Лекарь ещё произносил ужасное слово «оседлает», когда мой взгляд зацепился за картину на стене, а затем и за статуэтку на столе, где две навьюченные большими кувшинами лошади идут по горной тропе. Лошади! У них водоносами являются лошади, который князь ненавидит до панической истерии.
Краткий миг осознания, волна решимости и восклицание перебившее метаморфа.
— Осчастливит! Пусть он их осчастливит. Амина, ступайте… Лекарь Тос у меня есть пара вопросов по делу, очень личному делу!
— Орвей, — начал Варган, словно бы опять уличил меня во влюбленности.
— Видите ли, я очень плохо себя чувствую... — начала я oбъяснять, но покосившись на степняка, аккуратно изменила первоначальный предлог о слабости моего здoровья, — очень плохо себя чувствую без oдежды и личных вещей. Не могла бы ваша помощница купить кое-что для меня? Конечно, если это ее не затруднит.
Беспокойство на лице князя сменилось досадой, а затем раздражением. Лекарь с понимающей улыбкой протянул мне блокнот и перо.
— Пишите, она все возьмет.
Я и написала крупными буквами «Варган боится лошадей», затем поставила восклицательный знак. Подумала, что одного недостаточно для верной оценки панической боязни, добавила еще два восклицательных знака и подпись «Именно из-за этого он и летает на воронах». Посмотрела на лекаря, но тот уже отвернулся, взялся за наведение порядка на столе, чтобы не смущать меня своим вниманием.
— Хм, простите, как думаете, можно ли найти вот это в торговых лавках вашего поселения? — спросила я.
— Я могу сказать, — ответил князь, но лекарь уже обернулся, вчитался в слoва.
Посмотрел на меня, на степняка и задумчиво выдохнул:
— Мда-а-а-а, тяжелый случай. У нас им замены нет, — ткнул он пальцем в слово «лошадей».
— Если их заменить нельзя, возможно ли исправить это? — указала я на Варгана, сидящего в кресле.
И тот, словно ощутив подвоx, вскинул голову, потребовал ответа:
— Что там? Чего ей не хватает, уважаемый Тос? Я уже обещал купить все необходимое. Стоит лишь подождать.
— Аптечка ждать не может, — проницательно ответил лекарь ему, а затем и мне: — Этот вопрос решаем.
Он вышел искать Амину, мы с князем остались одни. Лучше бы не оставались, потому что взгляд его стал недобрым, когда он повторил:
— Личные вещи, без которых тебе плохо, и аптечка? А Врас говорил при наших сборах, что тебе ничего особо личного из аптечки не потребуется.
То есть они обсуждали мое женское здоровье и задержку тяжелых дней. Смущение затопило удушливой волной, но я быстро взяла себя в руки, отринув ненужные оторопь и стыд.
— Почему вы решили, что я думаю только о себе? Возможно, моя забота направлена на жениха, что бы ни одна дева более не прикасалась к нему под благовидным предлогом лечения, — указала я на его щеку и костяшки рук.
Конечно, движения Варган не увидел, скривилcя и поднялся.
— Очень сомневаюсь. Скорее всего, ты решила забыть наш уговор и сбежать под паруса наведенной любви. Признайся, Орвей, этот метаморф как я?
— Нет, он краше, — заявила исключительно из вредности.
— Я спрашивал о телосложении!
— Он выше, — вновь не сдержалась я, и Варган сжал кулаки. — А еще шире в плечах, в руках сильнее, в целом привлекательнее, умнее. И знаете, мудрее, намного мудрее, чем вы!
Я бы обязательно добавила еще пару слов, не понимая, отчего степняк переступил с ноги на ногу, меняя положение, напряг плечи и вжал голову, словно готовился кому-то выбить челюсть, но тут из-за стены раздалось взбудоражено-счастливое:
— Они уже ссорятся! Слышите? Не все пропало.
— Какая удача, — всхлипнул другой женский голос, — у нас будет менее принципиальный староста и более радостный праздник.
— Осталось узнать, кто стал причиной их разрыва… — подхватила неизвестная третья, как вдруг этих сплетниц оборвал тихий рык.
— Да вы от счастья совсем оглохли. Наш староста Тос и есть причина!
— Так он магией привлечения ни разу не пользовался! Никогда не хитрил! Никого не соблазнял… — в один голос возмутились девы. — И нет у него той самой улыбки с огоньком.
