Наконец Крэк заметила через окно, что в приемном отделении появился высокий блондин в черном костюме — судя по всему, сам доктор Гонимонетти — и с помощью сестры повел судорожно дергающегося Бац-Баца в кабинет.
Крэк проскользнула в холл и притаилась в углу.
В приемном отделении топтались две медсестры. Как только они ушли, Крэк прошла по коридору, отыскала палату номер тринадцать и проскользнула за дверь.
Палата оказалась очень простой. По-ночному темное, незанавешенное окно. Белые металлические столы, стулья и прочие больничные принадлежности.
На кровати лежал и стонал пожилой человек; временами его лицо перекашивалось от боли. Он взглянул на графиню Крэк, а та посмотрела на табличку в ногах кровати. Там было написано: «Доктор Тремор Могил».
— Я вас знаю? — спросил доктор Могил.
— Я новый терапевт, — ответила графиня Крэк. Она раскрыла сумку и вытащила оттуда шлем.
Быстро подключила провод к розетке и нажала кнопку «запись». Затем натянула шлем больному на голову, включила его, присоединила микрофон и села.
Графиня Крэк посмотрела в черное окно, скользнула взглядом по двери, помолчала немного и перешла к делу:
— Спите, спите, крепко спите.
Тремор, который беспокойно копошился в кровати, притих.
— Что вы знаете о жене и сыне Делберта Джона Роксентера? — спросила Крэк в микрофон.
Доктор Могил застыл, а потом из-под шлема донесся полный ужаса голос:
— Убийца. Убийца. Я никому не позволю меня шантажировать.
— Расскажите подробно, что с вами случилось, — попросила графиня Крэк. — Тогда вас нельзя будет шантажировать.
Старый доктор снова скорчился.
— Такой артрит хуже любого шантажа.
— Слушайте внимательно, — произнесла графиня Крэк. — Ваши боли пройдут, если вы все мне расскажете, и у вас больше никогда ничего не будет болеть.
Доктор Могил начал говорить низким, глухим, словно из-под земли идущим, голосом:
— Я многое узнал от самой девушки и от той женщины-психиатра. И я знаю обо всем, что с ними произошло, когда они находились у меня. — После этих слов он умолк и снова задергался.
— Расскажите мне все, — велела Крэк. — Начните с рассказа о себе.
— Я — доктор Тремор Могил, дипломированный медик, давным-давно на пенсии, жертва пагубного пристрастия к алкоголю, наркотикам и собственной глупости. У меня была своя больница в Фейр-Оуксе, но это все в прошлом. — Он снова замолчал.
— Роксентер, его жена и ребенок, — напомнила графиня Крэк.
— Делберт Джон Роксентер держал свою женитьбу в секрете. По словам девушки, его семья пришла бы в ярость, если бы узнала, что он взял за себя нищую. Девушку звали Мэри Стайлз. Она была единственной дочерью Бена и Шарлотты Стайлз, которые держали ферму рядом с Фейр-Оуксом. Она была без ума от сцены и уехала на север около девятнадцати лет назад. Девчушка получила работу в театре Рокси. В городишке все об этом знали, и никто ее не одобрял.
Скорее всего она познакомилась с Делбертом Джоном Роксентером на какой-то вечеринке — тогда ему было около двадцати пяти. Они с ума сходили друг по другу и вскоре поженились. Для Роксентера это была просто шутка. А для девушки — вся жизнь.
Она привыкла к встречам тайком, с черного входа всевозможных гостиниц, потому что он вечно кого-то боялся, а больше всего — свою тетку Тиманту.
Потом она забеременела и вскоре уже не могла этого скрывать. Она отказалась сделать аборт, и он в панике отослал ее сюда, к родителям. Вот тогда-то она и обратилась ко мне. — Тремор замолчал и беспокойно заерзал.
— Что было дальше? — спросила графиня Крэк.
— Она прожила в городе всего день или два, когда появилась женщина по имени Агнес П. Надирайл, психиатр, кандидат медицинских наук, дипломированный медик, женщина со стальным характером. Она мне не понравилась. У нее везде были свои люди. Они схватили эту Стайлз, и я был вынужден поговорить с доктором Надирайл. Она всегда добивается, что ее пациенты ведут себя спокойно, — не знаю только, каким образом. Доктор Надирайл хотела, чтобы я убил девушку и инсценировал самоубийство. Но я не согласился, потому как боялся, что меня будут шантажировать. Тогда эта доктор Надирайл велела сделать девушке аборт. Но срок был уже большим, и я сказал, что это тоже убийство. Но я все-таки продался им и за приличные деньги пообещал держать девушку в специальной палате, которую они срочно оборудовали в моей больнице, а потом, тоже за деньги, убить мать и ребенка во время родов. — Здесь Тремор Могил сильно разволновался и снова замолчал.
