Наконец хозяйка решила нарушить тяжелое молчание:
— А где сейчас мой Шарик?
Я, конечно, ответил очередным стоном.
— Ладно, извини, я действительно погорячилась. Ну и ты хорош!
Не дав продолжить фразу, я с радостью согласился:
— Конечно, хорош! Я вообще очень хороший человек и вполне приличный пес. Извинения приняты.
Я вскочил с коврика и радостно завилял хвостом. Что поделаешь, собачьи привычки слишком сильны, чтобы их отбросить. Радует, что, когда я стану человеком, эта проблема отпадет сама собой. Ведь у людей нет хвоста.
— Ну ты жук! А стонал-то как жалобно.
— Жуки не стонут, а я стонал от несправедливых обвинений.
— Они были справедливые!
— Да, но примененная сила была неадекватна причиненному ущербу.
— Если не перестанешь умничать — получишь еще раз!
— Все понял, замолкаю, иначе я по морде получу и больше никого не рассмешу.
Селистена все-таки улыбнулась. А улыбка, как всем известно, первый шаг к сердцу женщины. Даже такой умной и проницательной, как эта.
Правда, дальше события начали развиваться не так, как хотелось бы мне. Словно опомнившись, боярышня вдруг стала очень серьезной.
— Шутки в сторону. Садись и рассказывай все с самого начала. Я должна знать, кто ночует в моей спальне.
В мои планы правдивый рассказ совсем не входил, так что я попытался опять все свести к шутке:
— Извини, но в собачьем обличье я не могу лечь рядом с тобой, вот если бы…
— Не терплю пошляков! Если не хочешь ночевать на улице, тебе придется все рассказать. И никакие увертки тебе не помогут.
Ну и как ты такая умная дальше жить будешь? Тебе же такой, наверное, очень неуютно на белом свете? Что ж, придется все-таки что-то рассказать.
— Извини, но всю правду рассказать тебе не могу.
— Почему? — сразу взвилась Селистена.
— Во-первых, не поверишь, а во-вторых, это не моя тайна.
— Ладно, начинай, а там посмотрим. Только не надо повторять ту сказочку, что ты рассказывал на площади перед казнью.
— Неудачной казнью, смею заметить.
— Не важно.
— Это для тебя не важно, а у меня к этой казни совсем другое отношение.
— Мы с батюшкой были против и даже к князю ходили с прошением.
— Ага, сперва в холодную посадили, а потом к князю ходили, — начиная потихоньку закипать, выпалил я.
— А кто к нам в терем залез и перстень украсть хотел? — Моя собеседница тоже не отличалась сдержанностью.
— Так ты же у меня из-под носа семейную реликвию увела, причем только из вредности!
— Теперь ты мне расскажешь, что это перстень твоей мамы…
— И расскажу. Между прочим, это была практически единственная правда в моей пламенной речи.
Ну да, я, конечно, соврал. А что прикажете мне делать? Как с помощью правды избавиться от этого рыжего репейника? Вот именно, никак. И соврал-то чуть-чуть, и не для личной выгоды, а только чтобы моя собеседница не нервничала. Это я все для нее старался. Кстати, вон она сразу успокоилась и даже немного виноватой себя почувствовала. Это ничего, это полезно. А нервничать вообще очень вредно для растущего организма.
— Извини, пожалуйста. Я не знала, что это перстень твоей мамы. Что же ты сразу не сказал?
— А ты что, дала мне такую возможность? — добил я ее.
— Извини, — еще раз повторила Селистена и как-то подозрительно шмыгнула носом.
Нет, слезы мне тут совсем не нужны, я же не зверь какой-то.
— Да ничего, вы меня тоже извините. Надо было прийти, поговорить, а не лазить по ночам.
— Кстати, а как ты мимо стражи и Шарика в дом попал?
— Превратился в мышь и прошмыгнул. Только вот Барсик ваш меня чуть не слопал, а так ничего сложного.
— Погоди-ка, как это в мышь превратился?
Уникальная женщина! То, что она ночью в своей спальне с собакой разговаривает, ее не удивляет, а то, что я могу в мышь превратиться, — это для нее странно. Удивительная логика. Это же мышь, а не слон!
— Если ты еще не поняла, то я колдун.
— Как колдун? — дрожащим голосом переспросила Селистена.
— А ты что, о колдунах никогда не слышала?
— Слышала, конечно, но всегда думала, что это просто сказки.
— Ну считай, что попала в сказку, — с ехидцей заявил я.
— Все-таки ты наглец, а дальше что?
— Да в общем-то дальше неинтересно. Вернул я себе человечий облик, а меня молодцы твоего папаши скрутили.
— Так если ты колдун, так почему же ты, сидя в холодной, не превратился в мышь и не убежал?
