Он клюнул на удочку:
— В честь моего прадеда? — И напыжился.
— В честь города Казани, болван, — мстительно ответил я. — «Казанский — новый», сокращенно «Казанова».
— Глянь на меня!
Я мельком обернулся.
— Ты, правда, из России? Что-то не верится… Влево!
— Поближе познакомимся, поверишь, — уже не оборачиваясь, пообещал я. — Привык ты, гляжу, вращаться среди разных пеньков с ушами.
— Молчать! — прервал он. И раздумчиво молвил: — А может, все-таки приказать тебе броситься за борт?.. Прямо руля! Говори.
Говорил-то я по его воле, а кричать мог по своей, говорить можно и тихо.
— Есть прямо руля!!! — радостно гаркнул я по-русски на всю акваторию. Потому что мы проезжали мимо прогулочного мотобота, на котором я вдруг с удивлением узрел боцмана Нестерчука и наших матросов.
То-то и они поразились, увидев дружка водолаза за рулем шикарной единоличной моторки, да еще при девице. Вместо того, чтобы сейчас находиться с ними — ведь намечалась же коллективная водная прогулка, — он, видите ли, сам раскатывает по Венеции и нахально обдает на ходу брызгами своих товарищей!..
Как бы вы поступили на их месте? Боцман принял единственно правильное решение: очнувшись, он что-то приказал рулевому, и мотобот устремился за нами. Ничего плохого Нестерчук, конечно, про меня не подумал. Он просто хотел нагнать и сказать пару теплых слов.
Погоня началась!
Человек в черном заметил ее не сразу.
Оставив по правую руку остров Торчелло, где на пристани светилось неоном его название — я потом посмотрел по карте, — мы вновь начали сворачивать в разные каналы-улицы. Иногда приходилось даже нагибаться, чтобы проскочить под низкими мостиками. Здесь заброшенные дома стали попадаться чаще, мрачновато глядя на воду темными окнами.
На одном из поворотов проклятый глазастик все же увидел, что за нами странно держится какой-то мотобот. Тут движения не было, только мы и он. Для проверки Казанова-правнук приказал мне попетлять из улочки в улочку — мотобот неотвязно проследовал позади тем же курсом.
— Говори, — потребовал человек в черном. — Признавайся.
— Вот спасибо! Признаюсь, так хочется увидеть… Нельзя ли нам завернуть на Пьяццетту — я столько про все читал — и хоть поглядеть на Дворец дожей? — затараторил я на голубом глазу, выгадывая время и потихонечку сбавляя скорость. — Столько об этом слышал! И Морской музей, и крылатый лев на колонне, и…
— Не темни. Что там за мотобот у нас на хвосте? — рявкнул он. — Прибавь скорость. Так держать!
— Есть прибавить скорость!! Есть так держать!! — во всю силу легких, пока он не опомнился, завопил я опять по-русски. — SO-O-OS!
— Молчать! — взревел человек в черном.
Меня, конечно, услышали. И, думаю, не только на преследующем нас мотоботе, но и наверняка на той далекой Пьяццетте, куда я предлагал якобы завернуть.
— Держи-и-сь, брато-ок!.. Впере-е-ед! — пронесся зычный голос боцмана. Нестерчук наш не лыком шит, понял: ни с того ни с сего водолаз Ураганов не станет орать международный призыв «SOS», да еще за границей.
Мало того что мы с боцманом перешарохали Казанову-правнука, двое случайных англичан, одиноко пивших аперитивы в маленьком открытом кафе у воды, заполошно вскочили с криком: «Русские идут!» — и метнулись прочь, опрокидывая столики. Несчастные люди, запуганные буржуазной пропагандой!
Человек в черном перехватил руль и приказал:
— Прыгай за борт. Живо! — Рассчитывал: что, пока меня будут подбирать, он успеет улизнуть вместе с девушкой от погони. — Слушаюсь! — отчеканил я.
Шагнул за корму и прыгнул.
Но не один. Заодно прихватил и девушку. Уж на это и краешка моего сознания хватило. У этих наследников Казановы, видать, искаженное представление о нашей сознательности. Нашему человеку и капли ее достаточно, чтобы всегда помнить нерушимую заповедь: сам погибай, а товарища выручай. В моем случае роль товарища выполнила синьорина. Отмечу, что человек в черном звезд с неба явно не хватал: прыгать-то он приказал, но не уточнил, дурень, одному или вдвоем. Сам он, при своем идеалистическом воспитании, наверняка бы один прыгнул.
В воде водолаз как рыба! Поддерживая кричащую девушку левой рукой и мощно загребая правой, я ринулся навстречу спешащему мотоботу.
