— Нет, я уверен в этом. Послушай, я обычный человек. Да, меня действительно вскоре после рождения подкинули. Я не знаю, почему. Так случилось. Но я слыхал, что такое бывает часто. В этом нет ничего особенного. И у меня нет никаких тайных отметин, и я не замаскированный герой, и никаких особенных способностей у меня нет. Ну ладно, я хорошо умею играть на разных музыкальных инструментах. Но это потому, что я много упражняюсь. И в любом случае я совсем не тот человек, который годится в герои. Я справляюсь как-то, нахожу свою дорогу в жизни, но и не более. Я стараюсь как могу. Понятно?
— О, — только и смогла ответить Малисия.
— Тебе надо было кого-то другого искать.
— Так ты совсем не можешь помочь?
— Нет.
Некоторое время они молча сидели в темноте. Потом Малисия сказала:
— Знаешь, я думаю, это приключение во многих смыслах неправильно организовано.
— Да что ты говоришь?! — ответил Кейт.
— Да! Никто не должен быть связан таким образом.
— Ты что, до сих пор не понимаешь, Малисия? Это не история, — сказал Кейт настолько спокойно, насколько мог. — Я всё время пытаюсь это тебе объяснить. Настоящая жизнь непохожа на истории. В настоящей жизни нет никакой… магии, которая следит за тем, чтобы с тобой ничего не случилось, чтобы негодяи отворачивались в подходящий момент, чтобы они тебя не били слишком сильно, чтобы они тебя бросали связанную прямо рядом с каким-то ножом, вместо того, чтобы убить. Ты меня понимаешь?
В ответ раздалась только угрюмая тишина.
— Моя бабушка и моя тётка были известные рассказывательницы историй, — сказала наконец Малисия. Её голос немного дрожал. — Агонисия и Эвиссера Гримм.
— Да, я знаю, — ответил Кейт. — Ты уже говорила об этом.
— Моя мать тоже стала бы хорошей рассказывательницей историй, но мой отец не любит истории. Поэтому я поменяла мою фамилию на Гримм, из профессиональных соображений.
— Ах…
— Когда я была маленькой, меня били за то, что я рассказывала истории, — продолжила Малисия.
— Били? — переспросил Кейт.
— Ну, не били, а шлёпали, — призналась Малисия. — По ноге. Но это было больно. Мой отец говорит, что в управлении городом истории не помогают. Он говорит, надо быть практичным.
— О.
— Тебя что, вообще ничего не интересует, кроме музыки? Он сломал твою флейту!
— Значит, я куплю себе новую.
Его спокойный голос уже почти доводил Малисию до бешенства. — Я тебе скажу кое-что! — выкрикнула она. — Если человек не сделает из своей жизни историю, то его жизнь будет частью истории кого-то другого!
— А если твоя история не функционирует?
— Значит, надо её менять до тех пор, пока она не начнёт функционировать.
— Звучит глупо.
— Ха, и это ты говоришь. Ты — всего лишь одно из лиц в предыстории кого-то другого. Ты предоставляешь принимать за тебя решения коту!
— Да, потому что Морис…
Голос перебил его: — Нам пойти погулять, пока вы тут перестанете вести себя как люди?
— Морис? — спросил Кейт. — Ты где?
— В сточной трубе, и поверь мне, что это была очень в меру приятная ночь, — ответил голос кота из темноты. — Знаешь ты, сколько здесь подвалов? Персик сейчас принесёт свечу. Здесь так темно, что даже я не могу ничего видеть.
— Кто такой Персик? — шёпотом спросила Малисия.
— Она одна из Измененых, — ответил Кейт. — Думающая крыса.
— Как Рыбы?
— Ты имеешь в виду Сардины. Да.
— Ага, — зашипела Малисия. — Так ты видишь?! Это как раз история. Я самодовольна и предаюсь злорадству. Смелая крыса спешит на помощь героям и спасает их, перегрызая их путы.
— О, так мы опять в твоей истории, — ответил Кейт. — И кто же я в твоей истории?
— Я знаю, что никакого романтического интереса ты не вызываешь, — ответила девочка. — И для комических моментов ты недостаточно смешон. Я не знаю. Вероятно, ты просто… кто-то. Как — человек с улицы, — что-то подобное. — В темноте раздавались тихие звуки. — Что они там делают? — шёпотом спросила Малисия.
— Я думаю, они пытаются зажечь свечку.
— Крысы играют с огнём? — удивилась Малисия.
— Они с ним не играют. Опасный Боб считает, что свет и тени очень важны. Где бы крысы ни находились: они всегда зажигают хотя бы одну свечу…
— Опасный Боб? Это что за имя такое?