Вот въедливая какая! Прямо наизнанку меня выворачивает. Придется рассказать немного больше, чем рассчитывал.
— Для колдовства нужны руки, а у меня они были связаны.
Селистена ненадолго замолчала и что-то усердно обдумывала, смешно морща свой миленький носик. Наконец она выдала:
— Так это ты для того, чтобы тебе руки развязали, такое представление на казни закатил?
Завидная проницательность.
— Да. Я хотел превратиться в птицу и просто улететь из вашего излишне гостеприимного городка.
Тут я вспомнил, что перед отбытием в дальние края я собирался опорожнить желудок на Антипа с Селистеной, невольно улыбнулся и продолжил:
— Твой пес, видимо, догадался и в самый неподходящий момент меня укусил. Я машинально выругался, и в заклинании, скорее всего, что-то замкнуло. И вот вместо того, чтобы воспарить в небо и убраться отсюда подобру-поздорову, я вселился в твоего блохастого друга.
— У Шарика никогда не было блох, я его мыла специальным отваром из трав.
— Премного благодарен, — усмехнулся я. — Правда, поначалу я не понял, что застрял в этом состоянии надолго, и решил немного пересидеть, пока шум в связи с моим исчезновением не утихнет.
— И не нашел ничего лучшего, как остаться у меня?
— Ты забываешь, что в твоего Шарика я вселился не нарочно. Но раз уж вселился, то, разумеется, мне пришлось идти к тебе. Надеюсь, я вас не очень объел?
— Не говори глупостей.
— Постараюсь изо всех сил. Но думаю, что вряд ли получится.
Страх наконец-то исчез из взгляда Селистены, а его место целиком и полностью заняло обычное женское любопытство.
— Странно, а почему ты не пробовал расколдоваться, когда мы в лесу гуляли?
Ага, держи карман шире, так я тебе и расскажу о волшебных свойствах перстня Сивила. Тогда я его точно больше не увижу. Опять придется готовить блюда из равных частей правды и вранья.
— Я чувствовал, что тебе грозит опасность, и не хотел бросать, пока ты не вернешься к себе домой.
— Что-то ты недоговариваешь. Демьян, конечно, еще тот олух, но не от него же ты меня решил защищать. С ним и мой настоящий Шарик справился бы.
Хм… Что-то я лишнее ляпнул. Рассказывать о черном колдуне и его слуге-оборотне я как-то не собирался. Да и вряд ли поверит она мне. Надо уходить от скользкой темы.
— Ты, конечно, мне не поверишь, но я к тебе за это время немного привязался, даже расставаться было жалко. А остаться в городе я мог только в собачьем обличье, вот и решил немного погостить, отъесться напоследок.
Женщина всегда остается женщиной. Любую фальшь Селистена чутко отлавливала на дальних подступах, а такую банальную, но очень радующую девичье ухо лесть скушала и не подавилась. Даже и врать много не пришлось, я действительно к ней привязался, а подробности о перстне излишни.
— Так, значит, ты сейчас во двор расколдовываться ходил, а у тебя ничего не получилось? — Голос боярышни заметно потеплел.
— Точно так.
— А в бочку зачем залез?
— Остудиться захотел, с мыслями собраться.
— Ну и как, собрался?
— Почти, но после того, как ты мне подсвечником заехала, мысли опять разбежались.
Селистена пропустила колкость мимо ушей и продолжила допрос:
— И что ты теперь будешь делать?
— Еще не решил, но сам я расколдоваться точно не смогу, так что ждет меня далекий путь либо к своей кормилице, либо к бывшим наставникам и учителям.
— А когда они тебе помогут, мой Шарик ко мне вернется?
Кто о чем…
— Конечно, вернется, обещаю. Между прочим, я его лучше и совсем рядом. — Я лукаво подмигнул боярышне. — Надеюсь, ты мне разрешишь сегодня переночевать рядом с тобой?
— Что?
— Ну ладно, ладно, могу и в ногах примоститься. Хм, похоже, я переборщил. Как трудно с людьми без чувства юмора, может, я пошутить хотел!
— Ты свое место очень хорошо знаешь — коврик у двери. Я и собственного пса к себе на кровать никогда не пускаю, а уж какого-то колдуна-оборотня и подавно! Ишь, какой шустрый выискался!
— Меня, потомственного колдуна, образованнейшего и красивейшего, на коврик?
— Увы, для вас, как самого хвастливейшего болтуна на свете, коврик именно то место, что вам необходимо. Спать уж давно пора, а то завтра с самого утречка тебе предстоит дальний путь.
— Это куда же? — разочарованно протянул я.
— Как куда? Конечно же к твоей кормилице, расколдовываться.
— Ты что, меня выгоняешь?
— Почему выгоняю? Ты же сам сказал, что собираешься в путь, так я просто обозначила момент отбытия.
