Охрана, бездарно проворонившая нападение, попыталась было задержать стрелка, но его надежно прикрывали. Героическая погоня продолжалась три минуты, стоила жизни двоим охранникам и четырем собакам, но закончилась ничем. Машины с убийцами умчались, завывая форсированными моторами, а наикрутейшие тачки Бармалеевой охраны были легко и быстро выведены из строя прицельным огнем по колесам и бензобакам.
Первым, еще раньше милиции, на место происшествия прибыл ближайший сотрудник Бармалея, его старый соратник и правая рука, известный в криминальных кругах под именем Серый Волк. Или просто Волк, а по большой дружбе — просто Серый.
Его очаровательную жену девятнадцати лет от роду, естественно, именовали в народе Красной Шапочкой, хотя она принципиально не носила на голове ничего красного. По пьяни гориллы и крокодилы вели иногда высоконаучный спор о том, съел ли уже Волк Красную Шапочку, когда женился на ней, или этот волнующий момент еще только предстоит. И уж совсем непонятной в этой ситуации была личность бабушки, без которой сказка про Красную Шапочку просто немыслима. Поскольку жена Волка была круглой сиротой, то есть не имела не только бабушки, но и папы с мамой (они вместе взорвались в папиной машине еще на заре новорусского капитализма), было решено считать таковой бабушкой Бармалееву маму, потому что именно она после упомянутой трагедии взяла несчастную сиротку на воспитание. Покойный Шапочкин папа, надо сказать, был крупным мафиозием первой волны и большим другом Бармалея. Настолько большим, что Бармалея никто в его убийстве не заподозрил, хотя — намекнем для понятливых — очень даже следовало бы.
Бармалей по доброте и широте душевной подобные шуточки по своему и маминому адресу воспринимал с юмором и их распространению не мешал. Серый Волк тоже не слишком обижался, понимая, что имя — это крест, который дается человеку с рождения, и нести его надо с гордо поднятой головой. И если папа с мамой по недосмотру назвали тебя Сергеем, а фамилия твоя — Волков, то быть тебе до смерти Серым Волком, а твоей жене — Красной Шапочкой. И хоть ты насмешников поубивай, а ничего с этим поделать нельзя.
Да и не позволил бы Бармалей убивать своих людей из-за такого пустяка. И просто бить — тоже не позволил бы. Хоть Серый Волк и правая рука Великого и Ужасного, а на самоуправство ему разрешения не дано. Кадры надо беречь, потому что они решают все. А кадры — это не только правая рука, но и левая тоже, и даже третий помощник четвертого секретаря младшего запасного охранника — если вдруг левая нога господина Бармалея возжелает учредить такую должность и нанять на нее сотрудника.
Но господин Бармалей умер, и Серый Волк, оповещенный об этом звонком по сотовому телефону, прибыл в особняк через пятнадцать минут, дабы без малейшего промедления вступить во владение наследством.
Нет, он вовсе не претендовал на личные сбережения Бармалея и на его движимое и недвижимое имущество. У Бармалея была жена с двумя сыновьями и дочерью, и все это должно отойти им. Однако мафия — не королевский двор, и власть в ней по наследству не передается. То есть у сицилийцев с их семейственностью, может быть, все происходит как раз в лучших традициях королевских дворов, но у нас сицилийские обычаи как-то не прижились. Сыновья Бармалея еще слишком малы годами для таких дел, да и папочка, надо сказать, готовил им совсем другую судьбу. Бармалею, не чуждому тщеславия, хотелось, чтобы дети его стали не бандитами, а легальными знаменитостями — звездами кино или эстрады. Человек он был начитанный и тщательно изучил опыт американских гангстеров, который однозначно свидетельствует о том, что даже самый беспредельный беспредел когда-то кончается и на каждую мафию в конце концов найдется свой Эдгар Гувер. Но даже не в этом дело — у нас ведь страна парадоксов, так что вполне возможно, что до прихода российского Гувера сменится еще не одно поколение гангстеров. Проблема в другом: слишком уж опасное это занятие — организованная преступность. Мафиози, особенно рангом повыше, крайне редко умирают своей смертью. А кто же захочет своему ребенку такой судьбы. Нет уж — пусть лучше детки выкобениваются перед камерой да перед публикой и зарабатывают всенародную любовь, а деньги, без которых со всенародной любовью бывают проблемы, отец как-нибудь обеспечит сам.
Теперь денежки Бармалея достанутся его жене, а как она ими распорядится — это еще большой вопрос. Возможно, что у Бармалеевых деток будут проблемы с артистической карьерой, ибо их мама отличается коммерческим кретинизмом и известна тем, что несколько лет назад вбухала кучу карманных денег в акции МММ, несмотря на предостережения мужа и всех его друзей насчет того, что столь тонкое дело — не для ее куцых мозгов.