— Ш-ш! Они учили слова по разным этикеткам и вывескам. Что слова означают, они не знали, и поэтому выбирали просто те, которые им нравились по звучанию.
— Да, но… Опасный Боб? Звучит как…
— Да, так его зовут. И не надо над этим смеяться!
— Извини, — сказала Малисия.
Сзади них чиркнула спичка. Пламя свечи занялось и вытянулось вверх.
Малисия посмотрела на обеих крыс. Одна из них была… просто обычной маленькой крысой, но она выглядела более ухоженной, чем крысы, которых девочка видела до того. Большинство крыс, которых Малисия видела до сих пор, были уже мертвы, но она помнила и некоторых живых крыс: это были нервные животные, суетливо носящиеся из стороны в сторону и всё постоянно обнюхивающие. Эта крыса наоборот… наблюдала. Малисия чувствовала на себе её пристальный взгляд.
Другая крыса была белой и ещё меньше, чем первая. Она тоже смотрела на девочку, хотя… правильнее было бы сказать "таращилась". У неё были розовые глазки. Малисия никогда особенно не интересовалась чувствами других людей, потому что её собственные чувства были ей интереснее, но она чувствовала горе и беспокойство этой крысы.
Крыса сидела рядом с книгой, которая была по человеческим понятиям маленькой. Для крысы же она должна была быть довольно большой. У неё была пёстрая обложка, но названия Малисия не могла разглядеть.
— Персик и Опасный Боб, — сказал Кейт. — Это Малисия. Её отец местный бургомистр.
— Привет, — сказал Опасный Боб.
— Бургомистр? А это не правительство? — спросила Персик. — Морис объяснял, что правительства — это группы особо опасных преступников, которые воруют у людей деньги.
— Как ты научил их говорить? — спросила Малисия.
— Они сами научились, — ответил Кейт. — Они не дрессированные.
— Нет, мой отец не ворует, ни у кого. Кто утверждает, что правительства…?
— Извини, — поспешно перебил её Морис. Его голос шёл от решётки, закрывавшей вход в сточную трубу. — Да, я здесь, внизу. Можем мы наконец перейти к делу?
— Перегрызите, пожалуйста, верёвки, — попросил Кейт.
— У меня есть кусок лезвия ножа, — сказала Персик. — Для заточки грифелей. Может, он лучше подойдёт?
— Нож? — переспросила Малисия. — Грифели?
— Я же сказал, что это необычные крысы, — сказал Кейт.
Питательно вынуждена была бежать во всю прыть, чтобы не отстать от Загара. А Загар бежал, чтобы поспеть за Сардины. Сардины был несомненным чемпионом по быстрому пересечению города.
По пути к ним прибивались другие крысы. Питательно обратила внимание, что в основном это были молодые крысы. Они сбежали в своё время, заразившись страхом, но через какое-то время пришли в себя. Они не задумываясь следовали за Загаром, довольные тем, что могли наконец сделать что-то разумное.
Впереди пританцовывал Сардины. Он просто не мог иначе. И ему нравились водосточные трубы, крыши и карнизы. Там, наверху, совсем не было собак и было мало кошек.
Никакой кот не смог бы угнаться за Сардины. Жители Бад Блинтца поразвешивали бельевых верёвок между домами, и Сардины прыгал на них и бежал по ним так быстро, как по плоской земле. Он забегал по стенам наверх, пролезал через солому крыш, плясал чечётку вокруг дымящихся труб и скользил по кирпичам. Голуби испуганно вспархивали, когда он проносился мимо, в сопровождении других крыс.
Луна в это время скрылась за тучами.
Сардины достиг края одной из крыш, спрыгнул и приземлился на стене пониже. По ней он побежал дальше и вскоре исчез в дыре между досками.
Питательно последовала за ним и оказалась в месте, похожем на чердак. Тут и там лежало сено, но большая часть чердака была лишена пола. По сути это был не чердак, о конструкция из толстых балок с просветами между ними, сквозь которые можно было смотреть вниз. Снизу исходил яркий свет, ещё оттуда доносились голоса людей и — Питательно вздрогнула — лай собак.
— Это большая конюшня, босс, — сказала Сардины. — Яма там, внизу, под балками. Идите сюда…
Они подползли к одному из просветов в полу и заглянули вниз.
Далеко внизу они увидели деревянный круг, похожий на нижнюю половину огромной бочки. Питательно заметила, что они находились прямо над ямой — если бы она сейчас упала, то угодила бы как раз в середину. Привязанные к стенам собаки лаяли друг друга и на вселенную, типичным безумным собачьим я-никогда-не-замолкну лаем.
