— Ладно. Ладно. Разошёлся. Прости старого, Валерочка. Только я ведь не граф Орлов какой, ты не думай. Правду тебе сорока на хвосте принесла — очень помог мне Тишков, наших спецов, которые на Байконуре работают, из вагончиков в хорошие дома переселил. Кучма [4] теперь оттуда вообще вылезать не хочет, а раньше при любом удобном случае сюда улетал, и попробуй-ка опять на полигон выпихни. Да только разве я не нашёл бы иного способа его за это отблагодарить, кабы за этим дело стало? А я смотрю на тебя — ты за год столько наворотил! И тренировки новые, и класс учебный, и поле второе выпросил, и в вычислительный центр даже забрался, мне говорили, метлой тебя оттуда не выгонишь… Только из дровосеков игроков ты ведь не сделаешь — так, игрочишек. Других взять неоткуда — «Динамо» нужны, «Шахтёру» нужны, «Черноморцу» нужны, и я тут не помощник. Не тот вес. Будешь, значит, воспитывать сам, а сколько времени уйдёт? Я же вижу: уже и теперь тебе в плечах тесно! На что я не болельщик, а понимаю кой-чего… Там-то готовая команда с мастерами — может, не очень уж хороша, но ты же на то и тренер! Руки приложишь — узнает про тренера Лобановского вся страна! А и гадить тебе Тишков никому не позволит — не тот человек, ни чёрта, ни Бога не боится. Только и ты его не огорчи. Не думай плохо за глаза. Давай, позвоним ему сейчас вместе?
Старик читал Валерия, как открытую книгу. Ещё бы — с его-то опытом… Не умея разбираться в людях, в директора завода-гиганта не выйдешь, а и выйдешь — не задержишься. Но как же всё-таки не по себе! Маслов. Бобров. Бесков. Симонян. Качалин [5]. Ошенков. Севидов. Пономарёв. Блинков. Вот какие люди тренируют сейчас в Высшей лиге. И даже среди них, среди этих глыб каждый год кто-то проваливается, кого-то увольняют — а уж медалей так и вовсе хватает только на троих. Куда, с какого краешку примоститься к этой компании Валерке Лобановскому, который ещё недавно сам бегал в поле, а кое-кто из плеяды зубров на него покрикивал, и даже поругивался? Это тебе не во второй лиге давить пятерню какому-нибудь вчерашнему школьному физруку. Это экзамены, которые придётся сдавать профессорам и академикам каждую неделю, а то и по два раза. Да потруднее тех, что были у него в институтах — тут не пересдашь через годик, не возьмёшь академ… Тут каждая осечка грозит отчислением. Страшно.
— Вот прямо так и позвоним? Первому секретарю?! — хватался за соломинку. Всё надеялся хоть как-то оттянуть. На гром с неба рассчитывал, что ли? Или на то, что влетит в окно директорского кабинета кузнец Вакула верхом на чёрте, или, может, на крылатой ракете, упрячет его в мешок с паляницами и унесет, гулко хохоча?
— Вот так прямо. Пётр Мироныч так и сказал — для тебя, мол, Александр Максимыч, я всегда на месте, — глаза Макарова за толстыми стёклами уже смеялись. — Или, может, чайку-кофейку спросить? Дух переведёшь, с мыслями соберёшься…
— Ох… Давайте уж звонить.
Глава 3
Ретроспектива вторая
Если у вас нет собаки — её не отварит сосед (корейская народная мудрость).
Приходит узбек домой, а жена его спрашивает:
— Как дела, Умар?
— Плохой день сегодня, Зульфия. В партию меня не приняли.
— Как не приняли?!
— Спросили, состоял ли я в банде Кур-баши. Я сказал — да, состоял, вот и не приняли.
— Зачем же правду сказал? Мог бы и скрыть!
— Как мог скрыть? Сам Кур-баши спрашивал.
В Стране Советов было очень много предприятий, населённых пунктов, газет, колхозов, магазинов — словом, всего. Колоссально много. И всему этому, конечно, требовались названия. Порою фантазией «крёстные отцы» богаты не были — так появлялись во всех уголках огромного государства десятки «Ударников», «Заветов Ильича», «Маяков». Ну, почему бы и нет? Звучит ведь, да и идеологически грамотно, а что в области уже есть три «Красных знамени» и два «Авангарда» — так это сами виноваты. Догоним ещё, и по шее надаём. Ну, то есть, перегоним, конечно. Строго в порядке соцсоревнования.
Были и примеры похлеще — особенно буйно, конечно, соцкреатив цвёл в двадцатые и тридцатые годы, но и до конца шестидесятых многое созданное и наречённое в те времена дожило, вполне процветая. Как вам, например, официальный партийный и комсомольский орган предприятия Марково-Сборное им. Колотилова, что в Ивановской области, зовомый «Красный торфосос»? Незабвенный завод «Электроугли» и принявший от него имя подмосковный город? Или, скажем, помпезная Аллея Пролетарского Входа в самой столице Союза? И ведь по сей день никто не знает, где же пролетарский выход.