Казанова-правнук бешено разворачивал свою лодку, чтоб устремиться за нами, вернее, за девушкой. Не знаю, на что он рассчитывал. Будь он самым развеликим экстрасенсом, все равно бы его единоличной воли не хватило на целый коллектив наших матросов — железных ребят. Один Нестерчук еще тот орел! В огне не горит — при давнишнем пожаре в сиднейском порту, в воде не тонет — в гамбургском подвале, сквозь медные трубы прошел — десять похвальных грамот, да еще на кларнете в матросском оркестре играет!..
Но встретиться с боцманом с глазу на глаз человеку в черном не удалось. Разворачивая на полном ходу моторку, он так врубился в неприметную черную сваю для причалки гондолы — не я же был за рулем, — что со звоном влетел в окно какого-то заброшенного дома, заодно взяв с собой рулевую баранку.
Нас спасли. То есть не спасли, а вытащили из воды. Я мог бы с ней хоть до Сан-Марко плыть!
Девушка, ликуя, со слезами на глазах расцеловала меня, а потом — почему-то и боцмана. Нестерчук только крякнул с таким выражением на лице, когда хотят сказать: «Повторить!» — и гордо провел рукой по усам.
— Только жене ни гугу, — предупредил он.
Из разговора с девушкой выяснилось, что человек в черном — международный авантюрист, обладающий парапсихологическими способностями. Говорят, может взглядом ложки гнуть. По-моему, загибают. Но что со способностями, этого у него не отнимешь, по себе знаю. Девушка — из семьи известного коллекционера старинных картин. И наш авантюрист надеялся сорвать за нее хороший выкуп. В противном случае… Впрочем, противный случай нашел его самого.
Разумеется, недальновидные люди могут сказать, что мне повезло. Но и везет ведь не всякому. Я же не растерялся? И прямо скажу, самонадеянный человек в черном и не подозревал, что у меня была масса возможностей выкинуть его самого за борт или выпрыгнуть вместе с ним. Но в первом разе — я опасался, вдруг он утонет; во втором — как оставить девушку одну на мчащейся лодке. Во всяком случае, и без помощи со стороны я нашел бы нужный выход. Просто появление друзей-товарищей лишь ускорило благополучную развязку. Не я, теперь-то сразу видно, — авантюрист не знал, с кем связался!
На обратном пути мы сообщили первому же патрульному катеру о криминальном происшествии и передали девушку с рук на руки. Пусть разбираются сами, это их внутреннее дело. Адрес прадеда Казановы, если не престижная брехня, известен, нынешний адрес правнука — также; тот мрачный дом с выставленной рамой. А еще мне больницей грозил, теперь она ему самому пригодится!
Девушка улетала на катере и махала рукой. Считаю, исключительно мне.
Если б не я…
Вы, наверное, думаете: откуда у меня такая упорная уверенность, что я мог не раз выбросить человека в черном за борт? Ответ очень прост. Когда я, пытаясь избавиться от чужой воли, начинал думать о жене и детях, все чары экстрасенса снимало как рукой. Я это неожиданно обнаружил во время погони и только ждал подходящего случая действовать. И, в принципе, скажу: на кого-то надейся, а сам не плошай.
Свежий венецианский ветер дул нам в лицо… Огромной, надкусанной, каменной баранкой — по-моему, я где-то читал? — вдавался прекрасный город в море. Невозмутимо взирал с каменной колонны на площадь Святого Марка бронзовый крылатый лев…
Странно, что Казанова-правнук хоть в чем-то не обманул: за часовую прогулку, со всех, правда, чохом, взяли столько же лир, сколько их полагается в пересчете на пятьдесят долларов. Ни на цент меньше. Хотя боцман божился мне, что они наняли мотобот всего пятьдесят минут назад.
Вот вам и пресловутый итальянский сервис.
Бывали мы и в Португалии. В такой славной и провинциальной по духу столице Lesboa, по-нашему Лиссабоне. Он стоит на холмах, настолько высоких, что подчас приходится подниматься или спускаться из одного района в другой на специальных лифтах. Один из них построен даже по проекту Эйфеля, знаменитого своей Эйфелевой башней в Париже. Одновагонные трамвайчики с маленькими колесами спереди и огромными сзади, как собаки, припавшие только на передние лапы, фантастически карабкаются на крутые подъемы. А между холмами, в низинах, простираются прямые улицы вроде главного проспекта, да и тот постепенно ползет вверх к площади Маркиза Помбала, свысока посматривающего на центр города. Повсюду уличные торговцы, ряды барахолок, а на любом пустыре португальские пацаны гоняют в футбол.
Вообще столица выглядит бедновато в отличие от соседних вылизанных, свежеокрашенных приморских городков для туристов, приезжающих покататься, стоя на досках, по тугим волнам океанского прибоя.
