О бесконечном ужасе замка свидетельствовали и очень немногочисленные слуги, которые молча и быстро украшали залы дворца, не смея переговариваться, и идеальная тишина во время аудиенций, и пустынные открытые комнаты, мимо которых я шла, и неприятные серые люди-соглядатаи, скользящие по длинным коридорам…
А Мавен… Она обычно приглашала меня в свой будуар, поражающий роскошью. Предлагала мне все тот же маленький неудобный пуфик, и, расположившись с комфортом в удобном кресле превращалась в филиал гестапо.
Каждый день по несколько часов я безостановочно говорила. Ее глаза с расширенным во всю радужку зрачком не отпускали меня даже во сне, и я вскакивала с криком. Вообще я за собой не замечала никогда, чтобы люди на меня так влияли. Может, есть в ней, в этой чертовой королеве, толика чего-то магического, того, что внушает страх другим людям. А в этом мире, куда я так неожиданно и нелепо попала, может быть все, что угодно. Я ничего, совершенно ничего о нем не знаю. И я бы не удивилась ничему.
И я не ждала ничего хорошего. Ни от Ирдана, который явно спит с королевой (такие вещи опытному глазу заметны сразу), ни от двора ее величества. И сообщение о том, что я буду блистать на балу, как гостья… Гостей не селят в комнату, которую никогда не забывают запирать снаружи. За гостями не следят в десять глаз. Гостей не сопровождают от комнаты до комнаты под конвоем.
Но говорить об этом сейчас опасно. Я не в том положении. Я — пленница. Прикажут плясать на балу — и я буду плясать.
Потому что иначе никак.
И я с вызовом посмотрела на Ирдана.
— Буду соответствовать. Еще вопросы? Может, тебе уже пора? Ты мне закрываешь свет из окошка, и я так совсем зачахну и буду на балу некрасивой.
Ирдан с сомнением посмотрел на окно, в котором были видны только листья плюща. Дернул уголком губ. Уселся рядом, на мою жуткую деревянную «кровать», бесцеремонно откинув мешающую ему подушку. И зашептал, почти зашипел. Сухо, как сброшенная чешуя на ветру.
— Слушай внимательно. Я не знаю, бывала ли ты на подобных мероприятиях, поэтому к тебе будет представлена пара моих людей, чтобы ты не натворила глупостей. И еще несколько будут за тобой бесконечно следить, да и я тоже глаз с тебя не спущу. Ты доказала, что можешь создать проблемы, судя по нашей первой встрече, поэтому я тебе не доверяю.
Я аж поперхнулась. Но не перебила.
— Не думай о том, чтобы хоть как-то навредить репутации Мавен.
И тут я не удержалась, язык удивленно ляпнул, даже не связав слова с мозгом.
— У королевы есть репутация?
В следующий миг на моем горле сомкнулась рука. Сухая, горячая и сильная. Очень сильная. От неожиданности я вцепилась в нее ногтями, тщетно стараясь убрать его пальцы. Сердце испуганно забилось, застучало о грудную клетку, кожа запылала. А он, приблизившись к моему лицу и никак не реагируя на разодранную в кровь руку, процедил:
— Я убивал и за меньшее.
А я смотрела, как истончается и становится узким зрачок в его песочного цвета глазах. Я бы завизжала от ужаса, со всей силы, во все легкие, но из пережатого его рукой горла вырвался только какой-то глухой всхлип.
Он меня отпустил, встал и вышел, хлопнув дверью, но я даже не заметила этого. Меня колотило от страха, из глаз лились слезы.
Куда, к чертям собачьим, я попала?! Они — не люди! Они точно не люди! Я вспомнила странный запах от Ирдана Вердена еще в первую нашу встречу — раздражающий и не очень приятный, но знакомый… Так пахнут змеи! Если их потревожить и разозлить, они пахнут именно так! И зрачок, и…
Он змея? И Мавен, и все вокруг тоже? Что за…
Что делать?!
Паника накатывала волнами, перерастая в полноценную качественную истерику. И именно теперь до меня начал доходить в полной мере весь ужас моего положения. Они сделают со мной все, что угодно. Все, что хотят. Они меня могут убить! Убить! Меня!! Эти… Эти сумасшедшие, они же не люди, им плевать!
Я плакала, свернувшись клубочком на кровати в запертой снаружи комнате.
