Баобабова, покопавшись в косметичке, протягивает мелкоячеистую сетку. Фонарь аккуратно опущен в упаковку. В случае опасности им можно пользоваться как ударным оружием
— С дедом мы потом разберемся, — обещаю Марии, которая никак не может угомониться, вертит головой по сторонам, беспричинно тыкая в темноту оружие. — Но я так думаю, человек нам полезную информацию слил. Дорогу указал. Тропинку. Значит, на верном мы пути.
— А вдруг там засада?
— Засаду могли бы поближе к выходу устроить. Нет. Я старику верю. Не в его годах подлыми делами заниматься. Тем более, помнишь, сказал он что подозреваемый достал тут всех.
— Кого всех?
Вопрос Баобабовой справедлив, но не имеет точного ответа. Мысли стариков, тем более сторожей с раритетными лампами, слишком непонятны.
— Пошли, — ночь в самом разгаре и оставаться на кладбище слишком долго нежелательно. — Я впереди, ты прикрываешь тыл. Стрелять без команды не рекомендую. Особенно в мою сторону.
Через пять шагов замедляю шаг. Мария, наоборот, убыстряет и мы, не сговариваясь, хватаемся друг другу за руки. Не от страха. Я парень смелый, да и Баобабова проверенный в деле сотрудник. Просто так спокойнее. Рука друга, она и на кладбище рука друга.
Светящаяся тропинка указывает дорогу. Мимо нас проплывают чьи-то могилы. Пошатнувшиеся оградки, хлюпкие скамейки, засохшие цветы и пластмассовые венки. Размышлять над природой светящейся дорожки не хочется. Может порошок какой, а может необъяснимое природное явление. Нашу группу данный вопрос не волнует. У нас другое задание.
Переходим гнилой мостик, перекинутый через давно высохший ручей. Старое, западное кладбище неухожено. Деревья растут прямо из могил. Кусты, в свете луны подозрительные и таящие необъяснимую опасность, подступают к самой тропинке, которая, знай себе, бежит, не торопясь, ведя нас, смелых оперативных работников, к заветной цели.
Ухнуло за спиной так, что приседаю от неожиданности. Машка приседает тоже, но от страха. У женщин юного возраста сильно развиты инстинкты самосохранения. Это я в научно-популярном журнале прочитал.
— Не оглядывайся, — твердо приказывает напарник, доказывая, что восстановительная система у женщин юного возраста работает в несколько раз быстрее, чем у мужчин лейтенантского звания.
Не оглядываться, как завещал старик с полной пазухой мелких насекомых и как требует прапорщик Баобабова, трудно. Уж больно хочется взглянуть в глаза тем, кто так отвратительно дышит в затылок. Кто хватает за пятки, которые только-только успеваешь убирать.
Баобабова жалобно скулит, но лицо ее выражает решимость впередсмотрящего. Чуть скашиваю в ее сторону глаза и невольно любуюсь. Такая ни за что не оглянется. Хоть ее сзади душить станут.
— Товарищи! — доносится из-за кустов шепелявый стон. — Минуточку!
Баобабова не выдерживает нервного напряжения, хватает с земли булыжник и, вопреки правилам поведения на территории кладбища, с силой швыряет камень в сторону стона.
Глухой удар, вскрикнула где-то дикая птица, стоном отозвались кусты. Натренированное ухо узнает звук падающего с двух метровой высоты тела.
— Есть! — радостно подытоживает Машка, швыряя контрольный камень. Так ее учили, и не мне с советами к специалисту лезть. Но мнение свое высказываю:
— А вдруг хороший человек? Может закурить хотел попросить.
— Хорошие люди ночью спокойно лежат, — после снайперского броска Баобабова воспаряла духом. — Закурить…. Свои иметь надо.
Сильный порыв ветра врезается в грудь. Бросает в лицо перемешанные с пылью листья. Только твердое плечо прапорщика Баобабовой не позволяет упасть.
И все стихает. Ни голосов, ни шорохов, ни теней. И луна, испытав нас на прочность, убедилась, что не сломить ей смелых ребят из отдела «Пи». Вспыхнула так, что все вокруг стало как на ладони. Посветлело, повеселело.
— Пришли вроде?
Залегаем за гранитным памятником в виде плывущего на гондоле нового русского. Гондола это лодка такая. В одной руке бронзового нового русского гитара, в другой красотка. На голове сомбреро, рот распахнут в удалой песне. Всем бы так лежать!
— Прапорщик Баобабова! Произвести рекогонсценировку местности и по исполнении доложить.
Машка роется в косметичке, выуживает театральный бинокль, тщательно осматривает местность.
