– Не переживай, – Ник похлопал сержанта по плечу, тот от ласки вяло увернулся.
– Отпустите меня! Ради всего, что для вас свято! Еще остался шанс… Совсем немного времени…
– Мы думаем, – обнадежил я сержанта.
– Какой сейчас год?.. – прорвалось сквозь рыдания.
– Девятнадцатый.
– О… О-о-ууу…
– Слушай, Ник. Давай закруглять эту трагедию Шекспира. Мы не сможем от парня ничего добиться – я не понимаю толком, какие задавать вопросы. И… Ты погляди, как его ломает. Мне, например, противно и стыдно. А тебе?
– Спроси, какой год у них! И как там Россия, спроси! Это же главное! Это…
И тут у Ника знакомо шевельнулись уши.
– В «собачник» его, живо! И к нашим!
Когда мы запихнули беднягу Кримсона в кормовой отсек «козла», вертолет был уже совсем близко. Тот вертолет. Чоппер.
– Раша! Раша! – успел Ник проорать Кримсону, волоча его к задней двери. – Как там Раша?!
– Фа-ак… ю-у… ба-ас-тард… – проныл Кримсон в ответ.
«Козел» натуральным козлом скакнул из ельника – я наступил на педаль от всего сердца.
Вертолет ходил над нами. Деревья мешали ему снизиться, но зрение у него было, похоже, орлиное.
– Выпустим! – крикнул я. – Пусть вернется к своим! А то хреново все это кончится!
– Нельзя! Я сам хочу! Но нельзя! Такой подарок Родине! Кто мы будем, если отпустим его?!
– Ник, ты сумасшедший!
– Леха, это долг! Сержант поможет нам изменить мир! В лучшую сторону! Да, он мало знает! Но для нас – много!
Я чуть не врезался в сосну. Просека была настолько узкой, что даже малейший занос погубил бы нас. Больше всего наше передвижение напоминало бобслей. С учетом того, что бобслеисты трассу знают досконально, а я – ни ухом, ни рылом. Но мы двигались очень быстро. Отчаянно козля. В эту несгибаемую тачку нужно погрузить где-то полтонны, лишь тогда подвеска сожмется, и «козел» станет комфортен.
Кримсону в «собачнике» весело, наверное, было.
И тут вертолет пальнул.
Машину здорово тряхнуло, в лесу на мгновение стало очень светло. Я рискнул оторвать от дороги один глаз и в зеркале обнаружил стену огня.
– Сэйв ми! – заорал сержант.
– Шат ап!
– Сэйв ми, рашенз!
Я опять чуть не влетел в дерево.
– Ты хочешь, чтобы мы – МЫ?! – спасли тебя?!
– Вы убили меня! Убили! Теперь спасите! Умоляю!
– С ума сошел от страха, – заключил Ник.
Вертолет пальнул снова, опять нам под хвост, на этот раз попав заметно ближе.
– Сколько до базы, Ник?!
– Таким ходом еще пару минут! Я уже просвет вижу! Как тут включить мигалки и сирену?!
– Да хрен его знает!
Ник зашарил по центральной консоли. Машину бросало, тыкать пальцами в кнопки было трудно.
Вертолет болтался где-то сверху, действуя на нервы. Интересно – он ужасно раздражал, но не пугал. В тот момент мне не было страшно вовсе. Я просто выполнял задачу: как можно быстрее доехать до своих и не разбиться. Скорость реальная была километров полста, не больше, но в узкой щели воспринималась на все сто.
– Чего он перед нами не жахнет?! – озадачился Ник.
– Я, кажется, знаю чего! Урод! Скотина! Вонючий параноик!
Страшно завывая сиреной и весело мигая лампочками – Ник таки нашарил кнопку, – мы проломились сквозь подлесок, выскочили на расчищенный участок и закозлили по кочковатому полю. В сотне-другой метров впереди из лесу выходила дугой подъездная дорога базы и зеленели железные ворота с красными звездами. Мне даже не надо было к ним доворачивать, машина шла прямо в створ. Я собирался протаранить ворота и, петляя, укрыться за строениями базы. Пусть вертолет хоть все тут расстреляет, а я от него, как заяц, – финтами. На базе должны быть средства ПВО. И вообще, здесь живут военные, это их профессия – убивать и погибать.
Я не хотел ни того, ни другого.
Помню как сейчас эту картинку – я будто сфотографировал базу. Поднимающийся из-за домов вертолет. Наш, родной, такой хищный, прямо летучий крокодил, машина огневой поддержки. Перекошенные физиономии, прилипшие к окнам в будке КПП. Рядом два «Хаммера» – ага, много тут на них наездишь, по лесу-то – и застывшие в опупении юсеры числом особей с десяток. Получайте, гости дорогие, русский сувенир…
Ворота были совсем рядом, я крикнул: «Держись!»