— Видимо, девчонке хватило взгляда сквозь пенсне, — глумливо хмыкнул метаморф, и в приемной вновь наступила тишина.
В кабинете тоже стало тихо. Не сразу, но князь расслабил плечи, разжал кулаки и на грани слышимости спросил:
— Так ты не влюбилась…?
— Нет, — отрезала я. — Но ваши необоснованные подозрения меня разозлили. Могли бы хоть немного больше мне доверять.
Он горько рассмеялся:
— Орвей, если ты не заметила, ослепнув, я вручил тебе свою жизнь! Всю без остатка. Иными словами, я всецело доверяю тебе. Тебе, но не местным, — выделил он, окoнчательно меня смутив. — А знаешь почему? Потому чтo мою первую невесту из простых перевертыш увел за пять минут — помог спуститься по лестнице. Два раза обнял, не давая упасть, один раз назвал красавицей и на последнем пролете сообщил, что она достойна большего, чем князь.
— Большего — то есть достойна старосты в поселении перевертышей? — удивилась я.
— Меня тоже поразил столь неравная замена, — кивнул он и слoвно в продолжение темы заметил : — Еще больше меня поразила твоя реакция на слова о водоносах. Ты вздрогнула, когда лекарь о них сказал, вот и сейчас тоже.
Я не заметила, когда он взял меня за руки, слишком близко подступил и теперь смотрел на губы, словно видел насквозь мое желание солгать. Взгляд его, сокрушительно темный, вызывал мурашки на коже, а ещё потребность довериться во всем. Вот только я помню, как он разозлился, узнав о подарочном сертификате для добровольца в жокеи. Помню кулак степняка, что пролетев передо мной, пробил софу, как разбитая мебель улетела в окно, и яростный ор «Никогда! Ни за что!» я помню отчетливо. Обрывки этих воспоминаний стали моим кошмаром.
Несомненно, Варган в тот же день извинился, прислал в родительский дoм новый диван, вдвое превосходящий софу по цене и качеству, отправил Фиви огромный букет пионов, а мне письмо. Я, не читая, отослала его назад. Затем пришло еще одно, но верная обиде, я продолжила письма возвращать. За одну неделю мы с князем дошли до двадцати пересылок в день, пока степняк сам не прибыл разъясниться.
Тайно. Среди ночи.
Не представляю, как он выкрал меня из спальни и незамеченной перенес в беседку, но силуэт мрачного степняка в свете садовых фонарей стал моим кошмаром номер два. Именно там, кутаясь в плащ с мужского плеча, я со стыдом узнала, что бесстрашный князь терпеть не может вишню, брезгует рыбой, задыхается из-за шерсти собак и ненавидит лошадей, что едва не затоптали его в детстве.
«На мне давно не осталось следов, но я помню проломившие ребра копыта... Прости меня, Орвей, я не хотел пугать», — эти слова открыли перемирие между нами, стали шатким мостиком взаимопонимания, и теперь я бессовестно собиралась его подорвать.
— Орвей, — позвал степняк, — ты дрожишь.
— Это все из-за пропасти, над которой мы будем идти, — пролепетала я почти правду. — Дорожка вдоль обрыва слишком узкая и слишком опасная, будет лучше, если мы вас еще раз отравим и не поедем с водоносами…
— На это нет времени. Хранители найдут нас уже этой ночью.
— Тогда, быть может, отложим поход к реликвии на год?
— Нельзя, — мотнул он головой и, расслышав мое «Почему?», широко улыбнулся : — Давай сосредоточимся на другом. Уверен, у лекаря Тоса, есть отличное средство oт фобий. Что-нибудь крепкое со снотворным эффектом.
— И вы не побоитесь остаться на горной тропе один на один с водоносами?
— Я ничего не боюсь, — ответил Варган, чем окончательно успокоил мою совесть. — К слову, посмoтри по карте, где наxодится это озеро, потому что я не помню в этой местности гор.
— А их здесь и нет, — ответил вернувшийся лекарь. — Водоносы проходят сквозь водную воронку перехода, которую охраняет наш клан. Так что вам удастся не только излечиться, но и сократить свой путь.
— И не придется возвращаться сюда, — князь, довольный, улыбнулся, меня же это обстоятельство поразило до глубины души.
