эта галерея вела в довольно-таки солидных размеров одноэтажное, с плоской крышей зданьице, носившее общее название “людская”. Хотя помешалось в нее сразу несколько служб: столовая для персонала, вышеописанная бельевая, кладовые, прачечная, в ко торой мирно соседствовали два больших оцинкованных корыта с ребристыми досками для стирки, дюжина пластмассовых тазов разной величины, здоровенный, в вековой саже бак для кипячения и, как ни странно, стиральная машина “Евролюкс” нового поколения. Жилье персонала и администрации располагалось отдельно, прямо за небольшой посадкой молодого липняка. У каждого из служащих имелся вполне современный небольшой однокомнатный коттеджик с приличной обстановкой и всеми удобствами. Правда, видимо, для того чтобы не портить общий архитектурным план всякими сэндвич-панелями, сайдингом да оцинковкой, коттеджи снаружи полностью соответствовали традиционному стиль дворянских усадеб — неброско, но мило.