— В пределах видимости наблюдаю кладбище, — одними губами докладывает Баобабова. — Подозрительных личностей не замечено. Между ориентирами «одинокое дерево» и «торс мужчины с облупленным носом» замечено странное здание.
Баобабова повторяет лично для меня ориентиры, а для большей точности показывает направление пальцем. Я в специальных подразделениях не служил, все тонкости технические знать нем могу.
Странное, по мнению Марии, здание представляет старинный склеп. Ограда металлическая. Калитка на замке. Дверь в склеп обита железом.
— Почему подозрительное? Прапорщик, объясните.
Баобабовой хлеба не надо, дай только пострелять или пообъяснять.
— Посмотри, по всей территории равномерный слой опавших листьев. А в районе дверей склепа листьев нет. Словно кто-то открывал двери. Это ж и дуракам понятно.
Баобабова права. Склеп, а по-нашему, по-простому, кладбищенский сарай, посещали в последнее время не раз и не два. Значит ли это, что подозреваемого следует искать здесь? На данный вопрос можно ответить, только посмотрев, что скрывается внутри сарая.
— А может, не пойдем? — у Машки снова начинается приступ. — Подождем до утра. Вызовем подкрепление. Или взорвем все к такой то матери?
Эх, Баобабова! Нет в тебе духа авантюризма!
— До утра я здесь не доживу, — ежусь от ночного холода. — А для вызова подкрепления нужна веская причина. Вдруг мы ошиблись? Вдруг там ничего и никого нет? Может старик подшутил над нами. Тогда нам в отделении вообще не показаться.
Мария соглашается. Вздыхает, облизывает губы и, решительно выставив перед собой пистолеты, топает прямиком к склепу. По холмам, по плитам, по венкам. Вот что с человеком делает неадекватная обстановка.
Быстро догоняю напарника. Во-первых, мне необходимо прикрытие. А во-вторых, я без оружия, если не считать стариковского фонаря в сетке.
Скользим тенью, делаем короткие остановки для визуального осмотра местности. Но нас никто не встречает, никто не ждет и никому мы, вообще, не нужны.
Идти через калитку не решаемся. Баобабова разгибает толстые прутья ограды и протискивается первой.
У склепа странное запустенье. Не растет трава, парочка сухих, без единого листка дерева. Даже птицы здесь не гадят, не говоря уже о том, чтобы петь.
Подкрадываемся к железным дверям склепа. Лишний раз убеждаюсь, что Машка права. Петли дверей, ведущих в склеп, смазаны маслянистым составом красного цвета. Готов спорить на что угодно, что в данном случае это на сто процентов не томатный сок.
Мария дергает головой, спрашивая, зайдем, или подождем здесь?
Заглядываю в узкую щель дверей. Темно. И пахнет как-то странно. Не мусорным ведром, простоявшим неделю без выноски. Свеженьким пахнет. Маслянистым железом. Вот так.
Переворачиваю ладонь вниз, выставляю два пальца и быстро шевелю двумя пальцами. Если Машка не дура, а она далеко не такая, то поймет, что я предлагаю быстро-быстро забежать внутрь склепа, перестрелять в случае необходимости всех сопротивляющихся и с честью завершить эту трудную, можно даже сказать нечеловеческую, операцию.
Баобабова разворачивается и готовится с низкого старта быстро-быстро покинуть как территорию склепа, так и территорию кладбища.
Приходится допрыгивать до ее воротника и насильно объяснять, что требуется от прапорщика Баобабовой. С третьей попытки Мария понимает, что вырваться на волю в ее положении невозможно. Молодые лейтенанты бывают порой такими прилипчивыми.
На правах старшего по группе пропускаю Баобабову вперед. Это необходимость. Коллега подготовлена лучше, имеет большой опыт в проведении подобных операций, да и крупнее телом. Если что, есть где спрятаться.
Внутри склепа фонарь в сетке неожиданно загорается ярким пламенем. Вспоминаю добрым словом странного дедушку, указавшего дорогу и убежавшего без благодарностей. Таких сознательных граждан побольше, и мир стал бы безопасней.
Крутые ступени ведут вниз. Нет ни сырости, ни паутины, ни пыли. Потолок чистый, без обгоревших спичек. Запах тоже в норме. Стены серые, но без порочащих надписей. Все чисто, как после субботника. Аж тошно.
В России так не положено. Что мы, не люди, что ли, в такой чистоте жить? Вытаскиваю из кармана конфетные фантики и раскидываю по ступеням. Здесь был молодой старший лейтенант Пономарев и привел все в соответствие. Жаль, ничего острого нет. Обидно такие стены голыми оставлять.
— Стой! Кто идет?
Неожиданно. Смело. Сплошное новаторство.
Из стены всовывается волосатая рука и кривым ногтем тычет в бронежилет Баобабовой.