Если Бармалей оставил завещание, то все может получиться иначе, и тогда дети его не будут знать нужды и бедности. Но беда в том, что никто из соратников не слышал, чтобы Бармалей когда-нибудь соизволил выразить свою последнюю волю в письменной форме. Хотя это и странно при столь трогательной заботе о детях, при такой жене и при такой опасной работе — ведь, согласно последним данным, главари мафии по уровню риска, характерного для профессии, идут впереди всех, опережая даже летчиков-испытателей и российских банкиров.
Воля Бармалея в отношении наследования власти тоже письменно зафиксирована не была, но устно Великий и Ужасный говорил об этом неоднократно и прочил в наследники всегда одного и того же человека — Серого Волка. Видно, не хотелось ему прерывать сказочную традицию. А вернее всего — тут играли роль деловые соображения. Ведь лучше Серого никто с этой работой не справится.
Да только что толку от этой устно выраженной воли, а хоть бы и от письменной, если бы она была — Бармалей-то теперь покойник. Тут ведь в суд по наследственным делам не обратишься. А между тем акулы, крокодилы и пираньи так просто власть отдавать не любят и с превеликим удовольствием кушают друг друга прямо на поминках по усопшему вождю. Могут и волка съесть, попадись он им на зуб.
Потому-то и спешил Серый Волк в особняк Бармалея, дабы раньше других занять исходную позицию для драки. «Кто не успел — тот опоздал», — гласит народная мудрость. А кто успел — тот, соответственно, и съел.
Глядя на неостывшее тело босса и на лужи крови вокруг, Серый Волк думал о том, что эта кровь не последняя. Сколько ее еще прольется — любая донорская станция позавидует.
«Ну и пусть льется, — думал Серый, поглаживая то место на брюках, где обычно выпирал пистолет. Сейчас его там не было, потому что к месту событий приближалась милиция, а Волку совсем не нужны были лишние неприятности. — Пусть льется любая кровь — акулья, крокодилья, рыбья. Лишь бы не волчья».
А среди тех, кто не успел первым прибыть к телу Бармалея, уже зарождалась и наливалась черным соком шальная — а впрочем, не такая уж и шальная — мысль: а почему бы не устроить охоту на волков. С флажками, с вертолетами, с ружьями наперевес. Чем волчья кровь лучше любой другой — почему это ее проливать нельзя?!
Очень даже можно.
— Дедово, следующая Дедово-2, — грустно сообщил машинист электрички пассажирам, набившимся в вагоны в неисчислимом количестве. Наверное, он думал в этот момент о чем-то своем и был не в настроении.
Пассажиры тоже были не в настроении, потому что вот уже без малого два часа — от самого Питера — испытывали массу неудобств.
На старте дневного рейса все вагоны электрички изнутри представляли собой жуткое зрелище — чудовищную мешанину из потных тел, рюкзаков, баулов, сумок, орудий труда и (гораздо реже) отдыха, собак, кошек и одной домашней крысы, которую в процессе посадки чуть не раздавили, хотя она находилась в прочной стальной клетке. Еще в одном из вагонов имел место попугай, который не очень разборчиво кричал: «Сам дурак!» Впрочем, из-за чудовищного гвалта, который стоял в поезде на всем протяжении поездки, попугая никто не слышал.
Народ ехал на дачу.
Странное это занятие — каторжный дачный труд под видом активного отдыха — было вещью вполне понятной и оправданной в эпоху всеобщего дефицита. Если фрукты и овощи невозможно купить в магазине, а на рынке они непомерно дороги, то есть смысл в том, чтобы выращивать их самостоятельно.
Но теперь-то… Дефицита больше нет, и любые, даже самые экзотические фрукты и овощи продаются на каждом углу. И тем не менее, начиная с весны и до поздней осени народ с маниакальным упорством штурмует электрички и, не разгибая спины, проводит все выходные на даче, расплачиваясь своим здоровьем за скудный урожай.
Говорят, нынче все дорого. Веский аргумент. Да вот только если посчитать непредвзято, то получается, что дачный урожай обходится нисколько не дешевле, чем покупные овощи и фрукты в таком же количестве.
И напрашивается вывод: не урожай ценят наши люди в дачном труде, а сам процесс. Воспитанные в слепом поклонении Труду с большой буквы и приученные при этом не задумываться о цели труда и его конечном результате, российские (а вернее, советские) граждане совершенно не умеют отдыхать. Хоть мы и самая читающая страна в мире, но среднестатистические трудящиеся массы книг не читают, по телевизору смотрят преимущественно сериалы про заморскую жизнь (которые идут чуть ли не круглые сутки), а чем можно заняться еще в свободное от работы время — не имеют ни малейшего представления. Или, вернее, выбирают одно из двух — пьянка или еще какая работа типа непрерывного наведения чистоты в квартире, непрекращающейся стирки, бесконечного ремонта жилья, ну и, само собой, дачи.