Впрочем, СССР в те годы ещё не мог похвастаться высоким уровнем информационной связности, и о большинстве подобных занятных вещей знали только люди, живущие в соответствующих городах и весях, работающие на описанных предприятиях или непосредственно задействованные в производстве указанных печатных изданий (ибо широкой востребованностью среди читателя они сплошь и рядом не отличались). На фоне такого многообразия истинных перлов название колхоза «Политотдел» в Ташкентской области выглядело сравнительно скромно, хотя, наверное, многие и хмыкали, пытаясь сообразить, а чего именно отделом он является. Колхоз был богатый и известный среди специалистов в области сельского хозяйства, а порой и не только — например, аграрии из Узбекистана как-то сумели поразить самого Никиту Сергеича Хрущёва вместе с менее высокопоставленными посетителями ВДНХ, вырастив и доставив на выставку в полной неприкосновенности шестиметровую кукурузу. А был однажды и уникальный шанс, что о «Политотделе» заговорят миллионы людей в Москве и Тбилиси, Ленинграде и Киеве, Одессе и Баку — даже тех, кто в жизни не интересовался проблемами орошения хлопковых посадок, динамикой прироста веса породных цыплят и прочими вещами, на которых в селе Дустлик съели не одну собаку. Не случилось.
Один уважаемый во многих уголках Средней Азии человек по имени Андрей Буирович Чен Ир Сон по вполне понятной причине не любил обсуждать съедение собак — зато о «Политотделе» он мог вести беседы бесконечно. Не менее уважаемый Ман-Гым Григорьевич Хван, много лет возглавлявший колхоз-миллионер, был амбициозен. Его вотчина процветала, зарабатывала колоссальные деньги и щедро тратила их, на глазах превращаясь из кучки бедных кишлаков в благоустроенный, красивейший агрогород. Хван приглашал лучших архитекторов, выстроил дворец культуры в виде уменьшенной копии Большого, превосходивший по вместимости главный республиканский театр имени Навои. Устроил великолепный пионерлагерь на берегу Чирчика, добился того, что газ в Дустлик провели чуть ли не раньше, чем в сам Ташкент. В колхозных столовых подавали лучший во всей советской стране куксу — пусть и оспорить это могли очень мало где. Факт есть факт! А ещё председатель обожал футбол и создал замечательную команду, возвёл стадион-шеститысячник, который в дни матчей ломился от зрителей.
Так получилось, что в колхозе жили и работали преимущественно советские корейцы — те, кого с Дальнего Востока в 1937-м депортировали в Среднюю Азию. Андрей же Буирович Чен Ир Сон был, вероятно, самым искушённым в футболе советским гражданином корейского происхождения — много лет играл центрфорварда в лучших командах Казахстана, закончил тренерские курсы, а в 50-60-х годах был в командировке в КНДР, где фактически создал сборную и обучил тренера Мен Рэ Хёна. Тот в 1966-м сотворил сенсацию и вывел северных корейцев на чемпионат мира, а там уж они заставили нервно почёсываться не кого-нибудь, а целого Эйсебио. Сам же Андрей Буирович, вернувшись с родины исторической на родину советскую, принял предложение Хвана и в 65-м возглавил колхозный коллектив. В это время футбол в Дустлике был на таком подъёме, что председателю пришлось срочно организовывать строительство нового стадиона, уже на 15 тысяч зрителей. Эта цифра, между прочим, превосходила население посёлка — но за «Политотдел» съезжалась болеть вся округа, и команда, игравшая тогда в Первой лиге, то есть всего на ступеньку ниже советской элиты, редко расстраивала публику. С приходом же Чен Ир Сона, уже на второй год его работы, явление галактического масштаба оказалось близко как никогда: «Политотдел», ведомый капитаном Михаилом Аном и забивным форвардом Богданом Кесло, пробился в финальный «турнир трёх» за право выйти в Высшую лигу. И вот тут случилось, пожалуй, самое огорчительное событие во всей жизни Андрея Буировича. Намного хуже первой порции настоящего кимчхи, съеденной им по приезде в КНДР — от той-то всего лишь пару дней пылали непривычные к такой дьявольской остроте губы. На этот раз у тренера занялась огнём вся широкая корейская душа. Его пригласил к себе Хван и обиняками дал понять, что республиканское руководство не очень-то восхищено перспективой появлению в элите конкурента «Пахтакору». Легконогий конь Чхоллима запнулся на полном скаку и пробороздил мордой колхозное поле. В «вышку» отправилась луганская «Заря».
