На кухню вернулась Лапушка, волоча за собой два горшка. Под моим пристальным взором эти голодающие прикопались в садовый искусственный грунт и притихли.
Поджав губы, я налила каждой порцию удобрений и оставила в покое.
И пусть только попробуют завтра хоть листок на улицу высунуть!
Вернувшись к каше, я поняла, что аппетит пропал.
Поковыряв ложкой в тарелке, ощутила такое одиночество.
Прав был этот соседский "сахарок". Плохо мне одной.
Раньше я как-то не замечала этого. А теперь...
Покосившись на планшет, активировала вызов Калебу, но сигнал обрывался. Видимо, муж находился вне зоны.
Это окончательно испортило настроение.
С открытой веранды потянуло сквозняком.
Подойдя закрыть дверь, обнаружила, что вдалеке на нас надвигается что-то тёмное. Уснувшая детская память на мгновение оживилась и подсунула мне картинки из прошлой жизни.
Свинцовые тучи, раскаты грома, ослепляющая молния...
Мама, папа и я, забирающаяся к ним в постель.
Да, я боялась грозы...
Всегда.
Окончательно сникнув, тяжело вздохнула и вернулась за стол.
Калеб не отвечал.
Оставив увядшие пережравшие цветочки на кухне, отправилась спать.
Поставив планшет на кровать, установила автодозвон и зарылась в свои вещи. Вытащив чистую домашнюю майку, стянула ношеную футболку.
Первый раскат грома заставил присесть.
Порыв ветра ударил в окно и по полу потянуло свежестью.
Дрожа то ли от страха, то ли от холода стянула бюстик и нагнулась за одеждой, лежащей на кровати.
— Ого! Как это я вовремя! — раздался уже практический родной голос.
— Калеб! — обрадовалась я, и тут же сообразив, на что он смотрит, с громким: "Ой" натянула маечку.
— Это ты зря! Мне ну вот совсем всё понравилось в твоём предыдущем образе.
— Калеб! — возмутилась я. — Мне иногда кажется, будто всё, что тебе во мне интересно, находится вот тут, — я обвела рукою грудь.
— Неправда, детка! Я был бы от тебя также без ума, будь ты обладательницей изящной "единички". И вообще, что плохого в том, что я залипаю на твои прелести. Должно же быть и в жизни каторжника что-то прекрасное... светлое... большое... мягкое...
— Да ну тебя! — этот наглый тип снова прикипел взглядом к груди.
— Ну, Дали, сердечко моё, не злись. Я обожаю тебя всю, от макушки волос до кончиков пальцев.
Новый раскат грома сотряс дом.
Трусливо прикусив губу, я забралась на постель поближе к планшету.
Калеб, склонив голову набок, с интересом наблюдал за мной.
— Поговори со мной, пожалуйста, — уже более миролюбиво попросила я.
Бровь мужчины приподнялась.
— Что случилось, Дали? Ты боишься?
Я закивала головой.
— Расскажи чего?
Вместо слов я просто взяла в руки планшет и показала, что творится на улице.
— А-а-а, ураган, — понял он.
— Да, — я закивала, забираясь под одеяло.
Дверь скрипнула и в комнату, тихо шурша корешками, вошли, волоча за собой горшочки, мои девочки. Пристроившись у кровати, они снова притихли.
— Что это они бледные такие? — Калеб нахмурился.
— Переели. Теперь придётся сажать их на диету и пичкать удобрениями. Купать в специальных смесях, чтобы вывести излишки нажоротого.
— Ну и морока, — он улыбнулся и, взяв подушку, подложил её себе под голову. Очередной раскат грома вынудил меня податься ближе к планшету.
— Не бойся, Дали, это всего лишь гроза. Дом моего деда расположен в горах. Он растил меня. И грозы там частое явление. Посмотри на это с другой стороны. Молнии — это ведь красиво и завораживающе. Я всегда гадал, где, в какой части неба появится следующая вспышка.
— А я пряталась в постели у родителей, — тихо призналась, пожав плечами.
— Надо же, — он сделал большие глаза, — а я уж было начал считать тебя бесстрашной. Ложись, малыш. Представь, что я рядом, прямо на соседней подушке. И ты не одна.
— Я, наверное, впервые за долгие годы поняла, насколько одинокая...
