Стены раскачивающейся кабины тоже были черными, потолок черным, кресла — рудиментарные, поскольку единственный полет, для которого был создан корабль, должен был быть беспилотным, — черными, панель управления черной, приборы черными, маленькие крепежные винтики приборов черными, тонкий ворсистый ковер на полу черным, и когда они приподняли его угол, то обнаружили, что его основа из пенного материала тоже была черной.
— Наверно у того, кто это проектировал, глаза воспринимали разные длины волн, — предположила Триллиан.
— Или было плохо с воображением, — пробормотал Артур.
— Наверно, — сказал Марвин, — он чувствовал себя очень подавленно.
Они не могли знать, что на самом деле декор был подобран под печальное, скорбно оплакиваемое и необлагаемое налогом состояние владельца корабля.
Корабль качнуло с особенной тошнотворностью.
— Потише, — взмолился Артур, — у меня из-за вас космическая болезнь.
— Это временная болезнь, — сказал ему Форд. — Мы несемся назад во времени.
— Ну, спасибо, — сказал Артур, — теперь, пожалуй, меня точно замутит.
— Валяй, — сказал Зафод, — цветные пятна здесь не помешают.
— Это у нас такая вежливая беседа после ужина? — резко сказал Артур.
Зафод оставил управление Форду и наклонился к Артуру.
— Слушай, землячок, — сказал он сердито, — тебе ведь, по-моему, есть чем заняться? Что там с вопросом в Великому Ответу, а?
— Что? Ты об этом? — удивился Артур — Я думал, мы об этом уже забыли.
— Я не забыл, милок. Как сказали мыши, есть места, где за этот вопрос дадут кучу денег. А он заперт вот в этой твоей башке!
— Да, но…
— Не надо мне «но»! Думай давай! Смысл жизни! У нас в руках такая вещь, с которой мы можем развести всех психиатров Галактики на кучу денег, и немалую. Я своему уже целый монетный двор должен!
Артур глубоко вздохнул без особого энтузиазма.
— Ладно, — сказал он, — но с чего начать? Что я знаю? Они сказали, что Окончательный ответ или как его там — сорок два, и откуда мне знать, что это за вопрос? Может быть что угодно. Ну, хотя бы: сколько будет шестью семь?
Зафод пристально посмотрел на него секунду и его глаза радостно загорелись.
— Сорок два! — воскликнул он.
Артур провел рукой по лбу.
— Да, — сказал он спокойно, — я знаю.
Лица Зафод помрачнели.
— Я к тому, что вопрос может быть совершенно каким угодно, — сказал Артур. — И мне непонятно, почему я должен его знать.
— Потому, — прошипел Зафод, — что ты был там, когда из твоей планетки устроили фейерверк.
— У нас на Земле есть такая вещь… — начал Артур.
— Была, — поправил его Зафод.
— …под названием такт. Ладно, уже неважно. В общем, я не знаю.
Из угла кабины эхом отозвался вялый голос:
— А я знаю, — произнес Марвин.
От панели управления раздался голос Форда, все еще бившегося с ней без шансов на победу:
— Марвин, не вмешивайся, когда разговаривают органические формы.
— Вопрос закодирован в энцефалограмме землянина, — продолжал Марвин, — но я не думаю, что вам будет очень интересно это знать.
— Ты хочешь сказать, — спросил Артур, — что можешь заглянуть в мой разум?
— Да, — ответил Марвин.
Артур уставился на него в изумлении.
— И?… — спросил он.
— Меня поражает, как ты умудряешься жить с чем-то столь мелким.
— А-а, — сказал Артур, — это оскорбление.
— Да, — подтвердил Марвин.
— Да не обращайте на него внимания, — сказал Зафод, — он все выдумывает.
— Выдумываю? — сказал Марвин, вскинув голову, пародируя изумление. — Чего ради мне это делать? Жизнь и так достаточно гнусна, чтобы еще что-то в ней придумывать.
— Марвин, — сказала Триллиан мягким, дружелюбным тоном, который только она все еще могла выдерживать, разговаривая с этим ублюдочным созданием, — если ты знал об этом все время, то почему не сказал нам?
Голова Марвина повернулась к ней.
— Вы не спрашивали, — ответил он просто.
— Ну так мы спрашиваем тебя сейчас, робот! — сказал Форд, оборачиваясь к нему.
В этот момент корабль вдруг перестало качать и болтать, шум двигателя стал тихим и ровным.
— Ого, Форд, — сказал Зафод, — звучит неплохо. Ты овладел управлением этого кораблика?
