Вдоль проспекта тянулась полоса автомагистрали, по которой неслись автомобили всех марок, всех времен и народов. Их ходовые качества, похоже, не зависели ни от механической конструкции, ни от привычных мне законов Ньютона. Автомобили срывались с места и мгновенно разгонялись до сумасшедшей скорости. По дороге водители совершали повороты, противоречащие всем законам механики. Более беспечной езды невозможно себе и представить. Дорожное движение не подчинялась никаким законам – ни физическим, ни юридическим. Тем не менее, все обходилось без аварий. Автомобили просто проскакивали один сквозь другого и мчались дальше. Водители обменивались приветственными улыбками и криками подзадоривали друг друга.
Основное движение шло по параллельной полосе, которая была вымощена камнем. По мостовой на лошадях скакали всадники. Запряженные упряжки везли за собой громоздкие золоченые кареты. Рядом с этими помпезными, по-варварски роскошными произведениями средневековых дизайнеров, самые дорогие современные лимузины выглядели как домашние болонки рядом с красавцами сенбернарами. Эффектно смотрелись на мостовой колесницы, в которых стоя ехали всадники в белых тогах или черных плащах. Некоторые предпочитали носилки, которые несли абсолютно одинаковые, будто сошедшие с конвейера, огромные негры. Кто-то даже ехал в санях, запряженных собаками или оленями. Каким-то неведомым образом, под полозьями саней все время был снег.
По тротуару гуляли многочисленные прохожие. Их внешний облик разнился еще сильнее, чем транспорт на дороге. Здесь были представлены все расы и все национальности. Для современного человека, выросшего в большом городе, такая картина стала уже привычной. Однако местное население разнилось не только по географическому, но и по временному признаку. Рядом с моими современниками, шли одетые в сюртуки представители викторианской эпохи. Чопорные джентльмены в высоких цилиндрах едва заметно кивали друг другу при встрече. Нарядно одетые русские купцы с окладистыми бородами неторопливо оглядывали витрины магазинов, и что-то про себя подсчитывали.
Яркими пятнами выдавались в толпе европейские дворяне времен эпохи возрождения, в париках и ярких камзолах, со шпагами на перевязях. Декольтированные дамы в роскошных платьях с дорогими украшениями привлекали мужские взгляды. Однако, натолкнувшись на встречный взгляд кавалера, небрежно положившего руку на эфес шпаги, прохожие спешили дальше. Редкие смельчаки, обернувшись, бывали вознаграждены улыбкой красавиц, и брошенным незаметно на мостовую батистовым носовым платочком с вышитой монограммой.
Среди прохожих встречались азиаты в национальной одежде, мало менявшейся на протяжении столетий. Маленькие и изящные, как статуэтки японки, затянутые в кимоно, семенили мелкими шажками в своих игрушечных деревянных туфельках, скромно потупив взор. Однако и в этом случае, привлекательный и настойчивый ухажер мог получить в награду незаметно переданную записку.
Я, наконец, перестал ошеломленно крутить головой и заметил стоявшего рядом со мной невысокого, полного господина, в сюртуке, жилетке и полосатых панталонах. Из кармана жилетки высовывались золотые часы луковица. От часов к поясу тянулась золотая же цепочка с брелоками. Лицо невысокий господин имел чистое, простое, но крайне приятное. Он наблюдал за мной с улыбкой.
– Здравствуйте, Александр Леонидович. Я уж испугался, что вы так и не обратите на меня внимание.
– Здравствуйте, – ответил я удивленно. Затем, проделав незамысловатые умозаключения, добавил. – Вы видимо встречали меня?
– Ну да, ну да. Я, однако, не стал мешать вам осмотреться. Первые впечатления, знаете ли, они самые важные.
Я представил, как выглядел со стороны, когда с открытым ртом таращился по сторонам.
– Да, вы правы, впечатление потрясающее.
– Простите, забыл представиться. Я не душа, как вы догадываетесь, а местный служащий, чиновник так сказать. С достаточно высоким положением, могу вас заверить. Зовут меня Ираклий Андреевич, полагаю вас известили обо мне.
Я пожал пронятую мне руку. Мы сказали друг другу все положенные в таких случаях слова.
– Местный служащий, – повторил я. – То есть ангел?
– Ну да, можно сказать и так.
– А где же ваши крылья, нимб?
– Ну, батенька, это парадная форма тысячелетней давности. Департамент ее давно отменил. Теперь мы одеваемся в соответствие с традицией и модой своего сектора. Ну, разве что с небольшим отставанием, – ответил ангел, косясь на мои джинсы с кроссовками. – Я покажу вам все, что вас заинтересует, а потом буду рад ответить на ваши вопросы.
– О, вопросов у меня скопилось множество. Вы хотите сказать, что это и есть рай?
– Не весь, конечно. Это лишь центральная часть, здесь сосредоточена деловая активность. То, что в земных городах называется коммерческий центр или, на американский манер, даунтаун.
– Деловая активность. Помилуйте, Ираклий Андреевич, что вы имеете в виду под деловой активностью в Раю?
Ираклий Андреевич подошел ко мне и взял меня под руку.
– Давайте немного прогуляемся, а по дороге я вам расскажу все по порядку.
