— Кристалл говорит то же, — возбужденно сообщила Анна Николаевна. — Мы на верном пути.
Юля по-прежнему читала молитвы, кровь привела их на второй этаж и заструилась в спальню бывшего бизнесмена Валерия Алейникова.
— Сюда! — крикнула Анна Николаевна, распахивая дверь в спальню.
Здесь в темноте им предстало удивительное зрелище: огненная нить крови струилась вверх, в пустоту, прямо над кроватью бизнесмена. Кровать немедленно сдвинули. Юля, вспомнив свое искусство левитации, поднялась вверх за кровью прямо к потолку.
— Я вижу вход! — крикнула она. — Давайте кристалл!
Анна Николаевна дала ей кристалл. Юля бросила его в пустоту, и кристалл пропал.
— Поднимайтесь! — позвала Юля и исчезла.
— Ох, — закряхтела Анна Николаевна. — Давненько я не летала.
Она довольно коряво взлетела и тоже скрылась из виду.
— Лиза, — спросил Влад у любимой, — ты хочешь с ними? Это может быть опасно.
— Влад, родной, я умираю от любопытства! Я еще никогда не бывала в комнате, которой нет!
— Обычный пространственный выверт. Ладно, идем. В случае чего я твоя защита.
Влад взлетел, держа в объятиях Лизу. И они увидели…
Это была маленькая комната, оклеенная светло-зелеными обоями. На потолке висела и светилась неяркая лампочка в форме полумесяца.
В центре комнаты стояла обычная детская кроватка. Рядом замерли Анна Николаевна и Юля.
— Тише, — сказали они появившимся в комнате Владу и Лизе. — Он спит.
Лиза и Влад заглянули в кроватку. Там лежал одетый в блестящие одежды мальчик лет двух и спал. Спал он на боку, и можно было видеть, что из его маленькой спинки растут крылья с тысячей тысяч золотых перьев. Мальчик был удивительно красив. Но вот он зашевелился, проснулся и открыл глаза. Глаза его были как два голубых сапфира.
— Это бог, — сказала Анна Николаевна и опустилась на колени перед кроваткой.
Все сделали то же.
И тут мальчик заговорил на непонятном языке.
— Он говорит на тибетском, — нарушила молчание Лиза и стала отчего-то бледной. — Он приказывает нам вынести его отсюда и показать народу. Он… он не бог. Он новый Будда. Будда грядущего. Майтрейя.
Шамбала
Время неизвестно
Раб со странным именем Лекант, отпущенный хозяйкой, шел коридором, соединяющим парадные залы «Озорной пташки» с хозяйственными постройками. Он возвращался в комнату рабов.
Комната была большая, и почти весь пол был устелен циновками и одеялами для спанья. Некоторые рабы были на службе, другие пользовались передышкой и отдыхали. Хозяйка и управляющий веселого дома хорошо относились к рабам. Их не били, кормили достойно и не загружали работой сверх меры. Поэтому рабы служили честно.
Лекант опустился на свою циновку, лег, вытянулся, закрыл глаза. Ему не хотелось спать. Но, чтобы к нему не приставали с расспросами, он закрывал глаза и притворялся спящим. Он даже похрапывал, а сам в это время размышлял о своей постыдной судьбе, приведшей его в «Озорную пташку».
Однако сегодня его хитрость не удалась. К нему подполз однорукий раб Гуй и бесцеремонно растолкал его:
— Эй, Лекант, проснись!
— Чего тебе? — недовольно спросил Лекант, открывая глаза.
— Ты ходил прислуживать хозяйке?
— Да.
— И что, она была с мужчиной?
— Да.
— С новым мужчиной, незнакомцем?
— Да. Раньше я его не видел.
— Ну и как он?
— Мужчина как мужчина.
— Ох, из тебя лишнего слова не вытянешь. А хозяйка была голая?
— Да.
— И крупные у нее сосцы, а?
— Я не смотрел.
— Ну и болван! Я бы обязательно подсмотрел! Вот, помню, когда у меня еще было две руки и мой воин мог пошалить как следует, певички из числа нанятых в «Пташку» резвились иногда и со мной. Я был крепким мужчиной и мог зараз ублажить двоих-троих. Ох, что же они делали! Как стонали, как ласкали! А теперь я только и гожусь, что чистить светильники.
— Это тоже хорошая работа, — равнодушно заметил Лекант. — У тебя все? Я хочу спать.
Лекант отвернулся и натянул покрывало.
Гуй долго еще бормотал что-то, вспоминая о прошлых сладких денечках с певичками, а Лекант лежал и думал. Он думал о побеге из Шамбалы. Но побег был невозможен. Его здесь удерживало нечто более крепкое, чем все веревки и цепи мира.
Вошел управляющий.
— Эй, Лекант, проснись, — загомонил Гуй, — управляющий пришел.