— Это не так, моя девочка. У тебя есть я. Есть твои зелёные проныры. Это уже не мало. Расскажи, что ты делала сегодня?
Я покосилась на окно.
— Не думай о грозе, Дали, отвлекись.
— Как? — я поёжилась
Сквозь щели в окне и стенах в комнату проникал холодный воздух, выгоняя тепло.
— Не знаю, — Калеб прищурился, — когда я сегодня спустился в шахту, то успокаивал нервы, вспоминая, как колыхаются твои прелести перед экраном, когда ты ползёшь в трубе вентиляции...
— Калеб! — я засмеялась. — Ну, не придумывай...
— Я откровенен с тобой, — на его лице расплылась проказливая улыбка. — Нам, мужчинам, много не надо. Что не видим, то додумаем...
— Фантазёр, — не удержавшись, я засмеялась
— Вот, ты уже и улыбаешься, малыш.
Я смутилась и поняла, что действительно расслабилась.
— Расскажите о себе, мистер Мортен, я так много о вас не знаю, муж мой.
Он привычно приподнял бровь и призадумался.
— Стыдно сознаться, Дали, но историй, которых можно рассказать невинной девушке, у меня нет.
Совсем? — огорчено уточнила.
— Совсем, моя хорошая. Пил, прожигал жизнь и даже не пытался строить карьеру. Не ценил то, что имел. Не заботился о тех, кого считал семьёй. В итоге, когда очнулся — было уже поздно.
— Ты про жену? — моё сердце кольнула неуместная ревность.
— Вот с женой у меня, рыженькая, всё хорошо. Лежит передо мной в провокационной маечке и улыбается.
— Нормальная у меня майка, — возмутилась я.
— Конечно, она так обтягивает твои дыньки, что горошинки видно...
Фыркнув, я натянула одеяло повыше.
— Какая коварная женщина... Но мне наука — нужно было молчать и любоваться.
— Калеб, ты рассказывал о себе и о семье, — напомнила ему.
— Да, — он усмехнулся, — семья у меня небольшая — дед и ты. Я рассказал ему о том, как мне повезло и какое сокровище назвало меня мужем. Он рад и надеется когда-нибудь познакомиться с тобой...
— А ты не спешишь?
— Спешу, Дали, теперь действительно спешу.
Мне стало очень приятно.
Комнату озарила яркая вспышка.
— Гроза надо мной...
— Ничего, малыш, смотри на меня и ничего не бойся.
Переведя взгляд на экран планшета, я выдохнула. Даже на расстоянии этот мужчина вселял в меня спокойствие и уверенность.
Ветер набирал силу, гуляя на необследованном мною чердаке. Сквозь щели в оконной раме проникал сквозняк, выстуживая тепло из комнаты.
Я куталась в одеяло и не сводила взгляд с планшета.
По стёклам застучали крупные капли. Всё это наводило на меня тоску и позабытый страх перед первозданной стихией.
— Дождь такой сильный. Окно будто со шланга поливают, — шепнула я Калебу. — А я уже и забыла, как это бывает. Так странно, словно я вернулась в далёкое детство, но согреть больше некому...
— Я буду тебя греть, Дали, обещаю. Только дай мне немного времени, и всё будет хорошо.
— Мне и сейчас с тобою хорошо... — раскат грома заставил умолкнуть. — Скажи, ты любишь домашнюю кухню? — выпалила я первое что на ум пришло.
— Безумно. И есть, и готовить. Моя бабушка любила баловать нас, внуков, пирожками. Даже, когда мы выросли и просто прилетали в гости, на столе всегда ломилось. Нам её не хватает очень. С её смертью словно уют родного дома исчез, развеялся пеплом по ветру. И порой так хочется вновь ощутить запах печёных пирожков и сдобных булочек. Услышать заботливое старческое ворчание. Но поздно... Знаешь, что действительно страшно,
Даллия? Не гром и не молнии, а осознать, что имел так много, когда остался ни с чем.
Я тяжело вздохнула, прекрасно понимая, о чём он. Моя семья — две узкие глиняные дочечки где-то на Земле. Это даже могилками не назовёшь.
— У тебя есть братья или сёстры? — улыбнувшись, я удобнее устроилась на подушке, подтягивая одеяло к подбородку. Холод словно душу вымораживал.
— Нет, — Калеб покачал головой. — Родных нет. Только троюродные.
— И все военные?