Я плакала всю ночь. А утром… утром я взяла себя в руки. Будут вам неожиданности, товарищи психопаты, и еще какие! В зеркале, в котором я внимательно себя разглядывала перед приходом служанок с завтраком, отражалась худая девушка с короткой стрижкой, заплаканным и опухшим лицом и очень злыми глазами.
***
Ирдан Верден, выйдя из комнаты иномирянки, поморщившись, перевязал кровоточащую от ее ногтей руку платком. Перестарался немного. Мавен попросила припугнуть девчонку, чтобы была на предстоящем балу мила, тиха и покорна. Испугать ее получилось, это точно. Больше ехидных шуточек и нахальных взглядов не будет, а жаль. Они ему нравилась. Горячили змеиную кровь.
Ирдан прижался ухом к двери. Из-за нее слабо доносились сдавленные рыдания, переходящие в истерический смех. Испугалась, и еще как. Значит, все по плану. Все хорошо.
Знал бы Ирдан, что страх ломает далеко не всех женщин. Есть такие, для которых страх является стимулом к действию. Правда, растились они в свободном от королей и королев обществе, а значит, и знать их Ирдану было неоткуда. Русские женщины, которые пережили двенадцатилетний ремонт соседей, разборки с гопниками на детской площадке под домом, борьбу с ЖЭКом и отпуск «fortuna**» в Турции, — боятся еще меньше. А уж те, которые двадцать пять терпели выходки дурака и пьяницы мужа, который во хмелю может помахать кулаками, не боятся вообще ничего. К тому же, они, взращенные на американских фильмах ужасов, знают, что, если девушка осталась одна, а всех ее спутников сожрал неведомый монстр, она обязательно войдет в самый страшный дом с ведьмами и призраками и будет во все горло орать, зовя своих давно съеденных товарищей. И, по закону жанра, единственной останется в живых. А значит, что нельзя напугать человека настолько, чтобы он бежал от страшного дома куда-нибудь далеко или вызвал полицию, мчс, мэра города или хотя бы надоевшую соседку.
Всего этого Ирдан не знал. Может, он и был неплохим психологом, но в его картине мира женщина — существо слабое и пугливое. Ну, кроме Мавен, конечно. Она — не женщина, она — королева, а власть вне полов.
Инерция мышления — страшная штука. Даже блестящий разум, рассудительность и сила не имеют значения, если человек поддается общепринятым канонам. Но все это Ирдан понял намного позже. А пока была предпоследняя ночь перед приездом дорогих гостей, обнаженная Мавен, распластавшаяся перед ним и одурманенная дарами песков, быстрый скользящий сон и куча дел, которые надо было успеть привести в порядок. О рыдающей напуганной девушке в запертой комнате он подумал только однажды, когда сомкнул руки на шее Мавен для поцелуя: «У иномирянки кожа нежнее». И тут же стер эти мысли, как всегда стирал все ненужное и бесполезное.
ПОСОЛЬСТВО
Граф Лод был явно обрадован. Все же оборотень — отличное приобретение, хоть и с гадким характером. Все нашел, все узнал, всех выследил, обо всем доложил. Золото, а не человек. Ну или кто он там.
Шут сидел на террасе постоялого двора и потягивал ледяное вино. Оборотень пил воду, чем, конечно, немало удивлял.
— Значит, девчонка из синей вспышки, переодетая в старуху, в сопровождении всем известного Ирдана Вердена, который прикончил за три минуты отличный отряд братца Мавен… Очень занимательно. Жаль, что слуг не подкупить. У нашей Кровавой с этим просто отвратительно обстоят дела. А от одноразовых соглядатаев пользы почти никакой, но хоть узнал, что девчонка жива-здорова.
Оборотень допил воду, с отвращением покосился на пустой стакан и задал давно интересовавший его вопрос.
— Почему, кстати, у королевы такое очаровательное прозвище?
Граф, будучи в отличном настроении, ухмыльнулся и коротко пояснил:
— Страсть к цацкам.
- Че-го?!
— Любит Мавен всякие безделки из наших горных шахт. — Пояснил шут. — Но однажды захотелось ей венец из красного альтага.
Оборотень прикрыл глаза от масштаба запросов королевы. Редчайший металл, крупицы которого стоят безмерно дорого. Драгоценнейший металл с исключительными свойствами. За него устаивают торги самые высокие роды, за него платят землями и кровью, свободой и городами. А она — венец.
