Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

- Извини, моя вина, - тихо, чтоб он не услы­шал, пробормотал я. - Разберёмся с этим делом, и я обещаю купить пять, нет, десять самых толстых и красивых голландских кур! Надеюсь, это хоть как-то заменит... усопших...

Быстро одевшись и умывшись, я бегом спустил­ся вниз, едва не сбив на лестнице поднимающуюся меня будить бабку.

- Ты что ж так рано вскочил, сокол ясный? Я-то, старая, думаю, пойду гляну, хорошо ли спит Никитушка, да одеяльце подоткну. А ты вона уже и на ногах?

- Служба не ждёт, - лаконично ответил я, по­тирая руки. - Сейчас быстренько завтракаем, за­прягаем кобылу в телегу, и я к царю. Пора воскре­сать!

- Ты б не спешил, милок, а? - осторожно попридержала меня за шиворот Яга. - Нельзя тебе в люди сегодня.

- Почему ещё?

- Да потому что охоту на тебя враг тайный не прекратил покудова. Ночью стрельцы ещё одного беса взяли.

- Ух ты, вот это новость! А чего меня не разбу­дили? Где он? Живым взяли, без пальбы и члено­вредительства?

- Насчёт последнего уж будь уверен, - по-де­вичьи покраснела моя домохозяйка. - Пятачок ему защемило, а не то, об чём ты подумал.

Теперь уже покраснел я, а Баба-яга продол­жила:

- Я-то по ночи у крылечка корыто с ботвиньей поставила, её дюже как свиньи любят. Ну и порош­ку кой-какого травного добавила, чтоб и бес мимо не прошёл. А на донышке капкан стальной, лисий, развела. Стрельцы говорят, в хмарь предрассвет­ную как раз и схлопнуло! Визгу было-о... Неужто не услыхал?

Я отрицательно покачал головой, хотя обычно у меня очень чуткий сон. А вот наша скромная бабуленька, получается, за это время целого беса пой­мала...

- В поруб его стрельцы сунули, к сотоварищу.

- Это зря, - автоматически отметил я. - Луч­ше бы отдельно, теперь они могут договориться об одних показаниях.

- Ну уж прости, сыскной воевода, не додума­лись сразу...

- Ничего-ничего,  это  я  так,  без  обид  и упрёков, - опомнился я. - Вы сделали большое дело, второй бес наверняка шёл сюда с преступны­ми намерениями...

- Рубанок при нём был и отвес строитель­ный, - подумав, сообщила Яга. - Предметы для ночного визита в милицию куда как подозритель­ные. Настругал бы ещё чего без разрешения ал и кому отвесил...

С этим я спорить не стал. В принципе что сдела­но, то сделано, раз уж и второй бес в порубе, то, по­жалуй, нет смысла спешить с допросом. Давай­те-ка сначала завтрак, чай, а вот потом уже и будем коллегиально решать, куда и как двигаться.

Поставив передо мной горку горячих блинов со сметаной и черничным вареньем, бабка традици­онно присела напротив и, заботливо глядя на меня, начала выстраивать свою следственную линию. Всё об одном и том же...

- Ты ешь, ешь, Никитушка, не отвечай, тока вполуха слушай. Уж я-то, поди, плохого не присо­ветую, всякого навидалась, и хоть улик у нас мало­вато, а ить ниточка злодейская всё одно к старому клубочку тянется. Кому твоя смерть выгодна? Кощеюшке! Кому под силу аж трёх бесов нанять? Ему же! Кто всё Лукошкино под свою руку пообмять пытается да разные козни для того строит? Он же и есть!

В двери деликатно постучал Митя. Вошёл и встал на пороге, держа в руках пустую миску на манер Нельсона Манделы. Лично мне стало стыд­но...

- Тебе чего? - ворчливо обернулась Яга. Наш младший сотрудник гордо молчал, сглаты­вая слюну и стараясь не смотреть на накрытый стол.

- Митя, садись, - нервно попросил я. - Са­дись, ешь, не надо ничего объяснять, я сам был сту­дентом и всё понимаю...

- Ты, Никитушка, неужто решил, что я наше­го младшего сотрудника голодом морю? - сдвинув брови, фыркнула бабка. - Энто он уже две миски каши умял и за третьей заявился?!

- Никак нет, - наконец соизволил ответить Митька. - А тока очень уж хотелось выходной на сегодня выпросить. К маменьке на деревню съез­дить бы, крышу ей подправить, течёт ведь, поди...

- Мягко говоря, не вовремя. Да и с чего бы? У нас у самих дел выше маминой крыши, следствие буксует, меч не найден, царевна сбежала - какой выходной, что за детский сад?

- И впрямь, чего тебя черти надирают? - уди­вилась моя домохозяйка, привстала и засмотре­лась в окно. - Вроде люди какие-то пришли. Глянь, Никитушка?

- Митя, - обернулся я, - уж извини, с выход­ными придётся повременить. Выйди посмотри, что это там за шум у ворот?

- Сию минуту, Никита Иванович, - мгновен­но умёлся Митька. - Не извольте беспокоиться, сей момент, всё выясню да вам в лучшем виде и обскажу.

