На периферии означенных событий присутствует человек азиатской наружности - как персонаж пропавшей фотографии и как посетитель ресторана.
Валландер перечитал написанное. Разумеется, он понимал, что покуда слишком рано делать выводы, даже предварительные. И все же. Составляя резюме, он неожиданно набрел на мысль, которая прежде не приходила ему в голову.
Коль скоро Соню Хёкберг убили, то наверняка затем, чтобы она не заговорила. И труп Тиннеса Фалька вряд ли стали бы похищать, если бы не необходимость что-то скрыть. Вот он, общий знаменатель. В обоих случаях - необходимость сохранить тайну.
Стало быть, вопрос в том, что надо скрыть, думал комиссар. И от кого.
Он старался нащупать дорогу, медленно и осторожно, словно двигался по минному полю. И искал центральное звено, правда безуспешно. От Рюдберга он усвоил, что развитие событий вовсе не обязательно трактовать с точки зрения их хронологии. Самое важное может и открывать цепочку, и замыкать ее. А может и находиться где-то посередине.
Валландер уже хотел отложить бумаги в сторону, как вдруг в мозгу промелькнуло какое-то смутное воспоминание. Он даже не сразу сообразил, что это было. Но через минуту-другую оно оформилось. Фраза Эрика Хёкберга. Насчет уязвимого общества. Пододвинув бумаги поближе, он начал сначала. Что будет, если поместить в центр трансформаторную подстанцию? Бросив под напряжение человеческое тело, кто-то оставил без электричества большие пространства Сконе. Погрузил их в кромешную тьму. Можно истолковать это как саботаж, осуществленный человеком, который точно знал, где нанести удар. Но зачем, похитив тело Тиннеса Фалька, класть на его место реле? Единственное разумное объяснение - чтобы четко обозначить связь между Соней Хёкберг и Тиннесом Фальком. Но в чем эта связь заключалась?
С досадой Валландер отодвинул бумаги. Нет, рановато еще выстраивать версию. Надо искать дальше, непредвзято и тщательно.
Он допил кофе, рассеянно покачиваясь на стуле. Потом достал вырванную из газеты страницу и начал читать объявления о знакомствах. Как должно выглядеть мое объявление? - думал он. И кого может заинтересовать пятидесятилетний полицейский, который страдает диабетом и разочарован в своей работе, а вдобавок равнодушен к прогулкам по лесу, вечерам у камина и парусному спорту?
Отложив газету, он принялся писать.
Первый вариант объявления получился насквозь лживый: «Полицейский, 50 лет, разведенный, отец взрослой дочери, желает расстаться с одиночеством. Внешность и возраст не имеют значения. Однако ты должна быть домовитой и любить оперную музыку. Ответы на имя - Полицейский-97».
Вранье, подумал он. Внешность имеет большое значение. И расставаться с одиночеством я не желаю. Просто ищу общения. А это совсем другое. Мне нужно, чтобы когда я этого хочу, кто-то был в постели. И чтобы этот человек оставлял меня в покое, опять же когда я этого хочу. Он порвал листок и начал заново. На сей раз получилось чересчур правдиво. «Полицейский, 50 лет, диабетик, разведенный, отец взрослой дочери, ищет женщину, чтобы при желании вместе проводить время. Женщина должна быть красивая, с изящной фигурой и интересом к эротике. Ответы на имя - Старый Пес».
Кто на это ответит? - подумал он. Разве что дура какая-нибудь.
Он открыл новую страницу и начал сначала. Но тут в дверь постучали. На часах уже двенадцать. Пришла Анн-Бритт. С опозданием он сообразил, что газетная страница с объявлениями о знакомствах по-прежнему лежит на столе. Торопливо скомкал ее и пихнул в мусорную корзину, догадываясь, что Анн-Бритт успела заметить, чем он занят. И разозлился на себя.
Нет, не буду я давать объявлений, сердито подумал он. Есть риск, что ответит кто-нибудь вроде нее.
Анн-Бритт выглядела усталой.
- Я только что закончила с Эвой Перссон. - Она тяжело опустилась в кресло.
Валландер отбросил мысли об объявлениях:
- Как она?
- Стоит на своем. Твердит, что убийство Лундберга - дело рук одной Сони Хёкберг.
- Я имел в виду, как она держалась.
Анн-Бритт ненадолго задумалась:
- Она была другая. Казалась более подготовленной.
- Как ты это заметила?
- Девчонка говорила быстрее. И многие ответы вроде как заготовила заранее. Только когда я начала задавать вопросы, которых она не ждала, к ней опять вернулось прежнее медлительное безразличие. Это ее щит. Под его прикрытием она успевает подумать. Не знаю, может, умом она и не блещет, но с памятью у нее полный порядок. Она помнит все свои враки. Я ни разу не заметила, чтобы она себе противоречила, хотя беседовала с ней больше двух часов. Весьма любопытно, верно?