И тут же принялся униженно кланяться управляющему.
— Раб Лекант, — громко сказал управляющий. — На кухню привезли пять говяжьих туш. Ступай и разделай их.
Лекант встал и поклонился:
— Хорошо, господин.
— Да поторопись, а то сегодня много гостей, им может потребоваться много мяса.
Лекант снова поклонился и вышел вслед за управляющим.
На кухне царила та суета, которая всегда царит там, где принимают много гостей. Все кипело, булькало, бурлило, готовились пампушки и блины, супы и закуски. Ароматы приправ и пряностей витали в воздухе. Старший повар сидел на возвышении и командовал поварятами, иногда вставая для того, чтобы лично отведать супу или попробовать свежевыпеченного пирога.
Лекант вошел и поклонился старшему повару:
— Господин, мне сказали рубить туши.
— Верно, верно. Эй, поваренок Ли! Покажи рабу, где лежит мясо, и дай ножи.
Один из поварят подбежал к Леканту и сказал:
— Идем.
Лекант прошел за поваренком в кладовую. Здесь на крючьях были подвешены говяжьи туши. Поваренок протянул ножи:
— Держи! Смотри не поранься! — и, захихикав, убежал.
Лекант снял первую тушу с крюка и положил ее на колоду. Мышцы его при этом слегка вздулись, но казалось, он с легкостью работает рубщиком мяса.
Лекант принялся за дело. Работал он споро и аккуратно, его ножи, тяжелые, большие и острые даже на вид, словно чувствовали, где прорубить кость, а где перерезать сухожилие. Лекант разделывал туши, но мысли его были далеко. Можно даже было сказать, что он молился. Только он не знал имени того бога, которому молился.
С каждым ударом Лекант шептал:
— Пусть она забудет меня! Пусть она забудет меня! Пусть она забудет меня!
Перед рубкой последней туши Лекант позволил себе малую передышку. Он встал, опершись о колоду, и закрыл глаза. И, как всегда, увидел свою возлюбленную. Она шла к нему через луг, полный цветов, и улыбалась.
— Тийя, — простонал Лекант. — Упоминать само имя твое мне надо запретить. Тийя, как я люблю тебя!
Он открыл глаза, схватил ножи и принялся рубить, шепча:
— Пусть у нее будет другой! Пусть у нее будет другой!
…Не успел он закончить рубить мясо, как к нему подбежал поваренок Ли:
— Раб, отдай ножи и кончай работать. Тебя зовет управляющий. Он в комнате Красного Фонаря.
Лекант молча отдал ножи, снял окровавленный передник и вымыл руки. На его спине блестел пот.
— Мне бы умыться, — сказал Лекант поваренку.
— Ничего, — засмеялся тот. — И так хорош будешь.
Лекант выразительно посмотрел на поваренка своими сапфировыми глазами, но ничего не сказал, вышел.
В комнате Красного Фонаря помимо управляющего Леканта ждали две девушки — рабыни с чаном теплой воды и мочалками.
— Лекант, Лекант, где ты ходишь! — засуетился управляющий. — Тебя срочно хотят видеть. Та самая госпожа, что была здесь в прошлый раз и оставила слиток золота. Скорее помойся, девушки помогут тебе, переоденься и ступай в Изумрудные покои. Слышишь?
— Да, — покорно склонил Лекант голову.
— Я побежал дать распоряжения насчет угощений и вина! — сказал управляющий. — Поторопись, Лекант. Девушки, займитесь им!
Лекант покорно дал себя вымыть и переодеть. На него надели шелковую сорочку цвета абрикоса, шаровары из черного шелка, стеганый атласный халат, вышитый бисером, а волосы подвязали парчовой лентой. В таком виде Лекант стал прекрасен, девушки даже завздыхали.
Однако Лекант не обратил на них внимания и отправился прямиком в Изумрудные покои.
Изумрудные покои предназначались для самых высоких гостей «Озорной пташки». Здесь стены были выложены зеленым нефритом и инкрустированы изумрудами, изумрудного цвета были занавеси, ковры, лежаки и подушки. Столики же и умывальники для рук были вырезаны из халцедона и оникса и отделаны листовым золотом.
Лекант вошел в покои и остановился у дверей.
Спиной к нему у маленького резного окошка стояла женщина в роскошном платье цвета сливы. Длинный шлейф этого платья тянулся почти через всю комнату.
— Я пришел, госпожа, — сказал Лекант и задвинул за собой резную дверь.
Стоявшая у окошка женщина обернулась. Лицо ее было божественно красивым и пленительным, но Лекант не смотрел ей в лицо.
— Здравствуй, Лекант, — сказала женщина, улыбаясь и подтягивая к себе шлейф своего платья. — Присаживайся, где хочешь. Эти покои очень просторные. Только присаживайся так, чтобы я не теряла тебя из виду. А то ты снова спрячешься, хитрец!