Я как-то не привык гулять под руку с мужчинами, но понял, что для моего сопровождающего это вполне обычный способ передвижения, и не стал возражать. Мы неторопливо пошли по проспекту. Вблизи картина была еще более впечатляющей. Мелькание разнообразных лиц, пестрота их одежды, обрывки разговоров на непонятных языках. Все это в совокупности не давало никакой возможности понять, что говорит мой спутник. Наконец, я почувствовал, что привык к этому бесконечному мельтешению перед глазами, и прислушался. Ираклий Андреевич как раз заканчивал свои объяснения.
– … и таким образом вы видите, что для творческой работы и занятий бизнесом, существует, кроме денег, множество других побудительных мотивов.
Мне неловко было переспрашивать с первых же минут нашего знакомства, поэтому я решил отложить это на потом, а сам стал слушать дальше. Ираклий Андреевич тем временем продолжал.
– Вы, возможно, обращали внимание, что за небольшим исключением, описание Рая в большинстве религий достаточно условное. В отличие от Ада, пребывание в котором всегда описывается тщательным образом, с душераздирающими подробностями предстоящих мучений. В этом есть своя логика. Наказание должно быть конкретным
– Простите, что перебиваю вас, – прервал я Ираклия. – Я только что прибыл из тех самых мест. И я бы предпочел поговорить с вами о Рае, а не о месте своей работы и проживания. Временных, как мне хочется надеяться.
– Временных, конечно же, временных, дорогой мой Александр Леонидович. Вы ведь живы, а значит – у вас все временно.
Вот так успокоил, подумал я. Вслух же сказал другое.
– Как же вы выходите из положения?
– Индивидуальный подход, а как же иначе. Каждой душе создаются подходящие для нее условия. В ряде случаев, применим и групповой метод. Там все действительно решается достаточно быстро и просто. Давайте-ка, чтобы не тратить время попусту, мы и начнем нашу экскурсию с таких примеров. Закройте глаза, пожалуйста.
Я закрыл глаза и почувствовал, что меня буквально выдернули из окружавшего пространства, как пробку из бутылки, и через мгновение воткнули обратно, но уже в другую. Я осторожно открыл глаза.
Мы стояли на склоне, покрытом жесткой темно зеленой травой. Внизу, под нами, темнело серое холодное море. Волны с шумом набегали на тонкую полоску такого же серого песка. На берегу стояли полусгнившие, разбитые волнами старинные ладьи. Когда-то здесь была пристань. Теперь от нее остались лишь несколько торчавших из воды деревянных свай.
Возле причала, в песок был вбит высокий столб. На столбе криво висела табличка с надписью готическими буквами: «Добро пожаловать в Асгард – жилище богов!». От пристани вверх по склону вела тропинка, почти заросшая мхом и травой. Возле начала тропинки в землю был вкопан еще один столб. На нем был указатель со стрелкой и надписью «чертог Вальгалла – последний приют павших воинов».
Я повернулся вслед за стрелкой и увидел, что тропа ведет к огромному замку. Древняя каменная крепость поражала, прежде всего, своей основательностью. Широкие мощные стены, невысокие, но толстые башни по углам, и прочные ворота напрочь отбивали мысль о возможном штурме. С архитектурной точки зрения примечательной была только крыша замка, сложенная из старинных шлемов и щитов. Когда-то на щитах были рисунки, но погода и время полностью их стерли. Перед воротами замка протекала неширокая, но быстрая и шумная горная речка. Через речку был переброшен мост, от которого теперь остались только сваи. Возле моста стоял указатель «река Тунд».
Я вопросительно посмотрел на своего гида.
– Это Один постарался.
– Один? Скандинавский бог?
– Он самый. Верховный бог скандинавской сборной. Известный задира и пьяница. Ему стало скучно со своими подчиненными, и он придумал брать к себе в собутыльники души викингов, тоже не дураков выпить и подраться. Несколько веков он собирал здесь компанию из убитых воинов, затем передал Скандинавию в ведение христианского отделения, а сам заперся с собутыльниками и беспробудно пьянствует. У него собралась весьма примечательная компания единомышленников. В огромном зале накрыты столы с отборными, конечно по понятиям викингов, угощениями. В основном это зажаренные целиком быки и олени. У них главным критерием является количество. Но главное на столе это напитки. Говорят, Один научился гнать семидесятиградусный самогон, и теперь они забросили свой любимый эль и хлещут только его пойло. С утра там все чинно, благородно. У каждого есть свое место, согласно его прошлым заслугам. Самые прославленные сидят за одним столом с Одином. Все едят и пьют, поют песни, и по очереди рассказывают истории о своих прошлых подвигах, то есть кого, где и как они зарезали. К вечеру все напиваются до свинского состояния, достают топоры и начинают выяснять отношения. К полуночи в живых остается едва ли половина, остальные, изрубленные в лапшу, валяются на полу. Вдрызг пьяные победители чуть позже тоже валятся рядом с трупами и засыпают. За ночь все приходят в себя, раны заживают, отрубленные конечности и головы отрастают заново. Утром все похмеляются, усаживаются за стол, и веселье начинается сызнова.