И тут вертолет попал нам в корму.
Он именно туда с самого начала целился.
* * *
Участковые Щербак и Жуков стоимость павшего смертью храбрых «козла» выплатили в троекратном размере, после чего их из милиции уволили к чертовой матери за халатность.
Фээсбэшника Бруховца к той же матери уволили за потерю бдительности. Чуть ли не на следующий день близнецы встретили убитого горем чекиста в ресторане, взяли под руки, отвели в сортир и начали топить – сами догадываетесь где. Как я и думал, это Бруховец капнул милицейскому начальству, что братцы запустили дела в Красной Сыти, – вот их и понесло исполнять служебные обязанности в неудачный момент. Похлебав водички, Бруховец ожил, вырвался и в свою очередь прилично навалял близнецам. Всех троих повязали и упекли на пятнадцать суток.
Не знаю, за что именно, но, говорят, разжаловали и уволили командира ракетчиков.
Цепная реакция и до Красной Сыти докатилась – наши председателя сменили. Хотели еще народного депутата отозвать, да не нашли его. По сей день, наверное, лежит в ванне и из горла пьет. Аж завидно.
Никанор домой вернулся только года через два с лишним. Не думаю, что его столько времени спецслужбы допрашивали. Зато слухом земля полнилась, что папаня мой пообещал ему пулю в лоб. А дед Ероха поправил: лучше в глаз – он же снимет с племянничка шкуру и набьет отличное чучело. По такому случаю тряхнет стариной. Я, честно говоря, призадумался над этим заявлением – что именно дед имел в виду?
Конечно, Ника когда увидели, пальцем не тронули. Ограничились всеобщим игнорированием. На него смотреть-то больно теперь. Меня в основном поломало, а его больше контузило.
Мама постарела заметно. Отец сильно пьет. Отношения у них совершенно расклеились.
Мне осталось две операции, и тогда я буду нормально ходить. Это еще два года на костылях. Оплачивает лечение АО «Красная Сыть», попросту говоря – все село вскладчину. Платит, как я понимаю, охотно.
Благодарная Родина взяла с меня подписку о неразглашении государственной тайны, а взамен дала скромную пенсию по инвалидности.
Наверное, так мне и надо.
Мама вспоминает, что первое время я во сне разговаривал по-английски с каким-то Стивеном. Потом это прошло.
* * *
Значит, при выходе из прыжка у них случилась авария. На самом-то деле, я думаю, отказ систем был только следствием. Что-то произошло со временем и пространством, когда они прыгали – и корабль пострадал. Так или иначе, но они прилетели домой. Подали сигнал бедствия и пошли на аварийную посадку – уж на кого бог уронит.
Довольно скоро они сообразили, что попали малость не туда домой. Вернее, как раз туда, но не тогда. Мне трудно представить себе их ужас. А может, ужаса особого и не было. Хотя бы потому, что военные, как я теперь понимаю, запрограммированы сначала изо всех сил выкручиваться, использовать малейший шанс любой ценой, а потом уже, когда спасутся, – переживать.
Вероятно, они пошли по схеме, определяющей порядок действий при аварии на враждебной территории. Или потенциально враждебной. Постарались по максимуму задействовать преимущество отдаленного глухого района. Закрылись стеной, блокировали передачу любого сигнала электрической природы (дабы аборигены не смогли донести о происшествии), занялись починкой. Чтобы взлететь и, мне так кажется, опять прыгнуть. Назад, к неведомой Новой Англии? Видимо, да. И снова вперед, домой. А что им оставалось? Только попробовать воспроизвести ситуацию.
Конечно, их посадку засекли. И зря они гоняли над лесом свой вертолет. Чего хотели – осмотреться? А почему нет? Они были уверены в своем технологическом преимуществе над нами, дикарями. Им не пришел на ум апокалиптический образ русского мужика в юсерском маскхалате, с веревкой и без сапог.
Но и мы в ответ напрягли их, конечно, здорово. Больше, чем следовало бы. Хотя они же не спросили – чего это там у вас летит по небу большое и страшное, в количестве безумном и садится в городе, до которого рукой подать. Не бомбить ли оно нас собирается? А то мы бы честно ответили – дон'т ворри, гайз, оно вас не бомбить, а изучать намерено. Оно привезло в город тучу разного начальства и специалистов в ассортименте и военных без числа, включая соотечественников ваших две роты спецназа. При поддержке реббе Менахема Гибеля, чтоб он был здоров.
Еще им не повезло с очагами цивилизации поблизости – очень секретной военной базой и деревенькой Большие Пырки.
И конкретно с Никанором – совсем никому не повезло. Но дядя Ник, он в данном случае проходит скорее по графе «Стихийные бедствия». И я его, в принципе, даже простил. В том принципе, что не желаю ему немедленной мучительной смерти. Ну его к черту, и бог ему судья.