Валландер придвинул к себе блокнот.
- Сейчас мы обсудим самое главное - твои впечатления. Остальное я прочту, когда распечатают протокол допроса.
- В общем, мне совершенно ясно: Эва лжет. Но, честно говоря, я не понимаю, как четырнадцатилетний подросток может быть настолько бесчувственным.
- Потому что подросток - девочка?
- Даже мальчишки редко бывают такими.
- Тебе не удалось ее расколоть?
- В общем, нет. Она твердит, что в убийстве не участвовала. И что боялась Сони Хёкберг. Я пыталась вытянуть из нее, почему она боялась. Но безуспешно. Она только сказала, что Соня была ужасно грубая.
- Тут она безусловно права.
Анн-Бритт полистала свои записи:
- По ее словам, после бегства из полиции Соня ей не звонила. И никто другой тоже не звонил.
- Откуда же она узнала, что Сони нет в живых?
- Эрик Хёкберг сообщил по телефону ее мамаше.
- Смерть Сони, наверно, потрясла ее?
- Она говорит, что да. Но я потрясения не заметила. Хотя удивление, понятно, было. Объяснить, зачем Соня отправилась на подстанцию, она тоже не могла. Как не могла сказать и кто ее туда отвез.
Валландер встал из-за стола, подошел к окну:
- Она действительно никак не реагировала? Не выказала ни печали, ни боли?
- Нет, все как я сказала. Она сдержанна и хладнокровна. Многие ответы были заготовлены заранее, а многие - откровенное вранье. Но, по моему впечатлению, случившееся с Соней ее ничуть не удивило. Хотя она и утверждала обратное.
Неожиданно Валландеру пришла в голову мысль, которая показалась ему важной:
- А она не боялась, что и с ней самой может что-то случиться?
- Нет. Я думала об этом. Судьба Сони не вызвала у нее ни малейшей тревоги на собственный счет.
Валландер вернулся к столу:
- Допустим, так оно и есть. Каков же вывод?
- Отчасти Эва Перссон говорит правду. Не об убийстве Лундберга, в котором, я уверена, она была соучастницей. Но о том, чем вообще занималась Соня Хёкберг, она, вероятно, мало что знала.
- А чем Соня, по-твоему, занималась?
- Не знаю.
- Почему в ресторане они поменялись местами?
- Потому что Соне якобы дуло. Так она твердит.
- А насчет того парня?
- Твердит, что никого не видела. И вообще не заметила, чтобы Соня имела контакт с кем-то, кроме нее самой.
- Выходя из ресторана, она ничего не видела?
- Нет. Вероятно, это правда. Думаю, Эва Перссон отнюдь не самый наблюдательный человек на свете.
- Ты спросила, знакома ли она с Тиннесом Фальком?
- Она сказала, что впервые слышит это имя.
- И говорила правду?
Анн-Бритт помедлила с ответом:
- Пожалуй, в ее голосе чувствовалась некоторая неуверенность. Но я не берусь утверждать.
Мне бы самому провести этот допрос, уныло подумал Валландер. Я бы заметил, сомневается Эва Перссон или нет.
Анн-Бритт словно прочла его мысли:
- Я не такая решительная, как ты. Поверь, мне бы очень хотелось дать тебе четкий ответ.
- Рано или поздно мы все выясним. Если подъезд на замке, зайдем с черного хода.
- Я пытаюсь понять, - сказала Анн-Бритт. - Но концы с концами не сходятся.
- Тут требуется время, - отозвался Валландер. - Вопрос в том, не понадобится ли нам помощь. Слишком нас мало. Пусть даже мы будем заниматься только этим делом и отложим все остальное.
Анн-Бритт посмотрела на него с удивлением:
- Раньше ты всегда говорил, что мы должны сами справляться с расследованиями. Ты изменил свою точку зрения?
- Может быть.
- Кто-нибудь вообще понимает суть нынешней реорганизации? Я лично нет.
- Кое-что все-таки ясно, - возразил Валландер. - Истадский полицейский район приказал долго жить. Теперь мы входим в состав полицейского округа Южный Сконе.
- Который охватывает двести двадцать полицейских служб. И одновременно восемь административных районов. От Симрисхамна до Веллинге. Никто не знает, как это будет функционировать. И приведет ли к улучшениям.
- Сейчас меня это не интересует. Я думаю, как нам справиться с текущей оперативной работой по этому расследованию. И всё. При случае непременно поговорю с Лизой. Если она, конечно, не отстранит меня.
- Кстати, Эва Перссон по-прежнему стоит на своем. Что ты-де ударил ее ни с того ни с сего.
- Кто бы сомневался. Эва Перссон о многом врет, и об этом тоже.