— Нет, — ответил Форд, — я всего лишь бросил с ним возиться. Думаю, нам нужно просто долететь до того места, куда летит корабль, и побыстрее с него свалить.
— Да, точно, — сказал Зафод.
— Я так и знал, что вам будет неинтересно, — проворчал Марвин себе под нос, упал в угол и выключился.
— Беда в том, — сказал Форд, — что меня беспокоит единственный прибор, который дает показания на этом корабле. Если это тот прибор, какой я думаю, и если он показывает то, что я думаю, то мы уже далеко в прошлом. Где-то на два миллиона раньше нашего естественного времени.
Зафод пожал плечами.
— Время ерунда, — сказал он.
— Мне все же интересно, кому принадлежит этот корабль, — сказал Артур.
— Мне, — ответил Зафод.
— Нет, кому он на самом деле принадлежит?
— На самом деле мне, — повторил Зафод. — Смотри, собственность — это кража, так? Значит, кража — это собственность. Значит, корабль мой, понял?
— Так скажи это кораблю, — посоветовал Артур.
Зафод шагнул к пульту.
— Корабль, — сказал он, ударив кулаком по панели, — с тобой говорит твой новый владелец…
Ничего больше он сказать не успел. Произошло несколько вещей одновременно.
Корабль вышел из режима временного перелета и вновь возник в реальном космосе.
Все приборы на пульте, бывшие выключенными при временном перелете, включились.
Большой обзорный экран над пультом ожил и показал обширный звездный пейзаж с одним очень большим солнцем, которое находилось прямо перед ними.
Тем не менее, ни одно из этих событий не было причиной того, что в этот самый момент нечто физически ощутимое швырнуло Зафода к задней стене кабины, а вместе с ним и всех остальных.
Их отбросило единственным оглушительным ударом звука, раздавшегося из динамиков вокруг обзорного экрана.
На красной засушливой планете Какрафун, посреди бескрайней пустыни Рудлит техники сцены тестировали звуковую систему.
То есть, звуковая система была в пустыне, а техники нет. Они находились в безопасности на гигантском корабле управления группы «Зона разрушений», висевшем на орбите в четырехстах милях над поверхностью планеты, и тестировали систему оттуда. Ничто живое, находящееся в радиусе пяти миль от акустических шахт, не смогло бы выжить при их настройке.
Если бы Артур Дент оказался в радиусе пяти миль от акустических шахт, то его последняя мысль была бы о том, что звуковая установка как формой, так и размером очень напоминает Манхэттен. Поднимающиеся над шахтами фазо-нейтронные акустические трубы чудовищно громоздились на фоне неба и скрывали блоки плутониевых реакторов и сейсмических усилителей, стоящих за ними.
Глубоко под этим городом из акустического оборудования, в бетонном бункере лежали инструменты, управляемые музыкантами из своего корабля: массивная фотонная ажитара, бас-детонатор и ударный комплекс «Мегабум».
Шоу обещало быть громким.
Суета царила на борту гигантского корабля управления. Лимузин Черного Дезиато, казавшийся рядом с ним не больше головастика, прибыл и пристыковался, и покойного по коридорам с высокими сводами доставили к медиуму, который должен был передавать его психические импульсы на клавиатуру ажитары.
Прибыли также врач и специалисты по логике и по биологии моря, вызванные с феноменальными расходами с Максимегалона для того, чтобы попытаться урезонить лидер-вокалиста, запершегося в ванной с пузырьком таблеток и отказывающегося выходить до тех пор, пока кто-нибудь убедительно не докажет ему, что он не рыба. Басист был занят тем, что расстреливал свою спальню из пулемета, а ударника искали по всему кораблю и не могли найти. Суматошные поиски привели к тому, что его обнаружили на пляже Сантрагинуса-5, в сотне световых лет от корабля, где, как он заявил, он был вот уже полчаса как счастлив находиться и нашел маленький камушек, который будет теперь его другом.
Менеджер группы при этом испытал огромное облегчение. Это означало, что в семнадцатый раз за это турне на ударных будет играть робот, и поэтому ритм тарелок будет нормальным.
Субэфир звенел от переговоров техников сцены, тестирующих каналы акустических систем, и они передавались в кабину черного корабля. Находившиеся в кабине, оглушенные, прижались к задней стене и слушали голоса из звукомониторов.
— Питание девятого канала в порядке, — сказал голос, — тестируем канал пятнадцать…
Еще один звуковой удар сотряс весь корабль.