— Продолжайте, — потребовала графиня Крэк.
— Незадолго до родов мы получили известие, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Для девушки это оказалось ужасным потрясением. Но для исхода родов оно не имело никакого значения. Роды были тяжелыми, и она умерла от внутреннего кровотечения. Я не хотел, чтобы эта женщина-психиатр шантажировала меня за убийство ребенка, поэтому не стал его убивать. Но доктору Надирайл сообщил, что сделал это. Я много плохого совершил в своей жизни, — его голос сорвался на крик, — но я не убивал их!
— Что вы сделали с ребенком? — спросила графиня Крэк.
— Я сделал так, чтобы его всегда можно было узнать. Поэтому меня никто не смог бы шантажировать, а наоборот, я сам мог бы кое-кого шантажировать, если бы появилась необходимость. На подошве левой ноги мальчика я сделал татуировку — черный знак доллара, и отправил его на бедную ферму. Я назвал его Ричард Рой и сказал, что его нашли на больничном крыльце. Я написал свидетельство о смерти матери и никогда не упоминал о ребенке. Но если доктор Надирайл будет меня беспокоить, я могу пригрозить ей, что вытащу ребенка на свет Божий.
— Я выслушала вас, — произнесла графиня Крэк. — Но мне тоже нужно кое-что вам рассказать. Вы будете считать, что все случилось так, как я вам рассказала. И тогда ваши боли пройдут. Понятно?
— Да.
— Итак, слушайте. Все, что вы рассказали, верно, кроме одного: Мэри Стайлз родила двойняшек. Нет, они не близнецы. — Графиня Крэк глянула в какую-то бумажку, которую вытащила из кармана, и продолжила: — Тому, кто родился первым, вы поставили на левую ступню знак доллара. А потом отослали этого мальчика к своему другу доктору в Джорджию, но профессиональная этика не позволяет вам назвать его имя. Вы попросили его подменить им мертворожденного ребенка Агнес и Джеральда Уистеров, дать ему имя Джером Терренс Уистер и записать, что он родился в городской больнице города Макона, округ Бибб, штат Джорджия. Доктор согласился, но сейчас его же нет в живых, и вы единственный свидетель. Расхождения в датах рождения возникли потому, что вы об этом специально договорились. Вы хорошо все запомнили?
— Да.
— А теперь, когда вы все хорошо запомнили, вы проснетесь и почувствуете стремление облегчить свою душу и оформить все как формальное признание. И только после этого ваши боли пройдут. И у вас никогда ничего не будет больше болеть.
А сейчас вы забудете, что я надевала на вас шлем. Вы будете помнить только то, что я вам рассказала, и чувствовать потребность в признании. Когда я щелкну пальцами, вы проснетесь.
Она сняла шлем, выключила его и убрала в сумку.
В это время в палату проскользнул Бац-Бац и начал подавать какие-то знаки.
Графиня Крэк щелкнула пальцами.
Тремор Могил открыл глаза и тревожно огляделся по сторонам.
ГЛАВА 3
Врач сказал, что моя болезнь неизлечима, — прошептал Бац-Бац. — И у него сейчас вечерний обход. Так что нам лучше исчезнуть!
Послышались шаги. Бац-Бац в отчаянии обернулся к окну, очевидно, чтобы посмотреть, нельзя ли выбраться из палаты через него. Шаги приближались.
В палату вошел доктор Гонимонетти. И свирепо уставился на Бац-Баца:
— Я полагал, что вы уже ушли. Может, мне еще раз обследовать ваш нос, раз у вас есть привычка совать его не в свое дело. А что здесь делает эта молодая леди?
— Мы искали выход! — ляпнул Бац-Бац.
Подойдя к кровати, доктор Гонимонетти профессиональным жестом одернул пиджак, откинул со лба прядь волос, затем нагнулся и взял доктора Могила за запястье.
— Если вы обеспокоили моего пациента…
Дверь открылась.
Вошел Стонволл Биггс!
— Что это у вас тут? — спросил доктор Гонимонетти. — Пикник?
— Биггс! — вскричал доктор Могил, садясь в кровати и хватая приятеля за руки. — Биггс! Ради Бога, дай мне ручку и бумагу! Артрит меня уже доконал!
Биггс очень удивился. Потом он взглянул на графиню Крэк:
— Наверное, вы и есть та молодая…
— Вот, — перебила Бигтса графиня Крэк и сунула ему в руки блокнот и ручку.
— Я не могу позволить вам беспокоить этого пациента! — возмутился Гонимонетти.