Я прихлебнул ещё пару глотков горячего чая, когда бабка вернулась от печки с большой тарел­кой горячих плюшек.

- И чегой-то у наших ворот народ лукошинский бузотёрит? Никак прямо перед отделением милиции драку учинить задумали, хулиганы...

- Видимо, борзометр зашкаливает, - хватая первую сдобную плюшку, подтвердил я. - Но туда же Митя пошёл, сейчас вернётся, расскажет...

- Да откуль ему знать-то? - искренне удиви­лась Яга. - Он ить вона на задний двор рванул да через забор лыжи вострит.

- Не понял?!

- Батюшка сыскной воевода, - в горницу за­глянули двое встревоженных стрельцов, - там за воротами шибко народ бунтует! Говорит, дескать, не дадим зазря девок в поруб сажать, а хоть бы и рыжих!

- Опять не понял, - уже абсолютно беспомощ­но развёл руками я, умоляюще глядя на бабку.

- Дык энто сотрудник ваш младший вчерась кого-то просил девку рыжую поискать. Ну навродь как преступницу. Вот поутру ужо изловили добры люди шестерых и к нам в отделение приволокли, награды требуют. А тут следом их родня понабежа­ла...

- Чья?!  - окончательно запутался я, потому что мозг категорически отказывался признавать этот бред за реальность. Потому что, потому что...

- Митька-а-а-а-а!!!

- Митеньку вечером расстреляем, - поспешно успокоила меня моя домохозяйка, обеими руками выпихивая бородатых стрельцов в сени. - Пойду-кось я с людьми побеседую, горячие головы ус­покою. А ты не вылазь, соколик, не ровён час, ис­пугается народ, ломанется толпой от ворот, ещё по­топчут кого...

Баба-яга решительно поправила платочек, а я осторожно распахнул форточку, прислушиваясь...

- А вот я те говорю, виновна! Раз рыжая, зна-читца, не зря за неё вознаграждение милицейское предлагается. Стало быть, сладилась где, может, конокрадство, а может, в картишки купцов обува­ла - да мало ли, а?

- Окстись, ирод, ей же от роду шесть лет! Не держите меня, люди, щас я ему энто вознагражде­ние поперёк хари небритой коромыслом пропишу!

По гроб жизни будет гжельским чайником хо­дить - сам белый, а синяки голубые!

- Остынь, тётка! Не у одной тебя горе. Пропус­ти, ибо тоже вопрос имею! А вот ежели я сам как отец свою дочь в милицию привёл, мне за то какая награда будет? Ну и чё, что она не рыжая? А мо­жет, она у меня крашеная? Может, она в душе ры­жая? Может, мне на выпивку не хватает, а коли вознаграждение тока за рыжий цвет положено, как-то не по-христиански будет, братцы?!

- Вот ты где, гад? Вот ты где, кровопийца! Ас­пид сушёный! Козёл безрогий! Тебе кто позволил родную дочь в отделение волочить?! А ты, Манька, чего стоишь?

- А чё-о-о?

- Давно б дала батьке по шеям да домой отнес­ла, дылда здоровая!

- А чё,  можно-о-о? Ну тады крестись,  ба-тя-а-а...

- Эй, милиция?! А вот ежели у меня соседи по улице все рыжие, не тока девки. Да ещё и конопа­тые. Все, все, окромя деда. Не, тот тоже рыжий был, земля ему пухом, но пал от садового инстру­менту...

- Анька, марш домой! Домой, я те говорю! Нет, тебе нельзя в отделение, ещё тока там ты стрель­цам глазки не строила?! Дома скотина не кормле­на, полы не метены, дети по лавкам с внуками ска­чут, а у ей шалости одни в голове, корова ты ры­жая, семидесятилетняя...

Потом грозный рык Еремеева призвал всех к по­рядку, и народец примолк. Баба-яга, бегло оглядев всех подходящих по возрасту девушек, дала отбой. Как я понимаю, царевны Марьяны среди них не было. Да и кто бы поверил, что была! Уверен, шустрая сестричка нашего Гороха ещё вчера успешно сделала ноги из города и сейчас скрывается где-ни­будь в тайном убежище. Предположительно в том самом женском монастыре, о котором говорила бабка...

Постепенно шум стих, люди, ворча и переруги­ваясь, расходились по домам. Не выходной всё-та­ки, у каждого свои дела, постоянная работа, весь день топтаться у ворот отделения мало кому время позволяет. И у меня, кстати, тоже серьёзные пла­ны на день, а вечером так вообще ещё и показатель­ный расстрел младшего сотрудника. Да-да, Яга мне сама обещала, а она слово держит...

- Всё, Никитушка, собирайся! - В горницу за­глянула раскрасневшаяся бабка. - Поедем с тобой в энтот святой монастырь.

- А... город на кого оставим?

- Да ничего с твоим городом не случится. Стоя­ло же Лукошкино до тебя, небось и сейчас под зем­лю не провалится. А ежели что весомое, так Ереме­ев со стрельцами на посту.

- Хорошо. Я готов. Только возьму планшетку и блокнот.

- Ты, милай, не спеши, - чуть осадила моё рвение наша эксперт-криминалистка. - Поедешь в телеге под сеном, Митенька запрягает уже.